«Казаков колебался, — вспоминает Александр Матвеев, — но его уговорил Модрах. Завербованные офицеры, снабженные шифрованными явками, бежали в Архангельск. Казаков, руководитель группы, отправил по договоренности с Хилем телеграмму: «Мурманск. Английское командование. По предписанию капитана английской миссии в Москве сэра Хиля пять русских летчиков и тридцать офицеров пробрались до разъезда 26. Примите паровоз и вагон».

Фронтовики затерялись в толпах мешочников, без особых приключений добрались до означенного разъезда.

Англичане отвели русским авиаторам базу в 30 километрах от Архангельска, в городе Березник, на берегу хмурой Северной Двины. Выделили два десятка «сопвичей» — обучайтесь!

Сконструированная профессиональным летчиком, англичанином Сопвичем, эта летающая лодка была известна нашим пилотам по восторженным сообщениям в печати: на международных соревнованиях именно биплан Сопвича вышел победителем. С мотором в 80 лошадиных сил он развил скорость до 150 километров в час, обойдя все остальные гидросамолеты.

«Сопвич» мог легко взлетать с воды и садиться на воду. Считалось, что у него высокий уровень мореходности, то есть способность надежно держаться на воде при волне. Но это — на спокойных реках Европы. А при яростно дующих со студеного моря ветрах, на штормовых волнах могучей Северной Двины «сопвич» сдавал позиции, что скоро почувствовали на себе видавшие виды ветераны.

Значительно надежней вели себя летающие лодки русского конструктора Дмитрия Григоровича — М-4, М-5 и самая известная М-9, «девятка», с высокими летными и мореходными качествами, вооруженная либо пулеметом, либо первыми на гидросамолетах пушками типа «эрликон». Но «девятками» вооружен Красный воздушный флот — Григорович на их стороне…

Вскоре прибыли в Березник летчики Коссовский, Абрамов, затем совсем юный Александр Матвеев, очень подружившийся с Казаковым. На «ньюпоре» прилетел Бересневич.

Но англичане, как оказалось, и не собирались отправлять русских авиаторов на европейский театр войны. На их вопрос: «Когда же нас пошлют сражаться с немцами?» — последовал ответ командира Британо-Славянского корпуса полковника британских ВВС Моллера: «Где большевики, там и немцы. Зачем вам ехать их искать? Воюйте здесь».

Бессилие, полная зависимость от союзников, в одночасье ставших хозяевами, усугубилась моральным унижением.

Казаков был «произведен» из полковников… в капитаны, капитаны Свешников, Шебалин и Модрах (последний более всего разочарованный в лукавстве хитроумных сэров) — в лейтенанты. Летчики-наблюдатели и техсостав вовсе разжалованы в рядовые. Фронтовики только горько усмехнулись: в чужой монастырь со своим уставом не сунешься.

Из русских сформировали два летных отряда, назначив командирами капитанов Казакова и Белоусовича. Но со своими, русскими, воевать оказалось во сто крат опаснее, чем с германцами и австрийцами. Или, может быть, не меток, не прицелен был огонь фронтовиков по своим, которые, напротив, палили по «сопвичам» зло и яростно, считая, что бьют по «англичашкам».

В первых же налетах от меткого огня корабельных и береговых батарей красной флотилии погибли поручики Абрамов и Кравец, подпоручик Карелин, капитан Свешников. Все — боевые опытные летчики; капитан Свешников — подающий надежды авиаконструктор, создатель трех самолетов, развивающих скорость более 100 километров в час. В 1914 году 27-летний Александр Свешников добровольцем ушел на фронт, отменно командовал одним из истреботрядов боевой группы Евграфа Крутеня. Там, на войне с чужеземцами, остался жив. А здесь…

Во время разведывательного полета от огня батарей у «сопвича» Свешникова загорелся мотор. При вынужденной посадке крыло машины задело ель. Перелом ног лишил пилота возможности выбраться из кабины. Нашли его в канун Рождества, замерзшим, припорошенным снегом. Тяжелое молчание царило на похоронах этого неуспевшего реализовать себя гения. Впервые никто, даже философ Казаков, не знали, что сказать.

