Разгоралась жестокая, неистовая битва, быстро превращающая позиционный бой во всеобщую свалку.

***

Ветер обдувал лица двух магов, стоявших на краю гребня Драконовых скал.

– Кажется, я снова недооценил Сильвиру, – произнёс спиромаг вполголоса. – Никогда не замечал в ней такого единства ярости и холодного расчёта.

– А как по мне, она слишком быстро раскрывает свои силы, – ответил его собеседник. – Сильвира задействовала уже треть своих возможностей, а Хадамарт не использовал и десятой части.

– При всём почтении, высокочтимый Кассиафат, не могу согласиться. Возможности Сильвиры – это не только её войско, но и нечто большее… некий символ, некая личная внутренняя сила, которую я не могу разгадать.

– Вера в Путь Истины? – с усмешкой уточнил архимаг.

– Нет, не только. Веры полны тысячи её бойцов, но только королева несёт в себе нечто такое, чего неспособен понять сам Хадамарт, – спиромаг помедлил, как бы пытаясь почувствовать то, что испытывала в этот момент южная владычица, но лишь нахмурил брови. – Впрочем, это её не спасёт. Ей не хватает главного в сложившемся сражении – жестокости полководца. Она беспощадна к себе, но щадит своё войско – особенно новобранцев и ополчение – тех, кем тактика войны учит жертвовать в первую очередь. Она не погонит упавших духом людей на убой. Скорее отступит. В этом её слабость и поражение.

Архимаг косо поглядел на бледное лицо спиромага.

– Не хочу показаться бестактным, почтенный Хоркис, но у меня сложилось мнение, что тебя не на шутку злит твоя неспособность прочитать ауру Сильвиры.

– Злит? – спиромаг ядовито усмехнулся. – Конечно, злит. Столько лет наблюдений, и до сих пор не могу понять ни логики её побед, ни причин её поражений.

***

– Пора. Труби, Главк.

Звук королевского горна вознёсся над площадью. Сильвире подали длинное кавалерийское копьё с гранёным наконечником и гардой, защищающей руку. Спереди и по бокам владычицу окружали рыцари-телохранители, а сразу за ней сидели на быстрых конях горнист, посыльный, оруженосец, знаменосец и Зрящая. Мойрана оказалась единственной, кто не облачился в доспех. Голову её покрывал чёрный платок, плечи – лёгкая льняная накидка. Королева почувствовала, как ей не хватает её славного защитника Филгора, столько раз спасавшего её в опасную минуту. Но Филгор остался в дворцовом лазарете, потеряв правую руку и столько крови, что ни один лекарь не берётся предсказать исход его схватки за собственную жизнь.

Конное войско двинулось и потекло лавиной в открытые врата – навстречу бесчисленным полчищам. Пятьсот бронированных всадников – со времён короля Ликорея южной армии не удавалось собрать столь сильную конницу. Испокон веков южане привыкли воевать пешими, а содержать боевых лошадей могли позволить себе лишь знатные воины.

Однако такой могучей рыцарская конница выглядела лишь издали. Настоящих рыцарей в ней было чуть больше одной сотни, включая прославленных рыцарей Серебряного Щита. Остальную часть кавалерии составляли воины из разных рыцарских орденов Каллирои, причём для многих именование «рыцарь» было не более чем титул. Здесь были и южная знать, и морфелонские хранители традиций, и заможные мельвийцы, так что войско пестрело многообразием геральдики на щитах и знамёнах, как на параде. И если воители Серебряного Щита, выступающие во главе корпуса, ехали молча, то другие рыцари всё с большей тревогой переглядывались и перешёптывались. Что будет, когда конница вонзится в эти нескончаемые ряды пик, над которыми стоит облако пыли, смешавшееся с кровавым заревом? Удастся ли хоть кому-то выжить в той бойне? А больше всего пугал бойцов красный шар, бурлящий вдали – центр силы, на который и было направлено копьё королевы.

– Безумие, просто безумие, это невозможно, немыслимо! – шептались всадники. – Она хочет сразиться с самим Хадамартом!

– А ну тихо, чего раскисли раньше времени! – пришикнул на них один из ветеранов Серебряного Щита. – Вы же рыцари, элита армии, а трясётесь, как мужичьё, сроду даймона не видавшее.

