Потом очередь дошла до 6-й и 3-й танковых дивизий «Мертвая голова».

Ценой огромных потерь к 14 марта противнику удалось продвинуться до 30 километров. И все! Наступать дальше было нечем, силы иссякли.

Здесь, у жемчужины Венгрии — огромного озера Балатон, была окончательно сокрушена мощь пресловутой 6-й немецкой армии с ее последним командующим генералом Балком. (Не путать с 6-й танковой армией СС Зеппа Дитриха!)

В 1942 году 6-я немецкая армия под командованием фельдмаршала Паулюса была уничтожена под Сталинградом. Сам командующий угодил в плен.

Тогда Гитлер распорядился сформировать новую 6-ю армию, присвоив ей наименование «армии мстителей». Но и эта «армия мстителей» не раз терпела поражения в сражениях с советскими войсками. Потерпела она поражение и в Венгрии, у Балатона.

Узнав о том, Гитлер впал в неистовство… Впрочем, о том со сведущей полнотой написал небезызвестный генерал Гудериан — начальник генерального штаба сухопутных войск рейха: «Исчезли все шансы на крупный успех. Был утрачен сохранившийся до сих пор высокий боевой дух эсэсовских дивизий. Под прикрытием упорно сражающихся танкистов вопреки приказу отступали целые соединения. На эти дивизии уже нельзя было больше полагаться. Это переполнило меру терпения Гитлера. Он разразился страшным гневом, приказав сорвать нарукавные знаки с названием частей у личного состава дивизий, в том числе и у своего «лейбштандарта», то есть дивизии СС «Адольф Гитлер».

Во время Балатонского сражения маршал Толбухин безотлучно руководил этой сложнейшей операцией. Уставший от бессонных ночей, от болезни, в которой никому не признавался, он держал непрерываемую связь с командующими армиями и корпусов. Рядом стояли телефонные аппараты, переговорные радиоустройства.

Тут же, у распластанной на столе карты, находились член Военного Совета фронта генерал Желтов и начальник штаба генерал Иванов.

Неожиданно зазвонил телефон ВЧ, по которому держали связь со Ставкой.

— Доложите обстановку, — послышался характерный и неторопливый голос Сталина.

Сдерживая волнение, маршал доложил о произошедших за день событиях, сообщил, что за два дня боев уничтожено до четырех тысяч вражеских солдат и офицеров и около ста танков и штурмовых орудий. В целом положение было весьма тревожным.

— Может быть, отвести войска на восточный берег Дуная? — спросил Верховный.

Вопрос был неожиданным, и на размышление он отвел полчаса.

Вскоре командующий фронтом сказал:

— Уходить на левый берег Дуная отказываемся. Будем стоять до конца.

Однако он спросил, не стоит ли в крайнем случае его штабу отойти на левый берег Дуная, чтобы не потерять управление.

При этом разговоре в кабинете Верховного Главнокомандующего находились генералы Антонов и Штеменко. Последний, помня тот разговор, описал его в мемуарах.

«В ответ на предложение Толбухина о возможном отходе штаба на левый берег Дуная, Сталин сказал:

— Если вы думаете затянуть войну еще на пять-шесть месяцев, то, конечно, отводите свои войска за Дунай. Там, безусловно, будет потише. Но я сомневаюсь, что вы так думаете. Поэтому обороняться следует на правом берегу реки и вам со штабом надо быть именно там. Уверен, что войска с честью выполнят свои задачи. Нужно только хорошо ими руководить.

Затем Сталин высказал мысль о необходимости выбить танки врага еще в ходе оборонительного сражения, добавив, что нельзя давать противнику время закрепиться на достигнутых им рубежах и организовать прочную оборону.

— Следовательно, — рассуждал вслух Верховный Главнокомандующий, — переходить в наступление надо немедленно, после того как враг будет остановлен, и затем полностью разгромить его.

Для этого нужны значительные свежие силы. Они у вас есть…»

Упоминая о свежих силах, Верховный Главнокомандующий имел в виду передачу из 2-го Украинского фронта в 3-й прибывшую 9-ю гвардейскую армию генерала Глаголева.

