— Была глупость, — с искренним сожалением и некоторой брезгливостью ответил толстяк, — глупейшая куча тупого кретинизма. Мы нервничали, вы нервничали, Алессандро сломался. Вам не стоило класть руку на рукоять.

— Вам не стоило говорить всего того, что вы сказали. Даже если бы вы хотели достигнуть необходимой ясности, не стоило пытаться меня запугать. Я вырос при Дворе Империи. Такие спектакли оскорбительны и пошлы. Я готов идти на компромисс, но в будущем вам не стоит... — Он почему-то не смог договорить.

— Ну-ну, — задумчиво покачав головой, спокойно ответил Перон, — вам же всего семнадцать, самое большее — восемнадцать лет. Глядя на вас... да кто же знал?..

Даниэль прикрыл усталые глаза. Ему все это страшно не нравилось. Он был зажат между выбранной тактикой, стилем поведения, надменностью, напряжённостью аристократа и желанием побыстрее закончить все это, вырваться на свободу, уйти. Ещё на второй половине наковальни был страх. За стеной действительно ожидали сигнала более двух десятков человек. В этом лагере, полном уставших, раздражённых и злых людей, скрываться было бы не слишком приятно. Даже если не учитывать того, что с первым же приказом старшего таможенного ближайшие поисковые группы, в которые входят и специально обученные маги, будут активированы и посланы по его следу; тогда не помогут ни невидимость, ни полет.

Кто бы он ни был, от разведки Великого Княжества ему не скрыться. Он не воин-тень, а в одиночку им невозможно противостоять. Значит, ни в коем случае нельзя допустить, чтобы конфликт овеществился. Тонкая грань между сопротивлением и согласием, на которой он балансировал, была непривычна и чужда. Даниэль не умел вести переговоров, целью которой были его свобода, богатство и жизнь. Кроме того, жизнь двоих детей.

— Я готов идти на компромисс, — повторил он. — Но предлагаю действовать в рамках закона. Быть цивилизованными. Идёт?

Толстяк смотрел на него долго, не отрываясь. Лицо его замерло в грузной сосредоточенности. Толстые пальцы шевелились, ощупывая друг друга, живые в почти мёртвой неподвижности тела и лица. Казалось, короткие щупальца двух сцепленных тварей исследуют друг друга, опасливо и осторожно. Он тоже балансировал. Он также рисковал и чего-то боялся. Вот только чего?.. Незаметный Линус тихонько молчал.

— Ну-ну, — заметил он наконец, после долгой паузы, в течение которой враждебность и жар из комнаты постепенно улетучивались, сменяясь тривиальным сквозняком. — Значит, цивилизованными, — и снова замолчал.

Даниэль неподвижно ждал, чуть прикрыв глаза. Дверь растворилась, в комнату вошёл Алессандро в новой, темно-синей рубахе с кожаным жилетом поверх и расстёгнутым чёрным камзолом, украшенным светло-жёлтым шитьём. Шейный платок его был вызывающе лимонного цвета. Он выглядел спокойным. Будто ничего и не случилось.

На Даниэля при виде противника накатило воспоминание краткой схватки. Чувство изумления, чувство неверия, чувство торжества. Он подавил дрожь. Нуда. Это было естественно. Его учили лучшие имперские фехтовальщики, с детства. В подарок от Его Величества, который чтил память погибшего за Империю Отца. Одни из многих подарков роду Ферэлли. Впрочем, как и десяткам остальных Приближённых родов. Неудивительно, что, покинув Дворец, где, по сравнению с Драконами и Вельхом Гленраном, он выглядел и был ребёнком, здесь Даниэль внезапно оказался юным нобелем, гением короткого и длинного клинка.

Де Рео остановился у двери, увидев, что Даниэль сидит в его кресле. Лицо его, спокойное и немного отрешённое, не изменилось. Ферэлли подумал, что вообще все трое удивительно хорошо владеют собой. Та же мадам Венри, прожжённая интриганка, умевшая разыграть любую мину при любой игре, частенько выдавала себя движением губ, глаз, общим выражением лица. Впрочем, только тем, кто достаточно знал её, но все же... Эти же трое привыкли надевать на себя маску безразличного спокойствия. У них получалось хорошо.

— Так, Ферэлли, — оторвавшись от переплетённых друг с другом дум, решительно произнёс Хуан Пьетро Перон, снова вежливо и равнодушно глядя Даниэлю в глаза, — переговоры мы продолжим. Но позже. Сначала, милостивый сударь, приглашаю вас к ужину. А то нецивилизованно как-то у нас все получилось. Да?

