— Хао! — воскликнул Шенг, обойдя вокруг метеорита Аньигит.
Это была огромная бесформенная глыба, в два раза выше их.
— Ну и дырку он проделал, когда упал!
— Кратер, — поправила Мистраль.
— А можно его потрогать?
— Думаю, да.
— А из чего он сделан? То есть… если он пришел из космоса, черт, ну ты понимаешь, что это за вещество?
Мистраль нагнулась, чтобы прочитать табличку с объяснениями.
— Он состоит из железа, — вслух прочитала она. — И многих других металлов.
Шенг выглядел разочарованным.
— И никакого инопланетного неизвестного материала?
— Ммм… по-моему, нет.
Мальчик положил ладонь на камень, прилетевший из Космоса.
Он был теплый и пористый.
Мистраль продолжила осматривать зал, открывая для себя новые вещи.
— Самый большой кратер от метеорита находится в Соединенных Штатах в пустыне, — сказала она. — Есть еще кратер Волка в австралийской пустыне.
— Они всегда падают в пустыню?
— Возможно, пустыня получается там, куда они падают, — предположила Мистраль. — Падение метеорита может поднять столько пыли, что она закроет солнце на сотни лет.
— Если я не ошибаюсь, говорят, что динозавры вымерли из-за метеорита, — вспомнил Шенг.
— Достаточно большой метеорит может изменить климат Земли. Вызвать ледниковый период или…
Шенг подошел поближе к своей французской подруге.
— Ты думаешь, что текст для решения криптограммы один из этих?
Мистраль прочитала номера на первой открытке и сравнила их с табличкой.
— WRMGE, — прочитала она вслух. — Это что-то значит?
Шенг покачал головой.
Прошло несколько часов в безуспешном поиске текста, который помог бы расшифровать цифры на открытках.
— Мы не на верном пути, — с грустью признала Мистраль, когда время перевалило за полдень. — Возможно, метеорит, открытый Робертом Пири, тут ни при чем.
Они сёли на ступеньках музея. Через улицу простирался зеленый Центральный парк.
— Ну что? Попробуем с работами Поля Маншипа?
Шенг и Мистраль посмотрели на открытки. Работы в метрополитене, открытие фонтана Бетезды, Центр Рокфеллера, обелиск в Центральном парке.
— Если бы я был профессором, — сказал Шенг, в тысячный раз перечитывая эти непонятные цифры, — я бы нашел текст, который никто не мог бы изменить.
Мистраль кивнула:
— Текст, который не меняется.
— Древний текст, — добавил Шенг.
— Здесь, в Нью-Йорке, миллионы древних текстов, — вздохнула Мистраль. — В Публичной библиотеке есть старинные документы. Копия Декларации независимости Соединенных Штатов и…
Шенг внезапно ее прервал:
— Мы как будто кое-что забыли.
— Подожди! Есть еще место, указанное волчком, которое мы не проверили! — вспомнила Мистраль, открыв свою тетрадь. — Психиатрическая больница на острове Рузвельта.
— Башня, безопасное место… — прошептал Шенг.
— Может быть, там есть текст. Старый и длинный текст. Может быть, эта больница — важное место.
— Попробуем, — согласился Шенг, вставая. Потом воскликнул: — Черт! Это как искать иголку в стоге сена. Мы явно что-то забыли…
Дверь кабинета господина Миллера приоткрылась.
— Вау! Вот это порядок! — воскликнула Электра, засовывая туда голову.
— Маньяк, да? — усмехнулся Харви. — Посмотри на стены: его книги… его награды…
Электра любовалась коллекцией томов и бесчисленными фотографиями. Под ногами у нее был мягкий ковер.
— А это Дуэйн, — сказал Харви, указывая на фото.
— Он был похож на тебя.
— Это я на него похож. Но не во всем, к сожалению.
— Перестань, — остановила его Электра. — А что это за карты?