Один из офицеров оперативного управления штаба фронта вспоминал:

«Сводку боевого и численного состава поступившей во фронт 9-й гвардейской армии представил командующему начальник штаба генерал Семен Павлович Иванов. Была глубокая ночь, однако никто не спал. Я находился в кабинете командующего, вносил в его карту последние данные обстановки.

Развернув сводную таблицу численного состава 9-й гвардейской армии, маршал преобразился:

— Вы только посмотрите какой состав! Да это же силища, которой все задачи по плечу! Посмотрите, в каждой дивизии целая бригада артиллерии. Три полка, и все разнозначимы: пушечный, гаубичный, минометный! И еще противотанковый дивизион! И дивизион самоходно-артиллерийских установок! За всю войну я не встречал такой армии.

— Укомплектованность армии почти стопроцентная, — пояснил генерал Иванов. И высказал: — Может, часть ее сил использовать для отражения ударов противника?

— Этот вопрос нужно решить со Ставкой, — сказал Толбухин».

На следующий день маршал обратился в Ставку за разрешением использовать для усиления обороны войска 9-й гвардейской армии.

— «Девятку» в оборонительные бои не втягивать. Ее использовать для развития удара и окончательного разгрома врага. Форсируйте подготовку к наступлению на Вену. Срок начала операции прежний — 15–16 марта. Не позже! — ответили из Ставки.

В тот же день в штаб фронта поступила и новая директива. В связи с изменившейся обстановкой задачи 2-го и 3-го Украинских фронтов изменялись. При этом центр тяжести в предстоящей Венской операции переносился со 2-го на 3-й Украинский фронт. Кроме 9-й гвардейской армии на усиление последнего поступала и 6-я гвардейская танковая армия генерала Кравченко.

Начатый 6 марта немецкий контрудар всерьез обеспокоил командование 3-го Украинского фронта. Из доклада начальника разведки генерала Рогова следовало, что противник располагал мощной группировкой численностью 431 тысяча человек, 6 тысяч орудий и минометов, около тысячи танков и штурмовых орудий и столько же самолетов.

Значительная часть танковых дивизий, а их имелось одиннадцать, была сосредоточена на направлении главного удара — в межозерье Веленце и Балатона. Здесь находились тяжелые танки типа «тигр», «королевский тигр», «пантера», самоходные орудия «фердинанд».

Обстановка усложнялась тем, что в прошедших боях общевойсковые соединения понесли значительные потери личного состава, в первую очередь в пехоте.

На совещании маршал Толбухин, глядя на командующего артиллерией фронта генерал-полковника Неделина, сказал:

— Придется вашей артиллерии, Митрофан Иванович, сдержать удар немецкой танковой армады. Есть ли у вас на сей счет соображения?

— Имеются, товарищ маршал. Штаб артиллерии разработал план противотанковой обороны. Разрешите доложить?

— Докладывайте.

— План предусматривал создание на направлении вероятного главного удара противника системы противотанковой обороны, состоявшей из ротных противотанковых опорных пунктов, противотанковых узлов, противотанковых районов, подвижных противотанковых артиллерийских резервов.

— Главное состояло в том, что в борьбе с танками противника артиллерия восполняла недостаток пехоты.

— На помощь пехоте — царице полей — приходит бог войны — артиллерия, — заметил кто-то.

Потери артиллерии в Балатонском сражении оказались существенные. Немало было разбито орудий шедшими напролом немецкими танками, немало полегло артиллеристов, бескорыстно выполнивших свой воинский долг.

Созданная по приказу генерала Неделина крупная группировка артиллерии в составе 160 орудий и минометов перекрыла сплошным огнем полосу местности шириной три километра. Для борьбы с танками врага широко использовались танковые и механизированные соединения и самоходно-артиллерийские полки. Когда создавалась угроза прорыва танков в глубину обороны, на их пути вставали огневые позиции орудия зенитной артиллерии.