— Вы сказали, что Рэндолф был «недостаточно жесток» для уличной работы, — сказал Нилсон. — Что именно вы имели в виду?

Ричмонд пожал плечами. Он сидел в кресле, на нем был свободный бежевый свитер с вырезом, под свитером светло-голубая форменная рубашка. Свитер с одного бока пристал к ворсовой обивке кресла, и от этого Ричмонд казался кривобоким.

— Сэнди любил книги по психологии, социологии — ну и тому подобное… покажи ему подростка, захваченного с ломиком в руках у развороченного сейфа, и он сразу постарается «понять» его психологию — вместо того, чтобы сразу арестовать. У нас было несколько таких случаев — и пару раз он, как бы это сказать? — «принимал свое решение», понимаете?

— Что ж, иногда это оправданно, — мягко проговорил Пински.

— Иногда, согласен. В других случаях — нет. Ведь никогда не узнаешь заранее: может быть, этот сукин сын завернет за угол, а потом вернется за тем же, а? Над ним часто смеялись, но он как бы и не замечал этого. Правда, последнее время он все же стал кое-что понимать. Район Гэлло — это вам не Блумсбери-Хиллз, в конце концов. День за днем жизнь вас учит, и вы начинаете понимать, что можно, а чего нельзя. Впрочем, это теперь не имеет значения.

Они немного помолчали.

— Ну вот та темная фигура в «камаро» — что-нибудь еще вы заметили? — спросил Пински.

— Да нет. Просто темная фигура, я бы сказал, силуэт.

— Плечи широкие или узкие? — снова спросил Пински, поставив пустую чашку на поднос и выбирая на блюде еще одно печенье. — Силуэт был широкий или узкий?

Ричмонд прищурил глаза.

— Широкий, — наконец ответил он.

— Шея короткая или длинная? — спросил Пински с набитым ртом.

— Длинная, — после долгой паузы.

— Форма головы?

— Круглая. Нет — массивная, скорее квадратная, чем круглая.

— А на голове?

Ричмонд открыл глаза — он больше не копался в собственной памяти, а уставился на Пински.

— Как понимать — что на голове?

— Кудрявая или гладкая? — громко спросил Нилсон. — Были у него волосы или он лысый? Или же на нем была шляпа?

Ричмонд вдруг усмехнулся:

— Да, на нем было кепи, черт побери! Когда он смотрел вперед, можно было увидеть козырек, а когда повернулся к нам — нет. Если бы он был в шляпе, то поля видны были бы, как бы он ни поворачивался, верно ведь? Кепи, вроде бейсбольного!

Пински откинулся в кресле и отправил в рот остатки печенья:

— Верно.

— Ах, сукин сын! Я никогда и не задумывался об этом раньше.

Они еще минут двадцать поговорили с Ричмондом, но кроме этой маленькой детали ничего больше не узнали. Когда они выходили, Пински был доволен.

— Ну вот, мы узнали о кепи, — сказал он.

Нилсон посмотрел на него с некоторым сожалением.

— Нед, восемь миллионов кепи может оказаться в этом проклятом городе. И одно из них — на убийце.

— Кому же на самом деле принадлежит «Кот»? — спросил Страйкер.

— Какой-нибудь церкви, а возможно, кому-нибудь еще, — ответил Тос, когда проглотил, наконец, макароны. — Только не католикам — если бы католикам, я бы знал.

— Думаю, нам следует это проверить, — сказал Страйкер, передавая Дэйне сыр «пармезан». — Из разговора с отцом Фини я понял, что Хоторн проверял их.

— Почему ты так решил? — спросила Дэйна, сдабривая сыром свои равиоли.

— А ты разве не помнишь? Он сказал, что Хоторн беседовал со всеми. Еще он сказал, что тот вызвался «помогать ему» в его офисе.

— Мне казалось, что «Кот» не ведет никакой документации, — сказал Тос. — Они не регистрируют имен постояльцев, да и все прочее. Ведь все эти бездельники считают, что они могут там жить и их никто не застукает.

— Да, там не регистрируют своих постояльцев, это верно. Но обязаны регистрировать свой персонал, обязаны вести расходные книги и тому подобное. Я догадываюсь, Хоторн пытался выяснить, кто финансирует «Кот», кто в нем заинтересован.

