— Пойти поглядеть, кто пришел? — спросила она автоматически, как делала это всегда.

— Лучше проверьте еще раз, не забыли ли чего-нибудь. — Фрау Хеердеген пошла к дверям.

Ингрид оглядела комнату. Это была обыкновенная комната — не слишком большая, но и не маленькая, обставленная старомодной мебелью. Но ей здесь было хорошо те несколько месяцев, что она ее снимала. Несмотря на постоянную надоедливую болтовню фрау Хеердеген и ее порой с трудом переносимую заботливость.

Вместе с тем Ингрид манила неизвестность, связанная с новой работой. Секретарь сенат-президента доктора Майнингена! Ей казалось, что это звучало почти так, словно она становилась действующим лицом какой-нибудь детективной истории в духе Шерлока Холмса. Ингрид уже мерещились необычайные приключения, которые ее ждут впереди.

— Берт, — обрадовалась Ингрид, увидев появившуюся в дверях длинную, рыхлую фигуру. — Здравствуй, Берт, ты пришел вовремя, как обещал по телефону. Тачка внизу?

Берт был гордым обладателем машины «Ситроен 2-С» по имени «эфенди». Практически они были неразлучны.

Он поправил очки, брови удивленно взметнулись.

— Конечно, — сказал он. — И это вместо приветствия? — Он передал Ингрид пакет. — Персики. Вместо цветов. Намного разумней, как я полагаю.

Он расплылся в улыбке. Передние зубы были большими, как у лошади, но это его не портило.

— Очаровательно, Берт. Благодарю. Я вижу, ты все такой же неисправимый прагматик.

— Это меня и украшает.

Ингрид указала на чемодан.

— Может, ты будешь настолько любезен, что отвезешь меня на Главный вокзал? Пошли, кабальеро!

Берт был не только галантным кавалером, но и привыкшим к неожиданностям журналистом. Недолго думая, он схватил чемодан и направился к выходу. В знак уважения он немного манерно поклонился фрау Хеердеген, которая благосклонно на него посмотрела.

— Кто это? — осведомилась она, забыв о приличиях.

— Берт Аккерман, — ответила Ингрид. — У него в редакции я работала в прошлом семестре.

Быстро взглянула в зеркало. Жалкий вид — решила она. Длинные золотистые волосы были тщательно вымыты для герра сенат-президента, специально старательно расчесаны. Они блестели, но после того как просохли, прядями рассыпались по сторонам. Увы! Ничего нельзя было изменить. Должно пройти какое-то время, прежде чем можно будет привести их в порядок.

— Мне кажется… мне кажется, вы едете не в Моосрайн, а с молодым человеком в Испанию, — улыбаясь, проворковала фрау Хеердеген.

— Если бы! — рассмеялась Ингрид.

Фрау Хеердеген была рада, что ее шутку оценили по достоинству. Внезапно, в порыве материнской нежности она обняла Ингрид, поцеловала ее в обе щеки и пожелала ей всего самого наилучшего.

— До свидания, моя девочка! Ваша комната будет ожидать вас до возвращения. И я тоже. Господи, и не забудьте, что вам нужно будет рассказать мне обо всем.

«Ах, моя хорошая! — подумала Ингрид. — Неделями сидеть, не разгибая спины, за машинкой — о чем тут рассказывать?»

Наконец Она возле Берта, и «эфенди» мчит их по Леопольд-штрассе к Главному вокзалу.

— Ты плохой журналист! — прервала она молчание.

— А что, другие обо мне такого же мнения?

— Ты не интересуешься тем, что происходит в моей жизни, тебе неважно, что со мной случится.

Он снова вздернул брови и сделал жест рукой, словно очертив круг возле стекол очков, все так же старательно следя за движением машины.

— У меня два билета в Оперу. Я думал, ты сегодня вечером составишь мне компанию.

— Мне очень жаль, Берт.

— Ладно, поход отменяется.

— Ты найдешь мне достойную замену.

— Сколько угодно, — подтвердил он. — Напрасно я только старался, надеясь доставить тебе удовольствие. Я полагаю, опера тебе понравилась бы. А больше мне ничего не надо.

