— Я собираюсь на днях зайти к нему, сегодня уже не успею, — попробовал отвертеться Го-гуан, не желавший появляться в доме Чжоу. — Меня отец послал по делам.

В это время в комнату зашел Цзюе-минь. Поздоровавшись с Го-гуаном, он обратился к Цзюе-синю:

— Паланкин готов. Можно отправляться?

— У дяди к тебе совсем маленькое дело, это не займет много времени. Лучше, если ты сейчас отправишься к нему и не заставишь его ждать, — настойчиво приглашал Цзюе-синь, поднимаясь с места.

— Я могу сопровождать вас, — сказал, улыбаясь, Цзюе-минь, в душе торжествуя при виде замешательства Го-гуана.

Го-гуан попытался было еще раз отказаться, но от волнения так заикался, что не мог сказать ничего вразумительного. В конце концов он последовал за братьями.

Три паланкина доставили их в особняк Чжоу. Там уже знали о случившемся от Юань-чэна. Старая госпожа Чжоу и госпожа Чэнь пребывали в ожидании, а Чжоу Бо-тао заперся в своем кабинете и нервно перелистывал «Ли Цзи» — к этой книге он обращался во всех случаях жизни.

Гости прошли к старой госпоже Чжоу. Тут же была и госпожа Чэнь. Го-гуану пришлось изобразить на своем лице улыбку и справиться о здоровье. Затем немного поболтали о том о сем. Чжоу Бо-тао все еще отсиживался в своей комнате, и старая госпожа Чжоу послала за ним Цуй-фэн.

— Гроб Хой уже больше полугода стоит в монастыре «Ляньхуаянь». — Старая госпожа Чжоу надеялась, что Чжоу Бо-тао сам заговорит об этом с Го-гуаном. Но, видя, что тот занялся светской болтовней, она не выдержала и, махнув рукой на своего упрямого сына, начала первой. — Там не очень чисто, и я беспокоюсь. Прошлый раз ты согласился произвести захоронение пятого числа… — Она не успела закончить — Го-гуан перебил ее, стараясь говорить как можно вежливее:

— Отец сказал, что это слишком скоро, что мы не успеем хорошо подготовиться. Поэтому мы перенесли срок на конец года.

— Это ничего. В таком случае, мы спокойны, — довольно произнес Чжоу Бо-тао, намереваясь этим закончить разговор.

— Спокойны? — Старая госпожа Чжоу даже переменилась в лице. — Я хочу только, чтобы гроб Хой как можно скорее был в земле. Беспокоиться о какой-то там «подготовке» твоему родителю не к чему. Это была бы слишком большая честь для Хой!

— Не надо понимать его слов превратно, мама! — с сознанием собственного превосходства пояснил Чжоу Бо-тао. — Ведь сват Чжэн хочет сделать как лучше.

— Я все понимаю! И разговариваю я не с тобой! — рассвирепела старуха. Чжоу Бо-тао, не ожидавший, что мать накричит на него в присутствии Го-гуана, стушевался и испуганно замолчал, опустив голову.

Оробел и Го-гуан. Он побледнел и весь раскис — видно было, что он чувствует себя не очень хорошо. Кое-как он попытался оправдаться:

— Не надо так меня понимать. Я ни на один день не забываю о Хой, и я не успокоюсь, пока не улажу это дело.

— Ты, затюшка, конечно, человек добрый, только Хой от твоей доброты толку мало, — холодно усмехнулась госпожа Чэнь. — Я вот слышала, что гроб-то ее в «Ляньхуаянь», что там уж пыли на вершок, что все паутиной затянуло и что приглядеть некому. Ты сейчас очень занят а после женитьбы, пожалуй, вообще не найдешь времени подумать о Хой. Скажу тебе прямо — мы беспокоимся. Она у меня единственная дочь была, а я ей при жизни ничего хорошего не сделала. Так я хоть после ее смерти не позволю обращаться с ней подобным образом. — При последних словах она не могла удержаться от волнения, голос ее задрожал, и она умолкла.

Чжоу Бо-тао устремил взгляд на жену и недовольно кашлянул, но ничего не сказал.

— Я же не хотел этого. Честное слово, не хотел. Разве я допущу, чтобы гроб навсегда остался в кумирне? Вы меня не так поняли, — сбивчиво оправдывался покрасневший Го-гуан, стараясь придать своей квадратной физиономии степенное выражение, словно надеясь этим подкрепить свои слова.

