Теперь он, похоже, напал хоть на какой-то след. Дрессер понятия не имел, где хранятся протоколы судебных заседаний, поэтому спокойно вернулся в резиденцию Эрнескрофтов, намереваясь выяснить это у секретаря графа.

Когда лакей в холле подал ему письмо, сердце Дрессера забилось сильнее: вдруг ему пишет Джорджия? Нет, письмо было не от нее. Леди Эрнескрофт писала, что все семейство отправляется на музыкальный вечер к леди Дженнет, и Дрессера приглашали присоединиться. Наверняка на вечере будет и Джорджия, так что Дрессер был рад, что ему удастся провести время в ее обществе.

Он незамедлительно попросил лакея проводить его к секретарю графа, человеку по имени Линли, и тотчас спросил его насчет судебных протоколов.

– Вас интересует конкретный протокол, милорд? – уточнил Линли.

Дрессер вынужден был сознаться, хотя изо всех сил изображал праздное любопытство:

– Касательно смерти графа Мейберри.

– У нас сохранилась копия, милорд. Я прикажу прислать бумагу в ваши комнаты.

И вскоре в распоряжении Дрессера оказался краткий, написанный от руки протокол расследования гибели Ричарда, графа Мейберри.

Начинался документ с описания самой дуэли, с подробными показаниями всех ее участников. Секундантом Мейберри был лорд Кейли, а его противник выбрал майора Джеллико. Там же присутствовал сэр Гарри Шелдон, но было не вполне понятно, был ли он на стороне кого-то из противников или же просто наблюдал за происходящим.

Показания всех троих совпадали. Пистолеты были отвергнуты, в качестве оружия избраны были шпаги. До начала поединка договорились, что секунданты между собой драться не будут.

В первые пять минут не было пролито ни единой капли крови: лорд Кейли писал, что от души надеялся, что схватка закончится без жертв. Однако Ванс все же нанес фатальный удар.

Дрессер в который раз перечитывал слова Кейли: «Ванс ударил противника шпагой точно в сердце и сделал шаг назад».

«Сделал шаг назад…» Да, в поединках на шпагах случается всякое, и люди порой гибнут, но обычно виновник смертоносного удара бросается к противнику, терзаясь угрызениями совести и стремясь помочь.

Дрессер прочитал показания остальных участников, однако этой детали нигде более не упоминалось. Коронер, черт бы его побрал, не слишком-то вдавался в детали поведения убийцы.

Далее следовали показания хирурга, который и объявил Мейберри мертвым от удара шпаги, пронзившей сердце. Коронер указывал в протоколе, что к этому времени сэра Чарнли Ванса поблизости уже не было – более того, было уже известно, что он бежал за пределы страны. Если бы он вернулся, то неминуемо вынужден был бы дать показания в суде.

Лишь в самом конце заседания коронер опросил свидетелей на предмет слов и действий Ванса. Все трое единодушно утверждали, что тот был во время поединка совершенно спокоен и, убив Мейберри, замешкался лишь на краткое мгновение, а затем вскочил в седло и ускакал.

На бумаге все это выглядело сухо и сдержанно, но Дрессер знал, что люди в состоянии потрясения ведут себя по-разному. Он помнил, как у одного моряка убили ближайшего друга на его глазах. В течение нескольких часов он вел себя совершенно обыкновенно и лишь потом впал в неописуемое отчаяние.

Возможно, Ванс побледнел, но никто из свидетелей этого просто не заметил. Возможно, он отпрянул от убитого в ужасе при виде дела рук своих. Возможно, он ускакал, потрясенный, и лишь потом, скрывшись от посторонних глаз, впал в отчаяние?

Дрессер вновь и вновь перечитывал копию документа, но ничего нового так и не выяснил.

Суд констатировал и без того очевидное: граф Мейберри погиб от удара шпагой в сердце, полученного в результате поединка с сэром Чарнли Вансом, который тотчас спешно покинул Англию. Коронер выражал надежду, что по возвращении тот даст показания, – и все.

Близилось время обеда, поэтому Дрессер вернул секретарю документ и спешно привел себя в порядок.

– А кто-нибудь пытался вынести Вансу обвинение? – спросил он у секретаря.

– Нет, милорд. Вся процедура дуэли была должным образом соблюдена, а поскольку Ванс покинул страну, в обвинении и вовсе не было смысла. Если он когда-нибудь вернется в Англию, меры, возможно, будут приняты. Но только не членами семьи.

Значит, семья Перриман не станет преследовать убийцу, потому что не желает никоим образом подчеркивать, что между Вансом и Джорджией возможна некая связь.

– Полагаю, были предприняты немалые усилия, чтобы обнаружить местонахождение Ванса.

– Да, милорд. Особенно усердствовал достопочтенный Перегрин Перриман.

Дрессеру немалых трудов стоило вообразить, как Перегрин, типичный городской щеголь, живущий в праздности, «усердствовал» в поисках преступника.

Поблагодарив Линли, Дрессер спустился в гостиную, где в преддверии обеда собирались члены семьи и гости дома. Джорджия вот-вот должна была появиться, и Дрессер вновь мучительно раздумывал: стоит ли поделиться с ней подозрениями относительно Селлерби? Ведь она куда лучше, чем он, знает графа и могла бы предположить, способен ли он на такое. И тем не менее не в характере Дрессера было обвинять кого-либо, не имея достаточно веских доказательств.

Джорджия была уже в гостиной – и сердце Дрессера дрогнуло и забилось быстрее.

Она беседовала с каким-то пожилым джентльменом, а ее родители разговаривали с лордом Беттхерстом и Джорджем Гранвиллом. На обед явно собрались политические единомышленники, однако, возможно, преследовалась и еще одна цель – представить Джорджию некоторым гостям.

Дрессер внимательно наблюдал за Джорджией, но на ее лице не было и тени беспокойства.

Заметив Дрессера, она улыбнулась. Он подошел к ней и был представлен сэру Джорджу Форстер-Хоуву, соседу из Вустершира и члену палаты общин.

– Моряк? – спросил сэр Джордж. – Бравый вояка. Досадная рана.

– Я дешево отделался тогда, – сказал Дрессер, и сэр Джордж тотчас закивал:

– Воистину, воистину!

– Как прошел ваш день? – спросил Дрессер у Джорджии.

– Все просто замечательно, однако прошу простить меня за то, что вас покинула. – Она улыбнулась сэру Джорджу: – Я пообещала показать лорду Дрессеру город, но… виной всему, разумеется, маскарад у Корнильюсов. