– Отечественная война – это не просто звучит. Это волнует. И не только нервы, а более глубокие материи. И каждого человека, и всего общества в целом. Это объединяет.
– Что ж, они в чём-то очень важном, пожалуй, самом важном, правы, – заметил Сиверс. – Тогда, в восемьсот двенадцатом, французы… Теперь – германцы. А говорят, Сталин приказал ввести погоны, а своих генералов награждает орденами Кутузова и Суворова? Искренне он это делает или нет, но этому горцу в уме не откажешь. И русский характер он чувствует тонко. Совдепия превращается в Россию. Да-да, господа.
– Заметьте, господа, что всё это – на фоне разнузданной нацистской политики на оккупированных землях, – Сиверс отодвинул от Зимина графин с водкой. – Прав, трижды прав был Наполеон, когда сказал, что, выступая против мощной державы, можно выиграть битву, но не войну.
– У Сталина ничего не выйдет. Всё это – и ордена, и погоны – делается не искренне, а под давлением обстоятельств.
– Фюрера обстоятельства тоже не милуют, но он пока остаётся глух и слеп к тому, что уже очевидно.
– А кто-то, господа, день и ночь твердил, что Совдепия – это колосс на глиняных ногах, что стоит толкнуть его, этого глиняного истукана, и… А тут толкнули под Минском, толкнули под Бродами, толкнули под Киевом и Брянском, и что? Под Москвой обосрались в худые и тонкие подштанники. Дважды толкнули под Вязьмой. Колосс не падает и, похоже, падать не намерен. Но намерен толкнуть сам.
– Русский народ… Русский человек… Фюреру нужно было не с самолёта исследовать русские просторы, а хотя бы в рядах его наступающей пехоты. И разговаривать с русскими людьми не как с недочеловеками, а как с союзниками по борьбе против режима Сталина. Ведь было же реальностью: в первые летние недели население оккупированных областей встречало германцев как освободителей! И что началось потом? К чему это привело?
– Увы, господа, пруссаки никогда не проявляли большого искусства в умении общения с другими народами. А уж нацисты – тем более. Уже в Австрии и Чехии это было очевидным. Австрияки, и те куда более человечны и умны. – Мысли, которые смело высказывал Сиверс, разделял и Радовский. Но разделяет ли их кто-нибудь там, наверху, в ставке Гитлера, где определяется вся стратегия ведения войны на Востоке?
– Вы видели, что творится в лагерях для военнопленных? – Зимин грохнул по столу кулаком. – Сотнями ежедневно вывозят на телегах во рвы. Неделю тому назад ездил в Рославль. Люди доведены до крайней степени физического истощения, до полной потери человеческого облика. Из них уже невозможно сделать солдат, которые на смерть пойдут за дело освободительной идеи. Не-воз-мож-но! Их нужно год откармливать! Чтобы они имели нормальный человеческий вес. Лечить не только от дистрофии, но и психику.
– Немцы рассуждают примерно так: русских на сорок миллионов больше, чем нужно, и они должны исчезнуть. Этот бред я слышал совсем недавно из уст одного оберста из штаба фон Клюге, – это снова сказал Сиверс.
– В морду бы за такие слова…
– Зимой, под Наро-Фоминском и Можайском, именно это и произошло.
– Да, господа, – сказал Радовский, глядя на Сиверса, – для немцев всё это – Восточный фронт. Всего лишь Восточный фронт. Просторы, где маневрируют танковые и пехотные дивизии вермахта и СС. А для нас – Родина.
– В декабре я был при штабе фон Бока, – вскинул подбородок Штрик-Штрикфельд. – Однажды фельдмаршал сказал: здесь, под Москвой, мы либо выиграем, либо безвозвратно проиграем войну. Так что там вполне отдают себе отчёт в том, что на самом деле происходит здесь, и в войсках, и по обе стороны немецких и русских линий.
– Да, с уходом фон Бока многие наши надежды рухнули.
– Ничего, господа, ничего… Настанет, настанет и наш час. Русский освободительный комитет готов после некоторых предварительных мероприятий организационного характера, готов поднять население против режима Сталина. По некоторым предварительным оценкам, под ружьё уже завтра мы сможем поставить армию в один миллион солдат. Вот аргумент, с которым Берлин вынужден будет считаться!
