Он просто не успел. Он лишь начал становиться другим: подозрительным и внимательным, недоверяющим и цепким. Ожидающим затаённо. А затем грянула буря. И, кувыркаясь в вихре, в водовороте кровавом и пыльном, он не заметил точного момента, когда стал таким, как сейчас.

— Даниэль, уважаемый, — меж тем после паузы произнёс толстяк, — да и вы будьте как дома, располагайтесь, где удобно.

— Благодарю. — Он сел в небольшое старое деревянное кресло прямо напротив хозяина, справедливо полагая, что разговор будем главным образом с ним. Впрочем, основная причина выбора была не в том. Маленький диванчик напротив кресла, четвёртый из столь разных диванов этой широкой комнаты, казался гораздо удобнее. Но на нем он сидел бы к Алессандро спиной. А так он отчётливо видел его, даже не особенно скашивая глаза.

— Не желаете ли чего? — вместо начала допроса поинтересовался хозяин, с внимательной угодливостью и искренним дружеским расположением оглядывая его. — Выпить, прикурить, поужинать?.. А то мы как раз хотели начать?.. Ну, стоит только кликнуть остальных, и... — Он выжидательно замолчал.

Сверху послышались негромкие шаги, и в комнату спустился одинокий Линус, успевший оставить наверху свой тёплый меховой плащ. Посмотрел на Даниэля, на толстяка, кивнул.

Даниэль повернулся в хозяину.

— Может, лучше быстрее разобраться с формальностями, господин...

— Перон. Хальдо Пьетро Перон. Из Сальванны, к вашим услугам.

— Так, может, лучше покончить с формальностями, господин Перон, чтобы ни я не чувствовал себя чем-то обязанным, ни вы не ощущали довлеющий над вами долг профессионала, и мы оба могли получить полное удовольствие от беседы.

Перон смотрел на него, не мигая, несколько секунд. Кажется, он слегка расстроился или был несколько разочарован.

— Извольте, — сказал он голосом слегка тянучим, что- то там самому себе выражая и слегка закатив глаза к недавно побелённому потолку, — если вам так угодно. Э-э-э, вы откуда?

— Из столицы. Крайне странным путём, правда, который привёл меня сюда сквозь дикие глубины юго-восточных окраин Хельтавара сюда.

— Как интересно, — сделав удивлённое лицо, покачав всеми щеками и подбородками, отреагировал толстяк, — наверное, вы страстно желаете тотчас сообщить некоторое количество необходимых и захватывающих дух подробностей, господин Даниэль?

Юноша, не обращая внимания на тон, которым это было произнесено, и не колеблясь, пересказал историю, отрепетированную в доме старосты Двууса; если лицо Алессандро оставалось неизменно пустым и непроницаемым, будто он вообще не слышал ни слова и просто с открытыми глазами спал, и если Линус слушал осторожно, почти не показывая ни одобрения, ни сомнений, то подвижный лик хозяина после каждой фразы выражал то нескрываемый ужас, то театральное сочувствие, то сострадание; кроме того, он отпускал мастерски краткие реплики, вроде бы вопросительные, но не содержащие в себе вопроса; в конце рассказа Даниэль почувствовал, что покраснел. Ему непривычно было столь откровенное, хотя и столь изящное издевательство. Линус, как он заметил, уже с середины рассказа старался не смотреть на Ферэлли. Возможно, чтобы не выдать блестящий в глазах смех.

— Как интересно, — раскинув могучие руки в широких свисающих рукавах, подняв брови и вперив их в складчато-покатую громаду лба, прокомментировал толстяк. — Быть может, мне стоит поинтересоваться, куда и по какому делу вас должны были переместить? А вам ответить? Ради насыщения пустующего сюжета? А?..

— Охотно, — сказал Даниэль, не улыбаясь, — я держал путь в Сирдэль, где по поручению семьи должен был заключить договор об оказании определённого рода услуг. Никаких товаров в Гаральд я не ввозил и ввозить не собирался; точно так же, как не собираюсь ничего отсюда вывозить. Деньги и договор — вот все, с чем я собираюсь связать своё пребывание в вашем благословенном княжестве.

Перон смотрел на него, почти полностью прикрыв обласканные розовой пухлостью глаза. Кончиком языка заботливо поглаживая верхнюю губу. Надувал щеки, медленно сдувая их. И молчал. Пауза затянулась, приобрела основательность, вес. Стала зловещей. И Линус, и Алессандро молчали, не двигаясь, не шелохнувшись. Даниэль ждал.