— А зачем ему это? — удивилась Дэйна.

— Возможно… Впрочем, я и сам пока не знаю. Ну а что тут странного вообще-то? Ведь ты же говорила, что Хоторн занимался вопросами коррупции в благотворительных заведениях или чем-то подобным?

— Да, но как это увязать с вашим снайпером?

— Или какое отношение «наш» снайпер имеет к делам Вашингтона? — переиначил вопрос Страйкер. — Может быть, никакого. А может быть, самое прямое. Возможно, убийца решил, что Хоторн — полицейский, потому что тот задавал много вопросов. В этом случае — помоги Господи всем полицейским. Если же Хоторн подобрался слишком близко к каким-то темным делишкам, связанным с благотворительностью, и потому был убит — в этом случае стоит вопрос: почему этим же человеком и этим же оружием? Или же он действительно расследовал какие-то махинации с благотворительностью, но убит был по другой причине, но все тем же человеком из того же оружия? Пока мы не разберемся с этим, мы не определим, как нам вести следствие.

— Так подсказывает тебе интуиция, да? — спросила Дэйна.

— Да, так подсказывает мне интуиция.

— А не подсказывает вам интуиция, что вы неправильно сидите за столом? — вступил в беседу Тос. — Сядьте прямее, не то заработаете себе язву.

— У меня уже есть одна язва!

— Это как раз и доказывает, что я прав, — самодовольно заявил Тос, занимаясь своим салатом. — Сидеть надо прямо, пить побольше воды, тщательно пережевывать пищу. Прожевать, запить, прожевать, запить — вот так.

— Ты все время мне это советуешь, — согласился Страйкер.

— Разве я плохо выгляжу оттого, что соблюдаю все правила? — спросил Тос у Дэйны. — Плохо?

Она некоторое время разглядывала его, изучая его внешность. На 190 см роста приходилось около 85 кг мускулов и костей, весьма пропорционально распределенных, блестящие густые черные волосы, хороший цвет лица, блестящие глаза, ровные зубы.

— Должна констатировать, выглядишь ты неплохо, — объявила она.

— И все это благодаря спагетти, которыми он наполняет свой желудок вот уже тридцать два года, — объявил с некоторым раздражением Страйкер. — Плюс генетика. Это увлечение здоровым образом жизни у него началось всего несколько лет тому назад, после того, как он дважды болел плевритом, да еще перенес операцию аппендицита с осложнением, уже не говоря о двух растянутых лодыжках.

— Ладыжки не в счет, — сказал Тос. — Виноват лед, было скользко.

— Это тебе в отместку за всю ту чепуху, которой ты мне без конца забиваешь уши: прожевать, запить, помолиться… — больше от тебя ничего не услышишь. Передай мне соль.

— Это же яд, чистый яд, — объявил Тос. — Не надо тебе ее.

— А ты не хочешь, чтобы я украсил тебе физиономию этими проклятыми спагетти? Это еще опаснее.

— Ладно, не сердись, — сказал Тос и протянул ему соль.

— Расследование, которое вел Хоторн, касалось весьма необычной благотворительной организации, — медленно проговорила Дэйна. — Общества «Негасимый свет». Стоял вопрос о взятках, выплаченных нескольким коррумпированным чиновникам финансовой инспекции за то, чтобы они не предпринимали расследований, касающихся скрытых доходов этого общества. А оно владело парой игорных домов, борделем, имело свою контрабандную сеть, производство наркотиков и тому подобное. Из того, насколько крепко защищено это общество, следует, что за ним стоят люди весьма могущественные, — но выявить их связи мы пока не в состоянии. Если Гэйб ухватился за какую-то нить, которая привела его сюда…

— Ты могла бы это сообщить и немного раньше, — процедил Страйкер, сдерживая злость.

— Понимаю… Мне очень жаль… Но тот факт, что он был убит из того же оружия, что и другие… меняет всю картину. Все это никак не связывается, ты же понимаешь.

— Понимаю, понимаю, — проговорил Страйкер, сгребая с тарелки остатки спагетти и доедая кусочек хлеба.

— Ну и что мне теперь делать, по-твоему? — спросила Дэйна.

Он соединил последний кусочек копченой ветчины с оставшейся корочкой хлеба.

— Возвращайся в Вашингтон.