— Беспризорных гробов в кумирне и так полно! Так что ты, уважаемый затюшка, пойми хоть сейчас, что я не позволю вам так обращаться с моей дочерью, — наседала на Го-гуана госпожа Чэнь. Голос ее прерывался: — Должна же быть совесть у людей. Ну-ка, скажите мне, чем моя дочь провинилась перед вами, после того как вышла замуж и пришла к вам в дом? За что вы с ней так поступаете! До какой гнусности дошли!

— Жена! — прикрикнул на нее потерявший терпение Чжоу Бо-тао.

— Ну, зачем так говорить, госпожа Чэнь? Я даже не понимаю, к чему все это? — попытался прикинуться невинно оскорбленным Чжэн Го-гуан и приподнялся, собираясь воспользоваться этим моментом, чтобы ускользнуть.

— Говори ты, Цзюе-синь. Или я скажу, — тихо подбодрил брата Цзюе-минь.

Цзюе-синь и сам чувствовал, что больше не может молчать; он резко встал и серьезно заговорил, глядя прямо в лицо Го-гуану:

— Садись, Го-гуан, я тоже хочу поговорить с тобой. Будем говорить прямо — ты кругом виноват перед Хой. Но о том, что было при ее жизни, — говорить не будем. Теперь она умерла, и ты не должен так относиться к ней. Ты не стал предавать погребению ее останки, а забросил гроб в старой кумирне. Почему это произошло, не скажешь? Не раз и не два ты увиливал или оттягивал сроки. Ты же ясно обещал мне произвести похороны пятого числа. А сейчас говоришь, что срок переносится на конец года. Спроси тебя в конце года, так ты опять скажешь, что в будущем году. Можно ли верить твоим словам? Сегодня мы позвали тебя, чтобы ты назначил определенную дату и подкрепил бы свои слова какой-нибудь гарантией. — Цзюе-синь все больше распалялся, говорил все быстрее и весь раскраснелся.

— Да какую же гарантию я могу дать? — нахально отнекивался Го-гуан, пытаясь изобразить возмущение. Но это была не очень искусная игра.

— Ты выразился очень резко, Цзюе-синь. По-моему, никаких гарантий не нужно, — недовольно вмешался Чжоу Бо-тао.

— Логично, логично. Сразу видно человека образованного, — одобрил Го-гуан, подделываясь под Чжоу Бо-тао. Но этим замечанием сразу вывел из себя не только Цзюе-синя и Цзюе-миня, но и старую госпожу Чжоу и госпожу Чэнь, которые даже изменились в лице от гнева.

— Ну, пока я еще жива, — обрушилась на Чжоу Бо-тао старая госпожа Чжоу, выходя из себя, — ты в это дело больше не суйся. Убирайся отсюда! — Она передохнула и, видя, что сын еще не ушел, вновь накинулась на него: — Чтоб и духу твоего в моей комнате не было! Вот что я тебе скажу — с сегодняшнего дня ты не думай и рта раскрывать относительно Хой. Если ты еще хоть раз голос подашь, я тебя по щекам отхлестаю, не посмотрю, что у тебя уже сын взрослый. Достаточно я перенесла от тебя за все эти годы! Не думай, что я и дальше позволю тебе водить себя за нос. Если бы не ты, то Хой не умерла бы такой смертью.

Словно побежденный и обезоруженный воин, Чжоу Бо-тао молча повернулся и, не говоря ни слова, с потемневшим лицом вышел. Проходя под окном, он заметил подслушивающих Мэя и его жену. Ему стало еще больше не по себе, и он поспешно укрылся в своей комнате.

Поражение Чжоу Бо-тао доставило радость Цзюе-синю. Но тут же он с болью и запоздалым сожалением вспомнил, что говорила старая госпожа Чжоу. «Разве умерла бы Хой, если бы ты оказалась такой решительной на несколько лет раньше», — думал он.

А у Го-гуана слова старухи Чжоу и уход Чжоу Бо-тао вызвали страх и растерянность, отразившиеся на его лице. Не решаясь раскрыть рта и не сразу решив, как поступить, он продолжал подавленно сидеть на своем месте.

Напряженность в комнате не исчезла. Все молчали, это молчание тяжелым камнем давило на сердце каждого; все ждали, когда атмосфера разрядится.

— Продолжай, Цзюе-синь, пора покончить с этим, — негромко повторил Цзюе-минь.

Цзюе-синь кивнул головой — он был настроен решительно. Он сел и, не отрывая от Го-гуана тяжелого взгляда, снова начал:

— Итак, Го-гуан, отвертеться тебе больше не удастся. Сегодня ты дашь нам гарантию в том, что в следующем месяце ты произведешь погребение останков Хой.

— Ив следующем месяце есть подходящие дни, я. смотрела календарь, — вставила старая госпожа Чжоу.