Когда он говорил это, Наоми не могла оторвать взгляд от того, что он держал в своих руках: это был брелок в виде белого кролика на кольце для ключей.

Мужчина и этому не удивился. «Вы же знаете мам. Им хочется, чтобы их дети не завидовали друг другу».

Все произошедшее привело Наоми в замешательство. Но когда она наконец успокоилась, ее начал беспокоить следующий вопрос: сказала ли она правду полиции?

Источник: статья Эдмунда Гетьера «Оправданно ли истинное знание?», опубликованная в книге «Аналитическая философия: антология», под редакцией А.П. Мартинича и Д. Соса (Блэкуэлл, 2001).

Наоми сказала полиции следующее: «Я знаю лишь то, что вчера он покупал чашечку кофе в том кафетерии и что он всегда носил с собой кольцо для ключей с брелком в виде белого кролика». Оба факта позже подтвердились. Но вправе ли она была сказать, что она была уверена в их подлинности?

Многие философы считают, что знание имеет три состояния. Чтобы знать что-то, вы должны прежде поверить в то, что это истинно. Вы не можете знать, что Рим является столицей Италии, если вы верите в то, что столицей этой страны является Милан. Во-вторых, то, во что вы верите, должно быть истинным. Вы не можете поверить в то, что Милан является столицей Италии, если ею является Рим. В-третьих, ваше истинное убеждение должно быть каким-то образом доказано. Если вы по какой-то причине считаете, что Рим является столицей Италии, и оказывается, что вы правы, то мы не должны говорить в этом случае о том, что вы это знали; это была просто удачная догадка.

У Наоми было два истинных убеждения о погибшем мужчине. И она, похоже, имела их оправданно. Но, кажется, что на самом деле она не знала, истинны ли эти убеждения. Она не знала о том, что у погибшего мужчины был брат-близнец, который носил с собой такое же кольцо для ключей. Поэтому, независимо от того, был ли погибший мужчина братом-близнецом того мужчины, которого она видела в кафетерии, и независимо от того, приходил ли он за день до этого в кафетерий с тем же самым кольцом для ключей или не приходил, она все равно утверждала бы, что знает о нем эти два факта; только на этот раз оба эти факта были бы неверными.

Чтобы получить представление о том, как мало она знала, подумаем над тем, что даже сейчас ей неизвестно, был ли мужчина, которого она видела в кафетерии накануне происшествия, братом-близнецом погибшего мужчины или тем мужчиной, которого она увидела в кафетерии несколько дней спустя. Для нее они были похожи как две капли воды.

Очевидное решение этой проблемы состоит в том, чтобы ужесточить представление о доказательствах. Наоми не была уверена в своих знаниях, потому что доказательства ее утверждений о том, что она знала о погибшем мужчине эти два факта, не были достаточно убедительными. Но, если это верно, тогда мы должны потребовать, чтобы знание имело очень строгие условия для своего всестороннего подтверждения. А это означает, что почти все, что, по нашему мнению, мы знаем, недостаточно доказано, чтобы считаться знанием. Если Наоми и в самом деле не знает того, что, по ее мнению, она знает о погибшем мужчине, тогда и мы тоже на самом деле не знаем многого из того, что, по нашему мнению, мы знаем.

Смотрите также

1. Злой демон

3. Индианка и лед

40. Победитель на деревянной лошадке

76. Ясная голова

Президент понизил голос и сказал: «Предлагаемое вами незаконно!»

«Да, это верно, — ответил генерал. — Но вы должны спросить себя, как наилучшим образом можно защитить жизнь ваших граждан. Ситуация проста: Татум полон решимости организовать кампанию этнической чистки в собственной стране и начать военные действия против нас. Наша разведка сообщает нам, что в этом его практически никто не поддерживает, и, если мы устраним его, ему на смену придет гораздо более умеренный Неста».

«Да, но вы говорите о том, чтобы мы устранили его. А убийство иностранного лидера противоречит международному праву».

Генерал вздохнул. «Но, господин президент, вы должны увидеть, насколько прост ваш выбор. Одной пули и еще нескольких вдогонку и последующей подчистки службами безопасности будет достаточно, чтобы предотвратить широкомасштабную резню и возможную войну. Я знаю, что вы не хотите запятнать свои руки кровью иностранного лидера, но предпочтете ли вы тогда утонуть в крови тысяч его и своих подданных?»

Мораль обладает большей властью, чем закон. Именно поэтому мы одобряем гражданское неповиновение в ситуации, когда государственные законы явно несправедливы и не существует законных способов противостоять им. Мы можем не соглашаться с правильностью некоторых действий Африканского Национального Конгресса в его борьбе против апартеида, но утверждать, что в Южной Африке существовало множество возможностей для легального протеста черного населения страны, просто смехотворно.

Нетрудно представить себе ситуации, в которых нарушение закона было бы оправданно. Спасти жизнь важнее, чем соблюдать скоростной режим. Вы не должны прекращать преследование опасного преступника из боязни нарушить границу. Украсть еду лучше, чем умереть от голода.

Если мы согласимся с этим, тогда сам факт того, что нашего президента просят сделать нечто, противоречащее закону, не отвечает на вопрос о том, следует ли ему делать это. Вопрос скорее звучит по-другому: насколько серьезны обстоятельства, в которых не существует способа избежать ужасных последствий без применения незаконных действий?

Если доводы, представленные генералом, правильны, тогда может показаться, что политическое убийство будет оправданным шагом. Как говорится в уже избитой остроте, если бы вы знали, что сделает Гитлер, разве вы не убили бы его еще в детстве? А если нет, тогда почему вы цените его жизнь выше, чем жизни шести миллионов, уничтоженных во время Холокоста, и бесчисленного количества других погибших в войне, которую он развязал?

Свержение Саддама Хуссейна показывает, что проблема в том, что действия разведки бывают далеко не безупречны. Хотя, если судить задним числом, мы могли бы пожалеть о том, что не действовали раньше. Но нам не дано знать наверняка, что принесет нам будущее. Политическое убийство может предотвратить этнические чистки и войну. С другой стороны, оно может вызвать еще большую нестабильность или просто выведет на арену другого преступника. Закон непредусмотренных последствий нужно уважать.

Но президент не может позволить себе роскошь пожать плечами и сказать «que sera, sera» (будь что будет). Работа политика состоит в том, чтобы принимать решения на основе оптимальной оценки нынешних и будущих обстоятельств. Тот факт, что эти оценки могут быть ошибочными, еще не является поводом для бездействия. Решения принимаются не на основе абсолютной уверенности, а на основе вероятности.

Поэтому эта дилемма остается. Если Татума не убьют и он сделает то, что предсказано, тогда слабой защитой прозвучат слова президента: «Да, я знал, что это может случиться, но я не был в этом уверен, и поэтому я сидел сложа руки». В то же время он не может постоянно пренебрегать международными законами, руководствуясь потенциально ненадежной информацией. Так как же ему прийти к какому-то решению в этом конкретном случае? Разумеется, не без труда.

Смотрите также

9. Большой Брат

36. Упреждающее правосудие

50. Хорошая взятка

77. Козел отпущения

Насколько она себя помнила, Фейт всегда верила в реинкарнацию. Но недавно ее интерес к своим прошлым жизням вышел на новый уровень. Теперь, когда она посещала медиума-мистика Марджори, она впервые узнавала о том, какими именно были ее прошлые жизни.

Марджори рассказывала ей в основном о ее предыдущей жизни в теле Зосимы, аристократки, жившей во времена осады Трои. Фейт узнала о своем смелом побеге сначала в Смирну, а затем в Кноссос. По всей видимости, она была отважной и красивой женщиной, которая влюбилась в одного из предводителей спартанцев, с которым и прожила в Кноссосе до конца своей жизни.