Чудак! Я о себе не как о Главном говорю, а как о человеке говорю!

Тем более невозможно.

Да ты не думай, возможно или невозможно. Ты просто смотри на меня и думай: хочу им стать! хочу им стать! Начали!

Идеолог смотрел старательно, не моргая, и видно было: действительно желал, честно выполнял задание. Неужели сам Неделин виноват? — и ему не хватает искренности в пожелании переместиться в тело идеолога? Или смущает, что идеолог сам старик? Но ведь он будет только временным вместилищем, откуда предстоит в несколько приёмов перейти обратно в себя самого. Нет, не получается!

Я знаешь, что сделаю, — от горечи сказал Неделин. — Я напоследок речь произнесу Я скажу, что я… А впрочем… Глупо всё, брат…

Что именно?

Всё. И ты глуп. Иди.

Его навещали первые люди страны, которые наверняка связывали с его ближайшей кончиной свои надежды или опасения; в любом случае все они ждали его смерти, потому что устали жить и трудиться в одном направлении, всем хотелось чего-то иного. Хотелось перемен — и даже не обязательно к лучшему, но перемен, чтобы взбодрилась их старческая кровь, чтобы почувствовать интерес к жизни — положительный или отрицательный.

Пришла жена сына с отпрыском лет девятнадцати (внук, значит), отпрыск был нагл, трепал Неделина по плечу и фамильярно говорил:

Хорош валяться, дед! Не симулируй! Страна без тебя пришла в упадок, поезда не ходят, самолёты не летают!

Неделин невпопад спросил, как учится внучек. Невестка переглянулась с сыном. Напомнила:

Мы же после школы отдыхаем. На будущий год поступать будем на дипломата.

Почему же он не в армии, как в его возрасте положено? — жестко спросил Неделин и, не получив вразумительного ответа, прогнал родственничков, се туя в душе на коррупцию или как это называется?

Наверное, для его смягчения был прислан другой внук, смышлёный парнишка, который явно тяготился своей обязанностью, и Неделину это понравилось.

Ты меня прости, если что не так, — прослезился вдруг Неделин совсем по-стариковски. — Но помни, я вам всем только добра хотел! Прощаешь меня?

— Да я что… Я это.. Брось…— бормотал внук.

Все ждали его смерти, а если кто и надеялся на выздоровление, то это были бодрые люди, боявшиеся утратить некие благоприятствия в жизни и быту, связанные с его существованием.

.Лишь Елена Андреевна не хотела его смерти бескорыстно, по-супружески, го-человечески. Неделин видел это и был рад, что она постоянно рядом. От других посетителей все чаще отказывался и, наконец, попросил никого к нему не пускать, кроме лечебного персонала.

Как же? А вдруг война? — спросила Елена Андреевна.

Ну и что?

Как же без тебя-то? Ты же председатель этого, как его. Комитета обороны.

А какой с меня, полудохлого, толк?

И то правда, — кивнула Елена Андреевна. Потом вздохнула:

А в общем, нам бы вместе помереть.

Она посмотрела на него печально, как бы даже завидуя: ты, мол, почти уже готов, а мне ещё предстоит мучиться, и к чему эта отсрочка?.. Неделин почувствовал в себе странное тяготение, но сказал себе: ни-ни, hp думай об этом, нельзя! Это же ужас — перейти в старушечье женское тело, —что, может, еще хуже самой смерти, стоит только представить…— нет, нельзя и представить этого! — И он вскрикнул, увидев перед собой лежащего старика с ввалившимися глазами, старик тоже разевал рот, но беззвучно.

Нет! — крикнул Неделин тонким женским голосом и потерял сознание.

Очнулся весь в поту, боялся открыть глаза. Решился это сделать лишь тогда, когда почувствовал себя лежащим. Увидел белое лицо Елены Андреевны.

Что это такое было-то? — прошептала она.

Что?

Непонятное что-то. Показалось… Будто я как в обморок упала, как шибануло меня чем-то… Будто лежу, как каменная…

Ничего. Ты иди, отдохни. Я посплю.

Поспи…