Политические и иные новости доходили до затерявшегося на Русском Севере городка с большим опозданием, обросшие слухами и домыслами архангельских газетчиков и комментариями «хозяев» — англичан. Слышали, что 3 марта 1918 года новое правительство России заключило «позорный», как считают британцы, мир с Германией и ее союзниками — Австро-Венгрией, Турцией, Болгарией. Потеряны большие территории, на земле которых не успела высохнуть кровь погибших русских воинов.

Взорвавшая Германию революция, прокомментированная газетами как «мина замедленного действия, заложенная большевиками совместно с их немецкими друзьями — социал-демократами», заставила германское правительство капитулировать 11 ноября 1918 года.

Но англичане и американцы продолжали сидеть на Русском Севере. Как и на нефтяном Кавказе, как и в Средней Азии. А французы — в Крыму и на юге Украины. Американцы и японцы — на Дальнем Востоке…

Не оставалось сомнений, что замысел их — разделить ослабевшую от войны Россию между собой. Их интервенция и финансовая помощь белым армиям — керосиновый ливень в уже возгоревшийся костер братоубийственной Гражданской войны.

Но не каждому русскому позволит душа хладнокровно стрелять в своих. Похороны в русских авиаотрядах продолжались.

Британское командование для поднятия духа русских провело повышение в чинах и раздало награды. Казакову был присвоен чин майора и высший британский орден «ДСО».

В январе 1919 года Казаков встретил над Северной Двиной летающую лодку М-9, грозную «девятку» Д. Григоровича. Она смело помчалась ему навстречу и облила свинцом пуль. Казаков ответил… («Не я его, так он меня»…)

Это была его 33-я победа, и последняя, никем из боевых товарищей не засчитанная, будто помнить о ней не хотели.

Эдгар Меос со слов Матвеева так объяснил то трагическое положение, в какое попал ас асов: «Сбив летающую лодку Красного воздушного флота, он окончательно перекрыл себе путь возвращения в Советскую Россию».

…Он впервые не отказался от кружки спирта. Ему уже не нужна была ясная голова. А доходившие из Архангельска вести о хозяйничанье британцев хотелось тут же забыть: больше 50 тысяч русских брошены в тюрьмы, тысячи расстреляны и потоплены вместе с баржами… Не могли же все эти тысячи быть большевиками?

Вскоре пришла другая страшная весть. Попавший в плен к красным капитан Коссовский расстрелян по приговору ревсовета «за измену Родине»…

Но — какой Родине? На этот вопрос ответить было не просто.

Потери среди русских летчиков подвигли вновь назначенного командира Британо-Славянского корпуса полковника Вандерспая «поучить русских летать… в штормовых условиях». Но учения 5 марта 1919 года проводил он на земле и столь долго, что три из поднявшихся при сильном ветре самолета разбились вдребезги. Погибли поручик Кропинов и мичман Смирнов, подпоручик Байдак получил тяжелые ранения.

На похоронах опять царило тягостное молчание, а через два дня поручик Аникин перелетел к красным. По скоро дошедшей вести — «его простили, летает». Кто знает, не встретят ли Аникина летчики Британо-Славянского корпуса в небе? И как стрелять в недавнего боевого товарища? А он, Аникин, будет ли палить в них?

Через считанные дни следом за Аникиным, но — поневоле, к красным попал виновник гибели Кропинова и Смирнова полковник Вандерспай: сел на вынужденную, бежал, был пойман в болотах красными и этапирован в Москву.

На одном из совещаний Казаков с Белоусовичем услышали и о немалых потерях в английских войсках: их били не только бойцы Красной Армии и моряки Двинской флотилии, их били простые русские люди — как захватчиков, оккупантов, врагов.

Но и русские летчики, как и английские, ходили в такой же военной британской форме — френчи, галифе, высокие ботинки на шнуровке, кожаные куртки, шлемы. На улицах города они ощущали себя чужими, ловя косые взгляды и часто слыша вслед брань.

Кто-то стал спешно учить английский язык — по всему было видно, что англичане готовятся к эвакуации.