— Он холоден, — наконец произнес Страйкер. — Этот подлец кажется мне холодным и бесстрастным. Он не горячится, не впадает в бешенство. Он осторожен, внимателен. И безжалостен.

— Человек с особым призванием? Таким, как ты его описал, должен быть идеальный солдат. Или кто-то в этом роде.

— Возможно, — кивнул Страйкер. — Или палач. Мне он скорее напоминает палача.

— Профессиональный убийца? — спросил Корса.

Страйкер поднял плечи и медленно опустил их.

— Может быть. Мы пока не занимались этим, мы все еще проверяем местных психов и бывших заключенных, как я уже тебе говорил. Если кто-то платит ему за убийства — это будет совсем другое направление поисков. Если опять же у этого «кого-то» есть причина ненавидеть каждого из убитых полицейских конкретно — это одно, а если развернута компания против всего департамента полиции — это совсем другое. В последнем случае опять придется считать, что убийства производятся без выбора определенной жертвы.

— Боже мой, столько концов… не знаешь, за какой и ухватиться, — Корса говорил это просто из сочувствия. На самом деле, работая в местном отделении полиции, капитан Корса не мог представить себе весь объем предстоящей им работы. Он имел дело с повседневными проблемами небольшого коллектива людей, работающих на небольшом полицейском участке. Даже теперь, когда дело коснулось одного из сотрудников его отделения, он все же не в силах был полностью осознать задачу, которая стояла перед Страйкером и его товарищами.

— А если здесь замешана политика? А если действует какая-то группа фанатиков?

Страйкер улыбнулся и кивнул:

— Сейчас ты высказал интересную мысль. Что, если эти действия направлены против всего общества? Не следует ли предположить, что перед нами целая программа, направленная на дестабилизацию установленного порядка? Выбрать подходящее место для начала, отстреливать по одному полицейскому и довести их до того, что они со страха в штаны наложат и не смогут эффективно действовать. Ведь мы уже и сейчас не можем действовать эффективно, почти во всем городе. Нельзя работать с полной отдачей, если все время приходится оглядываться. А что, если это начало проклятой революции? Где тогда я найду преступника? А? Никто пока не выступил и не сказал: «Это сделали мы!», но, может быть, они просто выжидают более удобный момент? Или хотят как можно больше истребить нас, прежде чем пойти войной в открытую? И с каждым новым убийством проблема растет как снежный ком, предположения множатся без конца, работы скоро станет столько, что на нее не будет хватать ни времени, ни человеческих сил. Есть еще какие-нибудь предложения, капитан?

— Принимать успокаивающее, — посоветовал Корса. — Ты уже дыру протер на моем ковре, бегаешь без остановки.

— Извини, — печально улыбнулся Страйкер. — Я всегда хожу, когда пытаюсь разгадать загадку.

Корса кивнул, затем поднял голову, к чему-то настороженно прислушиваясь.

— Может быть, именно сейчас тебе стоит посидеть спокойно и сделать несколько глубоких вдохов. А то вскоре тебе будет совсем плохо.

— Что такое ты говоришь?

Корса, сидящий спиной к окну, ткнул назад большим пальцем:

— Ты что, не слышишь собачьего лая? Пресса прибыла!

— Господи, я этого не вынесу! — простонал Страйкер; он стоял перед дверью на улицу.

— Поручи Нилсону побеседовать с ними: он такой обходительный, — предложил Тос.

— Нет уж, спасибо, — возразил Нилсон.

— Не смотри так на меня, — Пински поднял руки, как бы защищаясь от глаз Тоскарелли. — Я застываю даже тогда, когда Нелл наводит на меня детскую кинокамеру.

— Кроме того, — продолжал Нилсон, — вы ведь не раз уже беседовали с ними, вам не привыкать.

— Да нельзя к этому привыкнуть! — в сердцах бросил Страйкер; он проверил, застегнуты ли у него брюки, и поправил галстук. — Господи, как я это ненавижу!

Они вышли из дверей отделения и остановились на верхней ступеньке крыльца. Немедленно последовал залп фотовспышек, озаривших их лица и заставивших замереть их сердца.

Как будто прозвучало множество выстрелов.