– Не боимся мы, – кисло ответил кто-то из молодых рыцарей. – И даймонов бивали. Но биться с теоитом – это знаешь ли… скромней надо быть.

– Даже если существует копьё, которым можно ударить Хадамарта, какой в этом смысл, если он бессмертен? – добавил другой.

Но тут горн королевы подхватили рожки командиров других орденов, и конница, выйдя из ворот, тут же перешла с шага на рысь. Спорить и пререкаться не осталось времени. Впереди простиралось огромное поле боя, где раздавались рёв и крик, гремели щиты, грохотали секиры, звенели мечи, и невозможно понять, что происходит в этом пылевом зареве.

Однако даже в этом хаосе глава Третьей когорты Варрей услышал горн королевы и тут же скомандовал:

– Правый фланг! Все на правый фланг!

Когорта, бившаяся с Пиковым легионом, стремительно переместилась вправо: не разрывая строя, и не разрушая чёткого построения. Ни одна другая когорта южной армии, кроме, разве что, Первой, не была способна на такой быстрый и слаженный манёвр.

К тому времени королевская конница уже неслась во весь опор – чётко в центр потрёпанного Пикового легиона. Большинство тяжёлых даймонских пик валялись на земле, в руках нелюдей были топоры и палицы.

– Рассыпаться! С дороги, с дороги! – закричал Эномай своим конным лучникам, опасаясь как бы им не попасть под копыта тяжёлой конницы.

Королева неслась в первом звене, её было видно отовсюду благодаря высокому алому вымпелу и развевающемуся чёрному плащу с алой подкладкой. В бой шла главная ударная сила королевства – последняя надежда. Лучшие когорты армии не решат боя. Не решат его и пять тысяч «степных орлов» Этеокла. Но королевская конница – это не только главный атакующий корпус, это символ, а значит, и боевой дух всего войска.

Ближе, ближе, ближе… Налитыми кровью глазами Сильвира глядела из-под шлема на суетящихся и сбивающихся в кучу даймонов, на их вожаков, с рёвом приказывающих им поднять пики, и яростное боевое предвкушение охватывало её тело.

«Что, владычица, хочешь забыться в неистовой схватке, не думать о тысячах судеб, доверенных тебе, обо всех этих жизнях, принесённых в жертву твоей безумной идее?»

Сорок шагов. Тридцать. Двадцать. Сейчас будет удар!

…К сердцу Сильвиры подступил ужас. Не страх погибнуть, и даже не страх гибели всех её соратников, а непостижимый ужас откровения – увидеть истину. Если это правда… если истина заключается в том, что вся её отважная атака – всего лишь проявление её закостеневшей гордыни, её нечистой жажды лично схватиться с Хадамартом… если истина в том, что она, всю жизнь не приемля фанатиков, сама оказалась такой и с головой ринулась в искусно расставленную ловушку… то лучше ей умереть прямо сейчас!

«Нет! Надо верить, верить!» – запаниковало сердце.

«Верить способен каждый, владычица. Но лишь единицы находят в себе отвагу, чтобы взглянуть в глаза истине и принять её такой, какой она есть – неискажённой убеждениями, надеждами и мечтами. Именно в этой отваге и рождается настоящий полководец и правитель».

Даймонские пики глядели в её глаза.

«Я готова, Всевышний. Готова увидеть истину…»

Страшный треск и грохот потряс поле брани. Казалось, дрогнули скалы по обе стороны Тёмной долины, содрогнулся в кои-то веки сам Амархтон, забурлили тучи. Рыцарские кони смели первые ряды даймонов, как ураган срывает сухие колосья, и устремились дальше. Нелюди отшатнулись, иные попятились, тесня других. Даймонские пики таки поразили нескольких всадников и коней, но даже мёртвый конь по инерции нёсся вперёд, разбивая ряды.

В мгновение ока Пиковый легион оказался разрезан надвое. Прямо по центру даймонских позиций пролегла широкая дорога, усеянная сражёнными телами. Несущиеся следом за королевой рыцари лихо рубили мечами направо и налево.

– Вали их, круши! А ну разойдись, твари! – возликовали всадники, даже те, что минуту назад были мрачны, словно приговорённые пленники.

Сломав копьё и всадив его обломок даймону-вожаку в прорезь шлема, королева выхватила изогнутый кавалерийский меч.