Переучивался полк в Подмосковье. В свободное время ходили в театры, музеи, на танцы. Тогда и приметил герой Лавриненков юную москвичку Дусю. Но никаких обещаний на будущее решил не давать — далеко еще до победы, кто знает, как сложится его судьба?

А судьба, видно, зауважала с честью прошедшего тяжелые испытания героя, приготовила ему приятные сюрпризы: 1 июня 1944 года по радио передали Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении летчика Лавриненкова второй медалью «Золотая Звезда», а вскоре вышел приказ о назначении его командиром родного 9-го полка.

К дню Победы над фашистской Германией на его счету было 555 боевых вылетов, 35 сбитых лично и 11 в группе самолетов врага.

9 мая 1945 года застало Владимира Лавриненкова в Германии — молодым, красивым и неженатым дважды Героем Советского Союза, командиром полка. В этот день, прострелив немецкое небо праздничным салютом из всех имеющихся стволов личного оружия, к нему подбежали несколько летчиков с неожиданной просьбой: «Товарищ командир! Разрешите вместе с Победой отпраздновать наши свадьбы!» В сторонке, потупившись, стояли невесты — девушки их полка, в военных гимнастерках, в сапогах, пилотках, с цветущими яблоневыми ветками в руках. «Разрешаю», — подумав, сказал двадцатипятилетний командир. И вспомнилась ему юная москвичка, улыбчивая застенчивая Дуся. Не забылась… Значит, судьба?

24 июня 1945 года, когда дважды Герой Советского Союза получил приглашение на трибуны Красной площади — быть почетным гостем Парада Победы, Евдокия Лавриненкова на правах жены была рядом с ним.

«Семья у нас сложилась прекрасная, жили дружно, растили детей, они выросли настоящими людьми, и я горжусь ими», — вот так коротко и ясно рассказал о своей личной жизни Владимир Дмитриевич Лавриненков уже на склоне лет.

В послевоенных мемуарах немецких асов и трудах германских историков прочел о себе дважды Герой Советского Союза Лавриненков правду, смешанную с небылицами, о своем «коварстве» и «кровожадности». Из книги американских авторов Р. Толивера и Т. Констебла «Асы люфтваффе» узнал о ходившей среди немецких асов страшилке: подбив Me-109, русский герой Лавриненков, увидев, что немецкий летчик пошел на вынужденную посадку, сел рядом и… задушил его!

Владимир Дмитриевич, махнув досадливо рукой, прокомментировал: «Хорошо еще, что не написали — съел!»

Известный авиаконструктор А. С. Яковлев, собирая материалы для своей книги, имел возможность просмотреть стенограммы допросов летчика Лавриненкова в немецком плену. Вот одна из них:

«— За что воюете? — спросил его офицер.

— За землю свою, за Родину, — ответил Лавриненков.

— Кто же, по-вашему, победит?

— Победим мы.

— Почему вы так думаете?

— Все у нас так думают. Весь народ так думает»….Потому мы тогда и победили самую сильную армию мира, что в победу верили все, весь народ.

Рука «ревизоров» героической истории нашей Родины поднялась и на героев огненных таранов — когда летчик горящего над оккупированной территорией самолета принимал решение направить машину на скопление живой силы или боевой техники врага на земле.

«Что значит «направить свой самолет?..» — вопрошают обвинители таранщиков в «неумении стрелять и вести бой» и подытоживают: «Когда у самолета повреждены важные элементы конструкции, ни о каком «направить свой самолет…» не может быть и речи. В этом случае он превращается в подобие брошенного камня и подчиняется законам тяготения. Такие тараны — плод неуемной пропаганды несведущих в авиации журналистов».

