Если заходила речь о сближении, а тем более о соединении вероисповеданий, то вопрос ставился в плоскости присоединения отпавших ранее, отколовшихся еретических групп, сект, собраний отщепенцев. Так, в 1894 г. папа Лев XIII в специальной энциклике призывал «отпавших» «вернуться в католицизм», воссоединиться с церковью, причем единственной уступкой, с которой он шел навстречу тем, которые раскаются, было обещание простить им грех отпадения. И православные, и протестантские церкви категорически отказались от этого предложения ⁸³.

Такая обстановка была прямым, хотя и смягченным, продолжением исторического прошлого во взаимоотношениях между различными вероисповеданиями. Не так уж далеко то время, когда каждое из них обрушивало на остальные все мыслимые обвинения, притом не только вероисповедно-культовые, но и политические, нравственные, бытовые. Не ограничиваясь словесными поношениями, каждая церковь использовала против остальных все доступные ей меры физического воздействия, вплоть до человекоистребления. Как тут не вспомнить, например, об инквизиции, деятельность которой заняла наиболее видное место в истории католической церкви, но фигурирует также в истории и православия, и протестантизма?! Вспомним и об истребительных крестовых походах против «еретиков»-альбигойцев, о религиозных войнах во Франции и Нидерландах… Во всех этих кровавых эпопеях, конечно, действовали прежде всего политические и экономические факторы, но для их оправдания и обоснования «работали» религиозные лозунги необходимости борьбы за чистоту христианской веры.

Звучит поэтому прямым издевательством над исторической памятью людей, да и вообще над их сознанием, когда римский папа Иоанн Павел II объявляет очередной наступающий год (1983) «годом терпимости». Впрочем, следует сказать, что для современности эта формула в устах римского понтифекса звучит не совсем бессодержательно. Действительно, между разными ответвлениями христианства взаимоотношения теперь стали складываться под знаком своего рода терпимости.

К середине XX в. положение всех церквей, в том числе и христианских, настолько изменилось, что стало диктовать им иную, чем раньше, линию поведения. Кризис религии, связанный с ростом атеизма в широких народных массах, поставил перед церквами задачу общей обороны против этого стихийного для них бедствия. Каждой из них теперь не до того, чтобы с пеной у рта отстаивать те или иные тонкости догматических и доктринальных внутренних расхождений, — надо защищать основные положения религиозной веры, противостоящие материализму и атеизму. Кроме того, для современного человека расхождения и споры по деталям догматических определений выглядят анахронизмом, нередко принимающим комический и даже курьезный характер. В этих условиях злобный и ненавистный тон, преобладавший во взаимоотношениях между деятелями разных религий и различных вероисповеданий христианства, уступил свое место не только корректному, но нередко и любезному, дружественному отношению. Осуществляются контакты между главами церквей и вообще высокопоставленными иерархами. Впервые с XVI в. англиканский архиепископ Кентерберийский наносит визиты в Ватикан, то же делает и Константинопольский патриарх. Представители Московской патриархии и Ватикана систематически обмениваются посещениями и произносят красноречивые взаимные приветствия. На II Ватиканском Вселенском соборе (1963–1965) присутствовали в роли наблюдателей представители фактически всех вероисповеданий христианства. Конец же Собора ознаменовался событиями, означавшими решительное изменение взаимоотношений католической и православной церквей.

Была оглашена совместная декларация римского папы и константинопольского патриарха, по которой католическая и православная церкви отменяли анафемы, в свое время — в 1054 г. — взаимно наложенные ими друг на друга. Одновременно и Константинопольский патриарх Афинагор в торжественной обстановке обнародовал ту же декларацию. Правда, этот многозначительный акт не был подкреплен соответствующими подтверждениями со стороны остальных православных церквей, представители которых воздерживаются от определенных заявлений по этому вопросу. Но вопрос все же можно считать исчерпанным, поскольку взаимные проклятия 1054 г. относились именно к тем двум сторонам, которые выступили теперь с совместной декларацией.

