Дрессера увлекла в вихрь танцующих какая-то королева Бесс, чьи соски были вызывающе различимы сквозь тончайшие шелка. Она была уверена: Дрессера это развлечет.

– Из-за вас вновь разыгрываются сражения, Джорджи? – спросил Шелдон.

– Все уже об этом сплетничают?

– Увы, это так…

– Будь проклят Селлерби! – пробормотала она. – Ну зачем он вел себя так вызывающе?

Когда они вновь встретились в танце, Шелдон шепнул:

– Селлерби в отчаянии. Я-то никогда не питал радужных надежд – в отличие от него.

– Я никогда не давала ему повода! – запротестовала Джорджия, силой заставляя себя улыбаться.

– Вы сами достаточно веский повод, если у мужчины недостает силы воли.

Следующий танец она танцевала с Херрингом – еще одним безопасным партнером. Однако понимала, что сможет вздохнуть с облегчением лишь в том случае, если ее станут приглашать на танец люди не только из числа ближайших друзей.

Она видела де Бофора в неприметной тоге и Бриджуотера, на поясе у которого были закреплены различные инженерные приспособления – видимо, он изображал Великого Инженера. Но никто из них и не думал к ней приблизиться.

Наконец к ней подошел юный Ричмонд. На нем была роскошная шелковая тога, а в волосах венок – вполне возможно, из чистого золота. Они немного поговорили о костюмах гостей, и вдруг послышался знакомый голос:

– Простое белое платье с вырезной накидкой… Кого ты изображаешь?

Джорджия обернулась, как ужаленная:

– Перри! – Она с трудом удержалась, чтобы не броситься при всех брату на грудь, но почувствовала невыразимое облегчение. – Как ты посмел так долго не являться?

– Меня не было всего три недели, – напомнил он. – А путешествие туда и обратно заняло целую неделю.

Он душевно приветствовал Ричмонда, который был не менее рад видеть Перри, знатока стиля и арбитра хорошего вкуса.

– Вот почему многие стараются не ездить слишком далеко, – сказала Джорджия. – А дороги в ужасном состоянии, особенно на севере.

– Они ужасны везде, моя милая. – Перри все еще изумленно осматривал ее наряд. – Все еще не понимаю, почему ты так оделась.

– Вкупе с маской все это представляло собой великолепный наряд голубя мира. Правда ведь, Ричмонд?

– О да! – воскликнул тот. – Как всегда, блестящая идея и отменное воплощение!

– Что же до тебя, – Джорджия повернулась к брату, – то твой костюм Диониса я уже видела на Пиру олимпийцев. Ожидала от тебя больше фантазии.

– Имей снисхождение, дорогая: я вернулся в город лишь нынче вечером.

– И все равно это не вполне тебя извиняет.

– Но звучит достаточно разумно, не находишь?

Тут некая леди с пышными формами и в почти прозрачных одеждах «случайно» налетела на Ричмонда и в мгновение ока увлекла его в круг танцующих.

– Этой следовало бы одеться лисицей, – хмыкнула Джорджия.

– А ему – цыпленком? Не бойся: свита вполне способна защитить его от подобных хищников. Я полагал, что ты с ним любезничаешь. В тебе проснулось пристрастие к зеленым юнцам?

Джорджия огляделась, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает:

– У меня на редкость мало поклонников.

– Возможно, это тебе лишь кажется?

– Нет. Всему виной тот самый скандал. Но теперь, когда ты вернулся, уверена, мы сможем что-то сделать. Ты намерен остаться в городе?

– Разумеется.

– Ты уже слышал о Селлерби?

– Нет.

– Он… Тут в двух словах не скажешь, все непросто. Он усиленно распространял слух о нашей с ним помолвке, потом вел себя, словно лунатик.

– Тебе не следовало…

– Поощрять его? Это ты хотел сказать? Знаю-знаю! А потом произошла гадкая история с письмом на балу у Уинни.

– Моя сестренка снова угодила в передрягу? Постой, что тут смешного? – изумился Перри, увидев, что Джорджия еле сдерживает хохот.

– «Передряга»! – еле выдавила она. – Так назывался последний корабль Дрессера. Ты только представь!

– Сейди Дрейсон? Но это…

– Я про нового лорда Дрессера. Неужели ты настолько отстал от жизни? Это тот, чья лошадь победила Фэнси Фри.

