— Хао! Сильно!.. — воскликнул Шенг, который так увлекся рассказом, что даже задержал дыхание.

— И моя действительность изменилась после этих разговоров. Мы начали встречаться с большей привязанностью, и через несколько месяцев он предложил мне поселиться в этой квартире — в его квартире.

Я согласилась. Я приняла его и его слова и слушала их много лет, забросив театр и греческие трагедии, чтобы сконцентрироваться на самом важном представлении: на моей жизни для него. Но не поймите меня неправильно, я не жалуюсь. Альфред проводил большую часть дня в своем кабинете, вон там, писал, читал, исследовал что-то. А я сидела здесь, на этом диване и ждала его. Но это была полная жизнь. И мне не нужен был никто другой. Даже Пако.

Агата погладила кота, не получив никакой заметной реакции, потом отпила чаю — уже остывшего.

— Наконец в один прекрасный день, как часто случалось в моей жизни, этот человек, любящий слова, ушел.

— Вы поссорились?

— Нет, мы никогда не ссорились. Более того, наша совместная жизнь была совершенной. Мы старели вместе. То есть я старела, а он нет… мне, по крайней мере, так казалось. Мое лицо покрывалось морщинами, а он оставался все тем же худым и изможденным Альфредом, которого я увидела в первый день. Но мы не ссорились, нет.

— Ну и?

— Он ушел в самом прямом смысле слова. Восемь лет назад, без какого бы то ни было объяснения. До сегодняшнего дня я ничего о нем не слышала. До вас, — Агата улыбнулась. Не черепашьи очки казались двумя огромными лужами. — А теперь, когда вы знаете мою половину истории, надеюсь, что могу спросить, что привело вас сюда.

— Мы взяли этот адрес у антиквара, — объяснил Харви. — Мы хотели купить одну вещь, которую уже заказал себе профессор. И мы решили пойти поговорить. С ним лично.

Агата сухо засмеялась:

— Антиквар! Вот уж я не предполагала! На секунду мне подумалось, что Альфреду было стыдно прийти самому и он послал вас на разведку. Но антиквар… Из Нью-Йорка?

— Да.

Она пожала плечами:

— Ну если он заказал что-то у антиквара, значит, он жив.

Ребята ничего не сказали, смущенно разглядывая рамки на стенах.

— А что он заказал?

— Волчок.

— Очень похоже на Альфреда, — кивнула Агата. — Он тратил свои деньги только на книги и странные вещи. Не то чтобы деньги ему были нужны… или мне… Более того: даже сейчас я получаю каждый месяц по две тысячи долларов на мой счет и даже не знаю от кого. Но я не задаю вопросов. С Альфредом мы никогда не говорили о деньгах, и за все те годы, что мы прожили вместе, я так и не узнала, кем он работал. Я только знала, что он обожает антиквариат: он переписывался со всеми антикварными магазинами в мире, заказывал старые книги и безделушки, которые вызывали у него все больше и больше энтузиазма. Он их вечно покупал или обменивал, продавал целые шкафы из своей библиотеки, чтобы было куда поставить новые покупки.

— У него их было много, — заметила Мистраль.

— Очень много, — подтвердила Агата. — В последнее время он просто стал охотиться за книгами. До этого он напоминал медведя. Он так далеко путешествовал в своем воображении, что мысль о физическом путешествии даже не приходила ему в голову. Но чтобы достать хорошую книгу, он мог отсутствовать два… три… четыре дня. И наконец… восемь лет… — Агата тяжело вздохнула и хлопнула руками по коленям, так, что Пако вздрогнул. — Хватит этих жалоб брошенной бедной старушки.

— Вы не бедная брошенная старушка! — возразила Мистраль. — Скажите вслух: «Я не брошенная бедная старушка». Слова меняют действительность. Разве нет?

Агата приняла эти слова с ободряющим смехом:

— Альфред гордился бы тобой, девочка.

— Простите, госпожа Агата, — быстро вмешалась Электра, — можно попросить вас показать нам кабинет Альфреда?

— Почему бы и нет? Там все равно ничего нет.

— А все его книги и безделушки?

— Исчезли вместе с ним. Если бы он их оставил, я могла бы тешить себя мыслью, что он вернется когда-нибудь. Не ко мне, но просто чтобы проверить что-нибудь в своих книгах.

