– Речь идет о вещах посерьезнее, – сообщил он, с крайней осторожностью возвращая чашку на блюдце. – Значит, Ребус ничего вам не рассказывал?

– О Саммерхолле? – Она дождалась его кивка. – Ни слова.

– В таком случае, – сказал Фокс, понизив голос, хотя в кафе, кроме них, никого не было, – вы, вероятно, ничего не слышали о святых?

– Только о музыкальной группе с таким названием.

– Это тоже была группа, только преступная, как я думаю. «Святые Тайного завета» – так они себя называли.

– И что это значит?

– Я не уверен – имеющиеся в прокуратуре материалы, судя по всему, далеко не полны.

– Прямо что-то масонское.

– Возможно, вы недалеки от истины.

– И полицейские из отделения на Саммерхолл-плейс были членами этой организации?

– Они были ее единственными членами, Шивон. Если кто работал там в то время в уголовном розыске, значит он был одним из святых Тайного завета…

Ребус сидел в своем «саабе» и смотрел на коттедж. Он приехал на машине и, значит, пить не сможет, но оно и к лучшему, если он вдруг почувствует необходимость по-быстрому свалить. Небо было чистое, светила луна. Всего около градуса выше нуля, и лужи на дороге поблескивали ледком. Руки Ребуса сжимали баранку. Он пока не видел, чтобы кто-нибудь вошел внутрь. В обоих окнах нижнего этажа горел свет. На втором этаже в спальнях за задернутыми занавесями под черепичной крышей было темно. Ребус немного приоткрыл окно в машине и закурил. Может быть, никто и не придет. Ему сказали в семь, а сейчас уже десять минут восьмого. Вот позвонит он в дверь, а окажется, что там, кроме Дода Блантайра и Мэгги, никого. Вот будет чудно. Он затянулся, прищурился – дым ел глаза. Может быть, Дод неподвижно лежит в постели. Может, его усадили в гостиной и там же, у стены, стоит его кресло-туалет. А Мэгги? Наверно, совсем вымоталась – целыми днями ухаживает за ним и сама понемногу сдает. Может, она спросит, почему Ребус так ни разу и не зашел, не прислал открытку на Рождество, хотя она продолжает ему писать.

Надеюсь, скоро увидимся. С любовью от Дода и Мэгги.

Имя мужа стоит первым, но написано ее почерком. Хочет ли он провести вечер в тесной компании с ними? О чем им говорить, кроме как о прошлом? Что она приготовила – сэндвичи или какое-то подобие ужина и ему придется стоя или сидя жонглировать тарелкой?

«Вот черт», – пробормотал он, стряхивая пепел в окно.

– А ну не сорить! – рявкнул кто-то у него над головой, и по крыше «сааба» грохнул кулак.

У Ребуса чуть сигарета не выпала из пальцев. Ругаясь на чем свет стоит, он уставился на ухмыляющуюся физиономию наклонившегося к нему Эймона Патерсона.

– До инфаркта меня довести хочешь? – притворно возмутился Ребус.

– Старый трюк копов – незаметно подкрасться к подозреваемому.

Ребус поднял стекло, вытащил ключ из замка и открыл дверцу.

– Ты хочешь сказать, что пришел пешком? – удивился он и вышел из машины.

– Приехал на автобусе. – Кивнув на «сааб», Патерсон спросил: – Предлагаешь развести всех по домам?

– Как во времена Саммерхолла.

– Да ладно, тебе только раз или два пришлось нас всех развозить.

– И очищать заднее сиденье от блевотины.

– Кажется, это другая машина.

– Да, не совсем та.

– Я даже помню еще, как твоя жена жаловалась, что запах не уходит.

– Пришлось в конце концов продать ее со скидкой.

– Машину или жену? – Патерсон подмигнул и похлопал Ребуса по плечу. – Ну, готов навестить инвалида? А то мне показалось, что ты сдрейфил.

– Просто боялся, что придется мне там солировать.

– Да разве святые это допустили бы? – Еще один ободряющий хлопок по плечу – и Патерсон направился ко входу в коттедж.

Мэгги Блантайр открыла не сразу. В теплом, приветливом свете ему показалось, что она совсем не состарилась. Пепельно-светлые волосы падали на ее голую шею, плечи у нее, как и раньше, были широкие, а талия узкая. В ушах и на пальцах дорогие с виду украшения и безупречный макияж.