– А-а-а, припоминаю. Но я правда был очень занят, моя дорогая сестра. Теперь я вспомнил. Морской офицер. Он был капитаном «Передряги»?

– Нет, всего лишь лейтенантом. Да, и вот что еще: мы с Дрессером делаем вид, что он главный претендент на мою руку. И не смей так на меня смотреть! Это все мама затеяла.

– Сдается, мир сошел с ума. Впрочем, утро вечера мудренее. Так чего ты хочешь от меня в связи с этим Дрессером?

– Ничего. Проблема вовсе не в нем. На самом деле мне он нравится… Я опасаюсь лишь, что эта затея разобьет ему сердце.

– Этого не случится, если у парня есть хоть толика здравого смысла.

– Но он… очень чувствительный. И к тому же терпеть не может Лондон.

– Иными словами, совершенный безумец, – сказал Перри с улыбкой.

– И не скрывает этого, представляешь? Спит и видит, как бы поскорее вернуться в свое захолустье.

– Вероятно, там ему самое место. Погоди-ка, что это?

По залу важно шествовала вереница лакеев с колокольчиками. Торжественно было объявлено, что в центральном зале особняка сейчас будет продемонстрирован голубь мира.

– Как? Это про меня? – Джорджия ударилась в панику.

– Всего лишь механическая игрушка, – утешил сестру Перри. – Король прислал сюда подарок, который в свое время сделал ему шевалье Д’Эон. Игрушка символизирует мир и гармонию. Ты, кажется, была на том балу.

– Увы, нет. Тогда у меня не на шутку разболелось горло. Но я слышала об этой диковинке. Она сделана из серебра, перламутра, золота и бриллиантов.

– И у тебя, как у любой женщины, тотчас глазки загорелись!

– Ты тоже не слишком равнодушен к драгоценностям, братец. Пойдем скорее, займем места получше!

Зал был уже переполнен, гости толпились на лестнице и галереях. Все лучшие места были заняты. На цоколе в самой середине зала красовался огромный серебряный голубь. Джорджия, не выпуская руки брата, принялась пробираться сквозь толпу, от души радуясь, что не надела кринолина.

– Как он сверкает! – воскликнула она, когда они подошли ближе. – Перышки сделаны из перламутра и серебра… А глазки? Бриллиантовые?

– Возможно. Ага, церемонией распоряжается Родгард. Слышал, он в своих личных мастерских усовершенствовал конструкцию игрушки. А прежде голубь был довольно скучный и простенький.

– Сейчас он прекрасен! Я была как-то на лекции, на которой маркиз демонстрировал подобные игрушки и даже устроил маленький аукцион в поддержку госпиталя для больных оспой. Дикон тогда купил мне одну… – Глаза ее затуманились. – Прелестную танцовщицу. Я не видела ее с тех самых пор, как… Наверное, она осталась в нашем доме.

– Ну, можно ее и отсудить.

Это была соблазнительная мысль: ведь прелестная игрушка была памятью о прежних, счастливых временах, однако Джорджия отрицательно покачала головой:

– Ш-ш-ш, тише!

Маркиз произнес краткую речь, озвучил послание короля, поблагодарил всех присутствующих за поддержку идей мира, процветания и патриотизма. И вдруг сказал:

– Поскольку среди нас сегодня есть обворожительная белая голубка, полагаю, именно она должна включить механизм.

Глаза маркиза смотрели прямо на Джорджию.

Она вдруг прижала руку к бешено забившемуся сердцу. Неужели леди Мей боится оказаться в центре внимания?

Перри взял сестру за руку и повел в центр зала, и Джорджия стала вдруг прежней леди Мей, с присущей ей грацией и ослепительной улыбкой. Перри помог ей поднятья по ступенькам, а маркиз Родгард указал на маленький рычажок.

– Просто нажмите, леди Мейберри.

Рычажок легко подался, внутри игрушки зажужжал какой-то механизм, и голубь завертел головой из стороны в сторону.

– Ах как жаль, что перышки ненастоящие! – вырвалось у Джорджии, но она тотчас умолкла, чтобы не выпалить еще какую-нибудь глупость.

А птица вдруг опустила голову, схватила в клюв оливковую ветвь, лежащую на постаменте, и, выпрямившись, распростерла крылья – на золоченых боках обнаружились надписи: «Мир».