Смотрите также
9. Большой Брат
54. Ускользающее «я»
62. Я мыслю, следовательно?
68. Безумная боль
22. Спасательная шлюпка
«Правильно, — сказал Роджер, самозваный капитан спасательной шлюпки. — На этом судне нас двенадцать, и это здорово, потому что оно может вместить двадцать человек. У нас есть достаточно провизии, которой нам хватит до тех пор, пока кто-нибудь не заберет нас отсюда, а это произойдет не позднее чем через двадцать четыре часа. Поэтому я полагаю, что мы можем спокойно позволить себе дополнительный кусочек шоколадного печенья и глоток рома. Есть ли какие-нибудь возражения?»
«Как бы мне ни хотелось насладиться дополнительным печеньем, — произнес господин Мейтс, — но разве мы не должны прежде подплыть вон к тому месту и подобрать бедную, тонущую женщину, которая взывает о помощи последние полчаса?» Несколько человек смущенно потупили взор, а другие покачали головами, не веря своим ушам.
«Я думал, что мы обо всем договорились, — сказал Роджер. — Мы не виноваты в том, что она тонет, и если мы подберем ее, то не сможем насладиться дополнительной провизией. Почему мы должны разрушать свой уютный мирок?» Послышались возгласы одобрения.
«Потому что мы можем спасти ее, а если не сделать этого, она умрет. Разве это не достаточная причина?»
«Жизнь — несправедливая штука, — ответил Роджер. — Если она умрет, это произойдет не потому, что мы убили ее. Кто-нибудь скажет что-либо, способствующее пищеварению?»
Источник: Онора О’Нил «Спасательная шлюпка Земля», переизданная в публикации «Мировой голод и моральные обязательства» под редакцией В. Айкена и X. Ла Фоллетт (Прентис Холл, 1977).
Понять метафору о спасательной шлюпке довольно легко. Шлюпкой является богатый (зажиточный) Запад, а тонущей женщиной — те, кто умирает от недоедания и предотвратимых болезней в развивающихся странах. И отношение развитых стран к этому вопросу такое же бессердечное, как и у Роджера. У нас есть достаточно пищи и лекарств для каждого, но мы скорее будем наслаждаться роскошью и позволим другим умереть, чем откажемся от «лишнего печенья» и спасем их. Если люди на этой шлюпке глубоко безнравственны, то безнравственны и мы.
Безнравственность становится еще более вопиющей при другом варианте этой аналогии, в котором такая спасательная шлюпка олицетворяет всю планету Земля, и некоторые люди на ней отказываются давать пишу другим, уже находящимся на ее борту. Если жестокостью кажется не предпринимать усилий, чтобы поднять на борт еще одного человека, то еще более жестоким кажется отказ давать пищу тем, кого уже вытащили из воды.
Это очень показательная и шокирующая история. Но уместна ли такая аналогия? Некоторые могут сказать, что в рассказе об этой шлюпке игнорируется важность прав собственности. Продукты помещены на шлюпку для тех, кто нуждается них, и никто не вправе претендовать на них больше, чем другие. Поэтому можно начать с предположения о том, что любое неравномерное распределение чего-либо несправедливо, если не доказано обратное.
Однако в реальном мире продукты питания и другие товары не лежат просто так в ожидании того, пока кто-нибудь не распределит их поровну. Богатство создается и зарабатывается. Поэтому, если я отказываюсь давать кому-либо мои излишки, я не присваиваю нечестным путем то, что принадлежит другому, а просто сохраняю то, что по праву принадлежит мне.
Тем не менее, даже если эту аналогию изменить, для того чтобы она отражала этот факт, то очевидная безнравственность этой ситуации не исчезнет. Давайте представим себе, что все продукты и запасы на шлюпке принадлежат находящимся в ней людям. Однако, находясь в шлюпке и видя тонущую женщину, разве правильно будет сказать: «Пусть она погибает. Эти печенья мои»?
Если и для нее есть излишек провизии, то тот факт, что она умирает, должен заставить нас отказаться от некоторых наших личных запасов в ее пользу.
Для развитых стран ООН установило квоту в 0,7 % ВВП (валового внутреннего продукта), которую им следует направлять на помощь третьим странам. Лишь некоторые из развитых сгран делают это. Для огромного большинства людей выделение даже 1 процента своего дохода на помощь бедным не окажет существенного влияния на качество их жизни. Аналогия со спасательной шлюпкой показывает нам не столько то, что поступать так — значит быть порядочным человеком, сколько то, что не поступать так — значит вести себя очень неправильно.
Смотрите также
10. Завеса неведения
55. Устойчивое развитие
87. Справедливое неравенство
100. Кафе «Нест»
23. Жук в коробочке
Людвиг и Берти были двумя не по годам развитыми малышами. Подобно многим детям, они играли в игры, в которых использовали свои собственные языковые понятия. Одно из их любимых понятий, которое озадачивало взрослых, называлось словом «жук».
Оно родилось в тот день, когда дети нашли две коробочки. Людвиг предложил, чтобы каждый из них взял себе одну коробочку и смотрел только в нее, не заглядывая в коробочку другого. Кроме того, они не должны были описывать то, что было в коробочках друг друга или сравнивать их содержимое с любыми предметами, находящимися вне коробочек. Вместо этого для описания содержимого коробочек они решили использовать слово «жук».
По какой-то причине такая договоренность им очень понравилась. Каждый из них гордо заявлял, что у него в коробочке находится жук, но, когда кто-то просил его описать, что это за жук, они отказывались это делать. Насколько было известно другим, одна или обе эти коробочки были пусты или содержали в себе совершенно разные предметы. Тем не менее малыши настаивали на использовании слова «жук» для описания содержимого своих коробочек и вели себя так, как будто это слово было абсолютно уместным в их игре. Это было непонятно другим людям, особенно взрослым. Был ли «жук» абсурдным словом или это слово имело тайный смысл, который знали лишь эти мальчишки?
Источник: Людвиг Виттгенштейн «Философские исследования» (Блэквелл, 1953).
Эта странная небольшая игра является вариацией игры, о которой рассказал чудаковатый австрийский философ Людвиг Виттгенштейн.
Для Виттгенштейна использование языка является некой игрой, в том смысле, что оно полагается на комбинацию правил и обычаев (традиций), не все из которых можно точно выразить и которые понятны по-настоящему лишь участникам этой игры.
Вопрос, который просит задать нас Виптенштейн, состоит в следующем: обозначает ли что-нибудь слово «жук»? И если нет, тогда что оно означает? Хотя отрывок, в котором он обсуждает этого жука, может иметь бесконечное количество интерпретаций, кажется ясным, что Витгенштейн полагает, что нечто, находящееся в коробочке, не имеет отношения к использованию слова «жук». Поэтому, что бы ни означало это слово, если оно вообще что-нибудь означает, содержимое коробочки никак с ним не связано.
Такое объяснение, по крайней мере, кажется ясным. Но почему это так важно? В конце концов, в отличие от Людвига и Берти, мы не играем в такие эксцентричные игры, не так ли? А может, и играем. Подумайте над тем, что случится, когда я скажу: «У меня болит колено». Коробочкой в данном случае являются мои внутренние ощущения. Как и в случае с коробочками Людвига и Берти, никто, кроме меня, не может заглянуть в мою коробочку. И я не могу описать ее, сравнивая с чем-либо, находящимся вокруг меня. Весь словарь боли касается ощущений, и все это находится в коробочках нашего собственного субъективного опыта (ощущений).
Тем не менее такая «коробочка» есть и у вас. Вы тоже используете слово «боль» для обозначения чего-то, что происходит внутри этой коробочки. В свою очередь, я не могу чувствовать ваши внутренние ощущения. Поэтому вроде бы мы оказываемся в ситуации, очень похожей на ситуацию Берти и Людвига. У нас есть слова, которые обозначают те состояния, ощутить которые можем только мы сами. Но несмотря на это мы продолжаем использовать эти слова, как будто они что-либо значат.