Ингрид искоса взглянула на Берта. Почему он не спрашивает? Почему так спокоен? Возможно, его вообще не занимает ее жизнь? Она ему многим обязана, но даже это, кажется, его мало волнует. Берта вообще, наверное, ничто не волнует. Бывает, он молчит, как в рот воды набрал. Но в такой момент, как сегодня, он безусловно мог бы уделить ей больше внимания. Но тут она сразу себя одернула: может быть, так оно и лучше?

Берт притормозил. Они подъезжали к Главному вокзалу. Ингрид вышла из машины, и он достал с заднего сиденья чемодан.

— Будь здорова, — сказал он.

— Ты тоже, Берт. Привет! Я тебе очень благодарна за все.

— Фирма продолжает обслуживание своей клиентуры. Ты не забыла персики?

— Нет, не забыла! — крикнула, обернувшись.

Она обещала Берту прислать из Моосрайна открытку с видом местности, как только приедет и устроится, если, конечно, ей там понравится. Впрочем, она была уже заранее уверена, что ей там все придется по душе.

Ингрид испуганно вскочила, почувствовав толчок: поезд остановился.

Где она? Заснула? Припомнила, что последняя станция называлась Кройцхам. Взглянула на часы. Последняя остановка была двадцать минут назад. Значит, это уже Моосрайн; может быть, она проспала?

Девушка сорвалась с места и подбежала к окну. Немного в стороне просматривался угол вокзала, но названия станции нигде не видно. Она хотела было открыть окно, потянула раму вниз, но окно не открывалось. Ингрид тотчас вынула багаж из гнезда и хотела выпрыгнуть из вагона, но дверь наружу внезапно открылась.

— Извините, — спросила она, задыхаясь от волнения, — это Моосрайн?

Со стороны вокзала послышался свисток к отправлению. Мужчина примерно тридцати лет окинул Ингрид с головы до ног выразительным взглядом и улыбнулся так, что у нее вмиг исчезло все напряжение.

В новом пассажире не было ничего необычного, но каким-то необъяснимым образом один вид его действовал успокаивающе, охлаждал страсти, снимал нервозность.

Поезд тронулся.

— Да успокойтесь вы, — сказал мужчина. — Это не Моосрайн, это только Хайдхауз.

Ингрид расслабилась и упала на ближайшее сиденье. Опасность, которая казалась неминуемой, на этот раз миновала. Слава Богу, подумала она.

— Если разрешите, я поставлю ваш чемодан на прежнее место.

Ингрид согласилась и увидела, как ее новый спутник ловко закинул чемодан наверх. Казалось, ее багаж вовсе ничего не весил, с такой легкостью он это сделал. Потом он какое-то время любовался зелеными лугами, проплывающими за окном.

— Вы мне позволите… — сказал он, расположившись на противоположной стороне купе, затем достал пачку сигарет и, прежде чем достать одну для себя, предложил сигарету Ингрид.

— Спасибо. Не надо.

— Вообще не надо или только сейчас?

— Только сейчас.

Мужчина кивнул. Он зажег сигарету и сделал пару глубоких затяжек.

Ингрид вынула из пакета последний персик и вытерла его бумажной салфеткой, затем с интересом начала разглядывать своего визави: блондин с копной светлых волос, с темным от загара лицом, в расстегнутой кожаной куртке. Он больше не выглядел таким раскованным и простым, как прежде. Сидел, скрестив длинные ноги, спокойно и сдержанно. Ингрид вглядывалась в его лицо, и ей казалось, что она его где-то уже видела.

Она надкусила персик, и в этот момент сидящий напротив нее мужчина внимательно на нее посмотрел. Она пожала плечами и подумала, что новый пассажир слишком откровенно ее разглядывает. Но он смотрел на персик в ее руке, который выглядел так аппетитно, что у него прямо слюнки потекли.

— Хотите? — заставила она себя спросить незнакомца.

— Да, пожалуйста. Ах, это последний! Тогда, конечно, нет.

— Ничего. Берите.

— Спасибо. Вы, конечно, не подозревали, что я их так люблю.

Он придавил недокуренную сигарету и впился в персик — того буквально в момент не стало.

— Моосрайн — очень милый уголок, — заговорил он, — словно специально созданный для отдыха. Такое солнце! Правда, через две недели оно надоедает до чертиков, но все равно, на следующий год приезжаешь опять.