— Исследования морей, воздушных течений… — ответил Харви рассеянно. — Мой отец занимается климатом. Кислотные дожди, торнадо, глобальное потепление, изменение магнитных полюсов, таяние ледников, цунами… каждый вечер он находит что-то новое, чтобы пожаловаться. Если его послушать, человечество доживает последние дни. Он такой с тех пор, как Дуэйн… В общем, он считает, что быть сегодня оптимистом означает быть идиотом. Он такой холодный, точный, рациональный!
— И ты чувствуешь себя глупым.
— Именно, — ответил Харви. — И мне это неприятно. Я никак не могу найти с ним общий язык.
— Я понимаю тебя.
— Мой отец обожал Дуэйна. И мать тоже. У него все получалось. Он был гением.
Электра поцеловала его в щеку.
— Ты тоже гений, Харви.
— Надо было мне изучать геологию.
— И стать повелителем землетрясений? — пошутила девушка.
В этот момент в доме Миллеров зазвонил телефон.
ИГОЛКИ
В Центральном парке Шенг начал бегать за белками, а Мистраль хохотала, глядя, как он носится среди деревьев. Этот парк и правда был создан, чтобы забыть город: тропинки, практически дикие аллеи, пруды, огромные лужайки и… высокий египетский обелиск. Он стоит на холме за Метрополитен-музеем и похож на луч из камня, высящийся на четырех больших бронзовых столбах.
— Он был подарен городу по случаю открытия Суэцкого канала и называется «Игла Клеопатры», — прочитала Мистраль в путеводителе, который только что купила в киоске. — Хотя на самом деле он не имеет никакого отношения к Клеопатре. Это была часть храма Солнца в Древнем Египте… вместе с двумя другими обелисками.
Шенг обошел вокруг обелиска. Каждая из четырех сторон была украшена иероглифами и таинственными фигурами, стертыми от времени, похожими на следы древних животных.
Внизу были прикреплены четыре металлические таблички с текстом.
— О Гор, сильный бык, сын Кепры, царь Верхнего и Нижнего Египта… — прочитал Шенг.
— Два других обелиска, — продолжала Мистраль, — находятся в Лондоне и в Париже.
— Ты пришел в дом отца, Повелителя Земель, потомка Солнца, любимца Амона…
Мистраль неожиданно подняла голову.
— Черт, — сказала она. Потом воскликнула: — Иголки! Конечно! Вот почему он оставил нам иголки!
Шенг внезапно перестал читать.
Мистраль сделала шаг назад и указала на обелиск:
— Игла Клеопатры была частью группы из трех обелисков… Три обелиска. Три иглы. Один в Нью-Йорке, один в Лондоне, один в Париже. Нью-йоркская, лондонская и парижская игла!
Шенг замер.
— Хао, ты права!
Девочка подошла к табличке, которую читал Шенг.
— Четыре стороны. Четыре текста, которые не изменятся.
— И четыре открытки.
— Читай первый номер!
— Двадцать пять.
— В двадцать пятом слове первая буква G.
— Шесть.
— О.
— Восемьдесят пять.
— Минуточку… Т.
— Сорок два.
— Опять О.
— Go to, — заключила Мистраль. Затем повторила: — Это значит… Это значит «иди», черт возьми!
— Давай дальше! — почти закричал Шенг, читая следующие номера.
За иглой двигалась нить из черного шелка. Пантера аккуратно водила ею по ранам Доктора Носа, лежащего на диване на животе.
— Ух, ух… — жаловался он каждый раз, когда игла касалась его спины. — Осторожнее! Осторожнее! У-у-у-у! О моя бедная старая кожа!
Девушка взяла нитку зубами, откусила ее и отошла.
— Ты закончила? — бросил Эгон Нос. — Хорошо. Нет, отвратительно.
Он медленно встал, натянул шелковую рубашку и подошел к зеркалу.
Там отразилось покрытое шрамами чудовище. Раны изуродовали его лицо, шею, руки.
— Ужас… — пробормотал он, глядя на себя. — Я просто ужасен. Даже для того, кто привык видеть в зеркале ужас каждое утро, это зрелище отвратительно. Абсолютно отвратительно.
Он провел рукой по своим ранам. Каждая царапина напоминала ему о вороне, который ударил его лапой или клювом. Его лицо превратилось в маску из царапин.