Радовский узнал из этого разговора, что условием русской стороны является следующее: признание границ 1939 года, равноправное положение русского народа и образование независимого русского национального правительства на демократической основе. А это означало самое главное – конец войне.
На следующий день Вадим Зимин рассказал, что в середине июля группа армий «Север» разгромила в «котле» русскую 2-ю ударную армию Волховского фронта, при этом германский патруль захватил в плен командующего этой армией и заместителя командующего войсками Волховского фронта генерал-лейтенанта РККА Андрея Андреевича Власова. Власов – фигура среди большевиков, в особенности в армейских кругах, влиятельная. Недавно от него получено согласие сотрудничества. Именно он возглавит Русскую освободительную армию. Сейчас ведётся усиленная работа по созданию структуры будущей армии. Смоленский комитет возглавляет эту работу.
– Власов? Я слышал, он тоже из большевиков?
– Имеет орден Ленина. В Гражданскую, кажется, командовал полком.
– Да, красный генерал из крестьянских сыновей. И это сейчас не должно нас смущать. Гитлер склонен к тому, что русское освободительное движение должен возглавить человек из народа.
– Под Москвой в период самых жестоких боёв командовал 20-й армией и успешно наступал.
– А какая роль отводится нам? Будем состоять при экс-красных командирах военспецами?
– Пусть даже так. На первых порах. Но если всё пойдёт на лад и эти прусские безумцы прекратят отговаривать фюрера от радикального шага навстречу русской идеи, уже к зиме немецкие войска будут отведены на линию тридцать девятого года. Россия без большевиков и Сталина! Демократическое правительство! Георгий, могли ль мы с тобой мечтать об этом?! Там, на турецком берегу, когда пуля в рот казалась универсальным средством от всех болезней, терзавших нас. А потом… потом, друг мой, разберёмся и с пруссаками.
– Ты наивный человек, Вадим. Немцы никогда не оставят захваченной территории. Ни-ког-да! Они ведь и воюют не против Красной армии, а за территорию. Чтобы расположиться на ней хозяевами. Облокотившись при этом на наши головы. Вот что происходит в действительности. Доказательства – на каждом шагу. Сейчас Гитлер усиливает южную группу своих армий. Кажется, напрочь забыл о Москве. А почему? Да потому, что ему нужна нефть! Баку, Грозный. Нефтеносные районы, а также те районы, где залегают редкие и необходимые для промышленности руды и другие полезные ископаемые. Кто-то из его ближайших советников влиятельно нашёптывает ему, что поход на Восток для Германии прежде всего должен дать наибольшую экономическую выгоду. А большая политика и наивысшая цель для него – Англия. Ради победы над Англией он готов пойти на всё. Россия и русский народ для него – средство. А сейчас – нефть! Вот реальная цель. И он методично выкладывает трупами своих солдат, а также красноармейцев и просто русских людей дорогу на юг. Как это было в прошлом году здесь, от Смоленска до Москвы.
– Да, пожалуй. И в этих обстоятельствах у немцев нет другого выхода, как призвать на помощь нас, русских. У них сейчас некомплект в дивизиях до семи тысяч человек. Где они их возьмут? Так что скоро, совсем скоро ворота концлагерей будут распахнуты на Восток! И в бой мы пойдём не в этой вот форме, и не с нашивками «ОСТ», а в русских шинелях и гимнастёрках. Дайте время.
Радовский засмеялся.
– Давай лучше выпьем, – предложил он. – За моё новое назначение.
– Ты получил новое назначение?
– Да. Буду формировать новую роту. Приказ о моём назначении и новых полномочиях подписан.
– Кто подписал приказ?
– Оберст Лахоузен-Вивермонт.
– Ты перебрался в управление Аусланд ОКВ абвер-2?
– Да. Тебе знакомо имя моего нового шефа?
– Кое-что слышал. Он австриец. В прошлом году получил оберста. Умён, проницателен. Профессиональный разведчик. Служил в австрийской армии. Затем перешёл в вермахт. О нём мне рассказывал Андрей Константинович. Они знакомы. Их познакомил Гелен. Здесь, в Смоленске.