Взгляд его упал на спокойное в своём серебрении боевое кольцо эрлов Империи.

— Вот, значит, как, — внезапно ожил Хальдо Пьетро Перон, двигая массивными плечами и подаваясь вперёд, нависая над сидящим Даниэлем, как коршун над яйцом, закрывая его своей тяжёлой тенью. — Вот соответственно ваш рассказ... Весь?

— Исключая подробности, мне больше нечего сказать, — ответил Ферэлли, глядя в его заплывшие разлапистыми веками, обрамлённые мохнатыми ресницами, выпуклые, маслянистые колодцы-глаза.

— Хм. Хм... — Толстяк придвинулся вперёд ещё более, закрывая свет и будто бы увеличиваясь в размерах; голос его стал глух, хрипловат и тих. — Могу ли я, милостивый эрл, сообразно профессиональному долгу, услышать о характере искомых в Сирдэле услуг?

Даниэль секунду смотрел на него почти снисходительно, едва прищурившись, чувствуя, как отвердела кожа дрогнувших в преддверии улыбки скул.

— Нет, не можете, — ответил он. — Это дело Дома. Ваши профессиональные обязанности не имеют в этом случае ни касательства, ни прав.

Таможенник, замерший до того, тотчас с глубоким, громогласным вздохом откинулся на спинку дивана, сцепляя пухлые ладони и закладывая их себе за голову. Глаза его насмешливо блестели.

— Ну-у, — фыркнул он, — вот, значит, как?.. Не находите, мессир, что загадочной сказкою своей и непроверяемым содержимым ваших заметных и незаметных карманов вы отчасти подвергаете государство, которому я служу, незаслуженному риску? Э?..

Даниэль впился в него взглядом. Физически почувствовал, как порозовел.

— Не забывайтесь, Перон, — тихо и холодно предупредил он, подаваясь вперёд, взирая на громадину снизу вверх, взглядом пронзительным и неотступным. — Так вы дойдёте до желания потребовать с меня досмотр.

— Однако ж, — пожал плечами хозяин, чему-то улыбаясь (краткая, тщательно спокойная вспышка Даниэля впечатления на него почти не произвела), — по свойству проницательной юности вы метите в самую точку. Не смея оставить слова дворянина без должного подтверждения, я желал бы взглянуть на проформы и удостоверения, которые у вас с собой. Ведь вы же не?..

Даниэль вынул документы, не дав ему закончить вопрос, подал и молча рассмотрел искоса наблюдающих Линуса и Алессандро. На лицах обоих не отражалось ничего. Будто ни того, ни другого здесь не было. Однако рука Алессандро и костяшки пальцев младшего таможенного побелели от напряжения. Даниэля внезапно бросило в жар: чего именно они ждали, что были готовы по первому знаку, малейшему сигналу применить даже оружие? Что такого из сплетения заказных доносов, дорожных слухов и случайных отчётов могло сюда дойти?! Чем он казался им? За какое чудовище они его принимали?!.

Перон просмотрел документы тщательно, мясистым большим пальцем нежно оглаживая уголки, отыскивая выпуклую рельефную окантовку, тройной узор из шести тончайших стальных полосок с травлением, вплавленных в бумагу искусством мастеров-печатников Империи.

Даниэль знал, что подделать печатную работу такого качества вне печатного двора Беломраморного Дворца невозможно практически. Лишь с помощью иллюзорной, креативной или изменяющей вещество магии можно было сделать такое. Но доступна она была далеко не каждому магу, да и слабый след воздействия оставался в предмете надолго. Кроме того, опытный глаз вполне мог различить иллюзию не слишком искусную, а против наложенной мастером, как и вообще на определение всякой магии у старшего таможенного наверняка был хороший проверяющий амулет.

Ничего не запищало, не загудело; не мигнул нагрудный камень в золотой оправе, не засветилось одно из многочисленных перстней и колец. Лицо толстяка осталось бес- пристрастно-отсутствующим. Н и каким.

— Возвышенный господин, — опуская бумаги в кожаных оправах на колени, поднимая выпуклый блин лица с выкаченными, блестящими белками глаз, старательно, спокойно и в то же время невыразимо-насмешливо произнёс Перон, — документы ваши подлинные. Сомнений в этом нет.