Настоящий букет из микрофонов затрепетал возле лица Страйкера, когда радио- и телевизионные репортеры ринулись вперед, смяв ряды своих коллег — газетчиков. Вопросы были как волны:

— Кто последняя жертва?

— Правда ли, что это женщина?

— Вы еще не нашли убийцу?

— Почему вы его до сих пор не нашли?

— Сколько теперь всего насчитывается погибших?

— Что вы делаете, чтобы схватить убийцу?

— Как зовут погибшего?

— Кто отвечает за расследование?

— Произнесите по буквам вашу фамилию!

— Кто отвечает за расследование?

— Произнесите по буквам вашу фамилию!

— Как вы думаете, не месть ли это?

— Правда ли, что вас называют «Прыгающий Джек»?

— Как он был убит?

— Он был убит выстрелом в голову, как и остальные?

— Он был в форме?

— Как его имя?

— Когда он был убит?

— Почему он был убит?

— Правда ли, что его не обнаружили до сегодняшнего утра?

— Это была винтовка?

— Это был пистолет?

— Кто может оказаться следующей жертвой?

— Только полицейские — или есть и другие?

— Что вы собираетесь предпринять?

Шум стоял оглушительный, один вопрос мешал расслышать другой, каждый старался перекричать каждого. Толпа поднималась по ступеням, напирала, как некое бесформенное чудовище со множеством голов и конечностей, сверкающая пустыми стеклянными глазами телевизионных камер; эти глаза пялились, старались проникнуть в душу. Страйкер еле сдерживался, чтобы не повернуться и не убежать. Он глубоко вдохнул. Потом еще раз.

Поднял руки — и почувствовал себя магом, показывающим удачный фокус. Все вдруг замолчали, затаили дыхание. Напрягая голос, он заговорил, тщательно подбирая слова:

— Этим утром полисмен был найден мертвым здесь, на стоянке машин полицейского отделения, где он служил. Его застрелили. К настоящему времени нам не удалось узнать, является ли это убийство частным инцидентом или же частью той серии убийств, которая сейчас нами расследуется. Его имя будет названо сегодня днем, после того, как известят его семью. Это правда, что уже убито несколько полицейских…

Толпа не могла дольше терпеть. Его прервал один голос, потом другой, потом еще и еще:

— Итак, всего четыре.

— И все застрелены в голову.

— Он тоже в голову?

— Кто он? Как его имя?

— Почему вы ничего не делаете, чтобы защитить население?

Страйкер еще повысил голос, чтобы перекрыть новый поток вопросов:

— Насколько нам известно, население не подвергается опасности. Рискует именно полиция. Но мы привычны к риску, это наша работа. Мы делаем все возможное, чтобы схватить преступника…

Он ослабел. Он иссяк.

— Что именно вы делаете?

— Какие шаги предпринимаете?

— Так что там все же насчет защиты населения?

Страйкер почувствовал, как в нем нарастает раздражение, почувствовал, как от напряжения застучало в висках. Он знал, что лицо его сейчас сделалось багрово-красным… И вдруг Тоскарелли встал рядом с ним, а с другой стороны к нему придвинулись Пински и Нилсон. Это почему-то развеселило толпу репортеров. Вопросы пошли другие:

— А кто эти парни?

— Это ваши телохранители?

— Теперь уже и полиция ходит с телохранителями?

— Полиция — что, прячется за чужие спины?

— Почему вы не поставите в известность ФБР?

— Почему бы вам не нанять Рембо?

— Послушайте, может быть, это и есть Рембо?

— Почему вы никак не поймаете убийцу?

— Почему этому не положен конец?

В этот момент «скорая» включила сирену и начала медленно двигаться через толпу к автостоянке. Водитель сигналил автомобилям и грузовикам с телевизионным оборудованием, чтобы те дали ему дорогу; люди же, наоборот, атаковали машину «скорой», горя желанием заглянуть вовнутрь. Телевизионщики рванули к машинам бригады судмедэкспертов; те уже выходили, неся в руках таинственные и всегда такие притягательные для зевак черные кейсы. Рядом со Страйкером и другими осталось всего несколько журналистов.