Римский престол изменил свое отношение и к протестантизму. Нет ни возможности, ни надобности забывать все громовые проклятия, которые обрушил в свое время Ватикан на Лютера и его приверженцев, на все остальные протестантские деноминации и церкви. А потоки крови, которые были пролиты в войнах с протестантами не только с благословения, но и по прямым приказаниям пап! Конечно, такую же благочестивую ярость проявляли и протестанты, но это не делает «небывшим» то, что творила католическая церковь под руководством непогрешимых пап. В свете фактов этого рода вызывает особый интерес реакция современного Ватикана на исполнившийся в 1983 г. 500-летний юбилей со дня рождения Мартина Лютера.

В католической печати было опубликовано письмо папы Иоанна Павла II по поводу лютеровского юбилея, адресованное председателю ватиканского секретариата по единству христиан кардиналу Виллебрандсу. Содержание этого письма весьма примечательно.

Теперь уже Лютер не дьявольское отродье, каким его признавали прежние папы, не менее непогрешимые, чем Иоанн Павел II. Это, оказывается, была весьма благочестивая личность, и ее «глубокая религиозность стимулировалась пламенным стремлением к вечному спасению». Почему же получился такой страшный конфликт, кто виноват в этом? Надо, говорит папа, разобраться в этом. Надо добиться «исторической ясности», и там, «где есть вина, там она должна быть признана, заодно должно быть установлено и за чей счет». Однако папа уже заранее знает, что никто не виноват: «Крушение церковного единства не имело своим источником ни непонимание паствы католической церковью, ни недостаток понимания католицизма Лютером». Выходит, что выяснять вожделенную историческую истину не к чему — ясно, что обе стороны, участвовавшие в конфликте, не ошибались. И все-таки папа возлагает свои надежды на историческое исследование, оно-де должно привести к «правильному образу реформатора и всей его эпохи». И вместе с историческим исследованием должен «идти диалог веры… то, что нас связывает и после разделения в слове Писания, в исповеданиях веры, в соборах древней церкви». Казалось бы, того, что связывает, достаточно, чтобы католицизму просто слиться с лютеранством? Нет, само собой разумеется, об этом не может быть и речи: между строк можно все же прочитать, что католицизм во всех случаях остается единоспасающей религией, той самой «единой церковью», о которой говорит Символ веры.

Русская православная церковь идет по тому же пути установления отношений терпимости с другими вероисповеданиями христианства. На Поместном соборе 1971 г. были отменены «клятвы» (проклятия), наложенные на старообрядцев Соборами 1656 и 1666–1677 гг. Еще в 1929 г. состоявший при митрополите Сергии Синод вынес такое решение, но теперь оно было подтверждено Поместным собором как инстанцией, «равносильной по своему достоинству и значению» соборам XVII в. В докладе митрополита Никодима и в решении по этому вопросу «клятвы» и «порицательные выражения» по адресу старообрядцев, примененные церковью в XVII в., отменяются «яко не бывшие»; их «подлинная цель», как признано в решении, «заключалась в противодействии тем вождям раскола, которые… проявили свое противление Церкви…» ⁸⁴. Дело, значит, было не столько в утверждении спасительной истины, сколько в подавлении неподчинения…

Московская патриархия обменивается дружескими посланиями с Ватиканом, с англиканской церковью, с другими протестантскими церквами, в том числе с баптистскими. Последнее особенно примечательно в свете той лютой ненависти, которую культивировала раньше церковь в отношении к «сектантам». На Втором Ватиканском вселенском соборе Московская патриархия была представлена наблюдателями; любое важное событие в жизни католической церкви, в частности смерть папы или интронизация вновь избранного главы Ватикана, вызывает посылку в Рим высокопоставленной делегации от патриархии. Такие же внешне дружественные отношения демонстрирует православная церковь и по адресу нехалкидонских исповеданий, и прежде всего соответствующих церквей на территории СССР, например армяно-григорианской.