Линус Витт бесшумно засмеялся.

Бальный зал, начищенный до блеска, был великолепен. Ажурные, невесомые занавеси, переплетённые лентами в причуды изящных форм, свисали сверху, прикрывая разноцветие оконных витражей. Люстры, одна многоцветнее другой, сверкали, стараясь пересветить друг друга, бросая тысячи отблесков и бликов на выложенный мраморной плиткой пол.

Бледно-розовые ромбы, дымчато-серые полоски и маленькие треугольники то белого, то светло-зеленого цветов испещряли зал, складываясь в овал, центром которого была хорошо видимая сверху корона Императорского Двора.

По стенам, согласно обычаю, крошечными звёздочками в овальных гроздьях пылали тысячи белых свечей. Ароматы южных цветов и свежего морского бриза переплелись в странном сочетании, которое невозможно встретить без вмешательства человеческой воли. Убранство одинаково роскошное и гармоничное восхищало душу, радуя глаз.

Странным казалось лишь одно: в огромном зале, сотворённом, чтобы полниться музыкой и смехом, играми и весельем, амурами, флиртом и интригой, украшаться великолепными платьями и камзолами на великолепных танцующих парах, присутствовали лишь двое.

Впрочем, этих двоих было вполне достаточно, если уж речь заходила о красоте.

— Ваше Высочество, — промурлыкала гостья, склоняясь очаровательно и изящно, — рада после стольких домыслов и слухов, стольких ночей ожидания воочию видеть вас.

Катарина, сидящая на тронном возвышении, в левом из четырёх кресел весьма неформально, чуть изогнулась, рассматривала пришедшую спокойно и лукаво, как сытая кошка, поигрывающая хвостом.

— Весьма рада, — кивнула она, улыбаясь. На щеках играл румянец, будто у разгорячённой школьницы после догонялок с мальчишками. — Принимать у себя посланницу столь желанных в нашей Империи сил. Госпожу...

— Грета Ланье, к вашим услугам.

— Эриния.

— Эриния, Ваше Высочество[10]. В высшем кругу.

— Хм...

— Конечно, Ваше Высочество. Ни секретов, ни тайн. Мне двести двенадцать лет. Основой моей речи к вам является лишь сообщение о прибытии и готовность выступить в роли покорного слуги.

— Вы прибыли в одиночестве?

— Нет. Конечно, нет. Мой господин со мной. Однако...

— Знаю. У этого Дворца слишком сильное защитное поле. Я с трудом скрываю даже вас. Его в определённых источниках прославленную мощь спрятать было бы гораздо сложнее... Вы устали с дороги?

— О, мои силы поддерживал один весьма одарённый человек.

— Доложитесь одному из моих помощников, некоему Рантору Хари. Он ждёт вас через полчаса... Вы догадались, зачем понадобились мне?

— Рискну предположить, Ваше Высочество.

— Рискните.

— В водовороте сдвигающихся стихий, в петле, затягивающейся вокруг человеческого материка, в близящейся схватке, где вам отведено место по меньшей мере далеко не последнее, вы неожиданно увидели едва ли не единственный выпадающий из общей схемы элемент. Обладая информацией из совершенно разных, но потрясающе компетентных источников, с удивительной для своей юности мудростью черпая сливки из десертов всех противоборствующих сторон, вы узнали об этом элементе все, что могли... И отчётливо сознали, что не знаете ничего.

Принцесса молчала, молчанием позволяя гостье говорить далее.

— Учитывая мельчайшую продуманность каждого шага, взаимозависимость каждого движения в успехе творящегося вокруг, вы не могли не придать этому факту должного значения. Элемент, если можно его так называть, при всей своей незначительности чрезвычайно значителен; прошу простить за грубый каламбур. Нельзя допустить, чтобы способности его, откуда бы он их ни получал, смогли использовать представители других сторон. Никто не уверен, было бы это катастрофой или событием, не значащим ничего. Никто до сих пор даже чётко не знает: что такое этот элемент. Известны лишь полевые характеристики узлов, возмущение которых он вызывает повсюду, где появляется, и факт наличия Завесы, неподвластной даже силе Истинной Речи. То есть, по сути, неясно ничего. Но именно эта неизвестность заставляет действовать, а не ждать. Именно поэтому я знаю, для чего понадобилась вам.