– Мальчики! – сказала она и распахнула руки, чтобы заключить в объятия сначала одного, потом другого. – Скорее в дом с холода.

Тут же на пороге Патерсон получил поцелуй сначала в одну, потом в другую щеку, затем наступила очередь Ребуса. Расцеловавшись с ним, она поймала его взгляд и секунду смотрела ему в глаза, потом провела пальцами по его щеке, стирая помаду.

– Джон, – сказала она, – я так надеялась, что ты придешь. – Закрыв дверь, она взяла его под руку и повела в дом. – Разоблачайтесь. – Она кивнула на перила лестницы, где уже висело верблюжьего цвета пальто, из кармана которого торчал красный шарф.

– Стефан пришел? – спросил Патерсон.

– Ты же детектив, – неторопливо проговорила Мэгги, – вот сам и догадайся.

– Я всегда говорил, что верблюжий цвет делает его похожим на продавца подержанных автомобилей. – Патерсон положил на перила свою теплую куртку.

Ребус долго боролся с собственным пальто, пока Мэгги не помогла ему. Он обратил внимание на подъемник, прикрепленный к стене у основания лестницы.

– Я не знал, уместно ли принести бутылку, – извинился он.

– Важно, что вы, ребята, пришли, все остальное – ерунда, – успокоила она Ребуса, снова прикоснувшись к его руке. – Теперь прошу за мной.

Они миновали небольшую столовую и вошли в гостиную. Дод Блантайр, одетый, сидел в обычном с виду кресле, рядом с ним на сервировочном столике стоял стакан с жидкостью оранжевого цвета. С дивана поднялся Стефан Гилмур, переместив стакан с виски из правой руки в левую.

– Здорово, Жиртрест, – сказал он. Они с Патерсоном обменялись рукопожатием, потом наступила очередь Ребуса. – Давненько не виделись, Джон.

– Стефан. – Ребус разглядывал своего старого босса. Тому было немного за семьдесят, но выглядел он лет на десять моложе. В черной футболке, пошитом на заказ пиджаке, плисовых брюках цвета ржавчины и коричневых туфлях-лоферах. Оставшиеся редкие волосы были аккуратно разложены по голове, чтобы максимально прикрыть лысину. Проницательные голубые глаза и здоровый румянец на щеках.

– Ты останешься в городе? – спросил Патерсон.

– Нет, – снисходительно улыбнулся Гилмур, – меня отвезет мой водитель.

– Водитель? У меня на сегодня тоже водила образовался. – Патерсон махнул рукой в сторону Ребуса.

Потом он направился в угол комнаты, где сидел Дод Блантайр, приветственно стиснул его плечи.

– Ты уж прости, что не встаю. – Одна сторона лица Блантайра обвисла, отчего речь его была не вполне разборчивой.

– Ты молодцом, Дод, – сказал ему Патерсон.

Блантайр кивнул и обратил взгляд на Ребуса.

– Вот он, бродяга, – сказал он. – Я уж думал, пьянство тебя сгубило или ты уехал в какую-нибудь Испанию.

– Много работы, – извинился Ребус, виновато пожав плечами.

– Ну, раз уж мы тебя залучили, не дадим тебе умереть от жажды. Мэгги!

Она открыла шкафчик с бутылками. Ей, по-видимому, наперед было известно, что Патерсон будет пить «Хайленд-Парк».[10]

– Тебе то же, Джон?

– Мне, пожалуй, стаканчик вот этого. – Ребус кивком показал на стакан Блантайра.

– С тремя порциями водки или без?

– Без.

– Дод сам знает, что ему лучше не пить.

Она принялась наливать сок из литровой картонки.

– Доктора хотят изгнать из жизни все радости, – пожаловался Блантайр.

И опять Ребусу пришлось напрячься, чтобы разобрать, что говорит его старый коллега.

– Рассаживайтесь, – приказала Мэгги, раздавая стаканы. Для троих мужчин на диване едва хватило места. Мэгги устроилась на свободном кресле. – Ну, за нас, – сказала она, поднимая стакан и обращаясь ко всем присутствующим. Но, поняв свою ошибку, тут же подошла к мужу, вложила ему в руку стакан и поддержала, пока он пил через соломинку. Когда у него по подбородку потянулась оранжевая ниточка, она отерла ее тыльной стороной пальца, сверкнув кольцом.