Но есть документальное свидетельство легендарного летчика Ивана Кожедуба, которого уж никак нельзя заподозрить в неумении стрелять и вести воздушный бой, — был с ним случай, когда прославленный ас готов был «совершить такой же подвиг, как Николай Гастелло»:

«12 октября 1943 года в воздушной схватке меня подбили… Вася Мухин — ведомый — кричит по радиосвязи: «Батя! Горишь!» Открываю фонарь, отстегиваю ремни, приготовился прыгать, а внизу, смотрю, мы над территорией, занятой врагом. Нет, думаю, живым в плен не сдамся. Умирать, так с музыкой! Выбрал самое большое скопление немцев и направил сюда свой горящий самолет.

…К счастью, в момент скольжения набегающим потоком воздуха сбило пламя. «Батя, пламя сорвано. Живем!» — снова кричит по радио Мухин. И мы с ним на виду у перепуганных до ужаса немцев, на бреющем полете, ушли на свой аэродром»…

В первый день войны бросил свой запылавший самолет в гущу врагов лейтенант Петр Чиркин.

…На пятый день войны, 26 июня 1941 года, когда наши войска оставили города Гродно и Вильнюс, когда танковые колонны врага и грузовики с пехотой торжествующе катились к Минску, экипаж бомбардировщика ДБ-3 капитана Гастелло, выполняя боевое задание в районе города Броды, наносил прицельный бомбовый удар на рискованно низкой высоте и был подбит артиллерийским снарядом. Наверное, четверо летчиков могли бы дотянуть до своего аэродрома или выброситься с парашютами… Но они направили свой пылающий самолет на скопление вражеской техники и танков.

30 июня 1941 года экипаж младшего лейтенанта Петра Игашева: Дмитрий Парфенов — штурман, Василий Новиков — воздушный стрелок, Александр Хахлачев — стрелок-радист на дальнем бомбардировщике ДБ-ЗФ первым в истории Великой Отечественной войны — на бомбардировщике! — уничтожил огнем два истребителя Me-109, третий «мессер» сбил воздушным тараном. Самолет лейтенанта Игашева был подбит и загорелся. Экипаж направил машину на колонну фашистов, форсирующих Западную Двину близ Даугавпилса.

Через два месяца после начала войны совершил огненный таран Сергей Иванович Колыбин и… остался жив!

У местечка Окининово, северо-западнее Киева, при штурмовке переправы вражеских войск через Днепр его самолет был подбит и загорелся.

«Мои боевые друзья еще продолжали штурмовку, — вспоминал герой, — и, вернувшись, расскажут однополчанам и отпишут семье, родне, как я погиб. А значит, коль выпал мне жребий такой — погибнуть, то пусть у них память светлая обо мне сохранится. И решил я не просто за так погибнуть, а утащить с собой побольше врагов — направил свой горящий штурмовик в самый центр переправы… Очнулся — жив! Но — в плену… О мытарствах и издевательствах там вспоминать не хочу. Иногда жалел, что выжил…»

Наверное, так же объяснили бы свой героизм и многие другие герои огненных таранов: после Победы исследователи выяснили, что этот подвиг совершили более 300 летчиков (по уточненным позже данным исследователя А. П. Коваленко — 503).

«Весной 1943 года центр тяжести воздушных операций переместился на Кубань, где немцы предприняли отчаянную попытку вернуть утраченное ими в ходе Сталинградской битвы господство в воздухе, — пишет английский историк Роберт Джексон. — Развернувшиеся над кубанской землей крупные ожесточенные сражения с участием многих сотен самолетов, которые длились семь недель (выделено мною. — Л. Ж.), действительно оказались поворотным пунктом войны в воздухе, но отнюдь не в пользу немцев. В ходе этих боев Александр Покрышкин, истребительный полк которого входил в 4-ю воздушную армию, получил свою первую из трех Золотую Звезду Героя Советского Союза, и именно здесь разработанная им тактика воздушного боя помогла советским истребителям добиться господства в воздухе (выделено мною. — Л. Ж.). В схематическом виде его формула победы сводилась к девизу: «Высота — скорость — маневр — огонь!»