Настала тишина, которую снова прервала хозяйка дома:

— Возможно, вы спрашиваете себя, почему я его не искала или почему я не спрашиваю имя антиквара, который прислал вас ко мне.

— Действительно, — пробормотал Шенг.

— Потому что мне было семьдесят четыре года, когда он ушел, а сейчас мне восемьдесят два, — сказала актриса. — А в этом возрасте уже интересуешься только одним вопросом, на который, поверьте, не может дать ответа ни одна книга. В общем, идите сюда. — Агата с трудом встала. — Я покажу вам, что мне от него осталось.

Она провела их в пустую комнату. Пустые книжные полки были покрыты пылью. На столе стояла зеленая настольная лампа. Окно с видом на город. Четыре стула, обтянутые бархатом, старый, вытертый ковер.

И ничего больше. Ни книг, ни вещей, ни дневников. Ни тетрадей, Ничего, что могло бы им помочь.

— Вот последнее напоминание о нем, — сказала Агата, протянув Мистраль маленькую серебристую рамочку стоявшую на полке.

Это была старая черно-белая фотография трех улыбающихся мужчин.

— Альфред в центре, — объяснила дама ребятам.

Но они уже узнали его. В отличие от того испуганного мужчины, которого они видели в Риме, здесь он выглядел гораздо более уверенным. На фото он был среднего возраста, и у него было лицо человека, которому приятна компания двух других людей на фото.

— А эти двое кто?

— Не знаю, А может, знала, но забыла. Одноклассники, наверное.

На них старинная одежда, очень старинная. Фото сделано с близкого расстояния, и почти не видно, что на заднем плане, Видна только тень четвертого мужчины на тротуаре — фотографа.

— Можно я ее вытащу из рамки? — спросила Мистраль у Агаты. — Может быть, сзади что-то написано.

— Конечно, — ответила женщина.

Мистраль положила фото на стол и отогнула три проволочки, которые держали фотографию в рамке. Она осторожно вытащила фото и обнаружила, что сзади на фотографии есть подпись, а между фото и рамкой — кусочек ткани с этикеткой.

— Что ты нашла? — спросили остальные, увидев, как она разволновалась.

— Тут кусочек ткани, — ответила француженка.

Это был лоскуток черной блестящей ткани, размером чуть больше почтовой марки. На нем этикетка ателье, приколотая тремя золотыми иголками: «Гелиос. Одежда по размеру».

— Вам это о чем-то говорит? — спросили ребята у актрисы.

Она покачала головой:

— Я не помню, чтобы он употреблял такое название. Нет… я не знаю это ателье. Наверное, оно греческое: «Гелиос» означает «солнце». Но я понятия не имею, как тут оказался этот кусочек ткани. Конечно… Альфред обожал одежду по размеру. Ему никогда не нравились вещи, сделанные на конвейере. Он был очень щепетилен в этом вопросе и мог проводить целые дни у портных. Он вставал в позу, смотрелся в зеркало, целыми днями мог выбирать ткань для нового костюма. И очень этим гордился. По-моему, ему это нравилось.

— Можно мы его возьмем? — спросила Мистраль.

— Конечно! Почему бы и нет?

Мистраль положила в карман лоскуток, стараясь не уколоться иголками. Потом подняла фотографию и прочитала надпись на обороте: «Поль, Альфред и Роберт».

— Вы когда-нибудь слышали о Поле и Роберте?

Агата еще раз покачала головой.

— И не знаете, когда было сделано фото?

— Тридцать лет назад. Или пятьдесят. Альфред всегда носил ее с собой. Он использовал ее как закладку, пока я не решила поставить ее в рамку.

— Так это вы положили сюда кусочек ткани? — поинтересовалась Электра.

— Нет! С какой стати?

— Тогда… — прошептал Шенг Харви, — этот кусочек материи может быть важен.

Агата подозрительно посмотрела на них:

— А можно узнать, почему вы так интересуетесь Альфредом?

— Можно вас еще кое о чем попросить? — спросил Харви вместо ответа.

— Конечно.

— У вас есть телефонный справочник?

Чуть позже и семнадцатью этажами ниже Харви наконец смог посмотреть телефонный справочник. У Агаты его не просто не было, у нее даже не было телефона.