«Я бросил свою палку в бюро пропусков и, стараясь идти четким шагом, вошел в кабинет наркома, — вспоминает Сорокин.

— Как себя чувствуете? — спросил нарком.

— Стою и хожу устойчиво, — уверенно ответил я.

Но когда нарком показал мне на стул, я пошатнулся и схватился за край письменного стола.

Николай Герасимович выслушал меня внимательно, участливо и сказал:

— Пройдите еще раз военно-врачебную комиссию. Если у вас не найдут других физических недостатков, разрешу, как исключение, летать».

Может ли человек летать на невидимых миру крыльях? Может! Такую окрыленность чувствовал Захар Сорокин, выйдя из наркомата.

19 апреля 1943 года Захар Сорокин снова поднял истребитель в небо и в этот же день сбил седьмой фашистский самолет. С этого самолета он повел новый счет — счет за сбитого в неравном бою Сафонова, имя которого стал носить 2-й гвардейский истребительный Краснознаменный авиаполк Северного морского флота.

19 августа 1944 года Захару Артемьевичу Сорокину, сбившему 18 вражеских самолетов, совершившему 267 боевых вылетов, было присвоено звание Героя Советского Союза.

Последний год войны он летал на персональном самолете «Тихорецкий комсомолец», построенном на средства рабочих родного паровозоремонтного завода. Они приглашали его в гости, и осенью 1944 года он взял краткосрочный отпуск и съездил в Тихорецк.

— Бей, сынок, фашистов так, чтобы они больше не нападали на нас, — сказала мать, провожая сына. — И поскорее возвращайся с победой.

Он воевал так, что его имя знали и английские союзники, корабли которых он охранял от фашистских истребителей, получив за то британский орден, и враги, которым он поклялся отомстить за Сафонова. «Было известно, что сбил Сафонова летчик Рудольф Мюллер, летавший на «фоккевульфе», заметном по огромной черной свастике на хвосте. За ним охотится весь сафоновский 2-й гвардейский полк. И сбив «фоккера» со свастикой, каждый надеялся, что отомстил за гибель Бати.

Но сбить Мюллера повезло Николаю Бокию в паре с Петром Сгибневым. А Захару Сорокину удалось сбить еще одного аса из «Гордости Германии», потребовавшего показать ему «опытного русского аса», сразившего его. В комнату, на плохо гнущихся ногах, вошел молодой летчик — Сорокин. Переводчик объяснил, что парень воюет на протезах…

Выйдя в отставку, Захар Артемьевич часто выступал перед молодежью, рассказывая о войне и однополчанах. Особенно охотно, с любовью говорил о Борисе Сафонове. Его попросили описать все то, о чем он рассказывает, и он написал несколько книг: «Нет, не отлетался!», «В небе Заполярья», «Крылатые гвардейцы».

Все четыре тарана Ковзан совершил с октября 1941 по август 1942 года, время, которое, по его словам, «не зря называют таранным» — решалась судьба страны, судьба существования самого нашего народа и всего мира.

За войну он совершил 127 боевых вылетов, на его личном счету было 27 побед. Кстати, это же количество викторий указано и в книге английских исследователей Т. Полака и К. Шоурза «Асы Сталина».

После войны один из былых командиров 19-летнего младшего лейтенанта Ковзана в опубликованной беседе за «круглым столом» сказал: «В первом же бою таранным ударом Ковзан сбил самолет противника… при неизрасходованном боекомплекте. Зачем же человек рисковал собой, решаясь на таран? Оказалось, Борис Иванович, ранее летавший на самолете связи, не умеет стрелять!»

Но не прав был командир! Еще накануне войны летал Ковзан на истребителе И-153 бис, а не на самолете связи, но, что чистая правда, 23 июня 1941 года, встретив в небе врага, не открыл по нему огонь, объяснив командирам, что «фриц по нему не стрелял!» Получил тогда «благородный гуманист» крепкий нагоняй «за уклонение от боя» и уже 24 июня открыл личный счет, метким огнем сбив «Хейнкель-111». 29 октября 1941 года, на подступах к Москве, в бою с двухмоторным Me-110 он сразил огнем его стрелка и потом отрубил винтом хвост.

Широко известен в летной среде бой Ковзана с тринадцатью вражескими самолетами (семь «юнкерсов» и шесть «мессеров»). Тогда летчик, продемонстрировав каскад фигур высшего пилотажа, сбил один «мессер», а там подоспела помощь друзей.

Кстати, упомянутый командир Ковзана, обвинивший его в «неумении стрелять», закончил свою речь за «круглым столом» весьма показательно: «Очень жаль, что на груди Бориса Ивановича не заблестела вторая Золотая Звезда Героя Советского Союза. А он заслужил ее своим мужеством, отвагой, героизмом. Это единственный в мире летчик, который провел четыре воздушных тарана!»

Вспомним: из 57 тысяч уничтоженных за войну в воздухе и на земле вражеских самолетов 48 тысяч, по данным дважды Героя Советского Союза, маршала авиации Н. М. Скоморохова, сбиты в небе нашими летчиками. Из них всего более 600 — воздушными таранами. Но крайних ситуаций, требующих готовности к этому рискованному удару, было значительно больше.

Герой Советского Союза (44 только подтвержденные победы) Федор Архипенко рассказывает: «Под Кировоградом я дрался на своей американской «аэрокобре» против нескольких Ю-87. Одного «юнкерса» сбил, а под другого подстроился снизу. Лечу в двух метрах под его хвостом и думаю, что сейчас своим винтом подрублю ему хвост и сделаю таран. Только хотел с ним сблизиться, как он открыл люки и из них стали валиться бомбы. Я выскочил у него из-под хвоста, как пробка из бутылки. Он, можно сказать, спас меня от смерти. И я с тех пор зарекся идти на таран, пока остаются боеприпасы».

Сам Б. Н. Ковзан спустя много лет после войны говорил: «Хватит уже талдычить, что только мы такие храбрецы, на тараны шли, воюя «не по правилам». А тот немец, что при моем четвертом таране в лобовой атаке не свернул с курса — разве не таранщик? Погиб, скорее всего, чертяка! Известны и другие случаи, когда германские асы не сворачивали, несмотря на геринговский циркуляр — избегать таранов с «сумасшедшими русскими». Были, были и у них отчаянные храбрецы! Уважаю! У нас был сильный противник, закаленный в воздушных боях. И если мы его, необстрелянные юнцы, победили, а к 1943 году выбили, как пишут сами немцы, «цвет люфтваффе», значит, в наших ВВС было просто побольше, чем у противника, храбрецов и дух наш боевой был покрепче вражеского.

А я счастлив, что судьба предоставила мне великую честь поразить врага тараном четырежды и — сохранила в назидание всем нынешним и будущим недругам России».

Борис Иванович Ковзан родился в городе Шахты Ростовской области. Его отец, белорус, был родом из Бобруйска, и тянуло его в родные края. Увез он жену и двух сыновей в Белоруссию, осел в родном Бобруйске, на реке Березине.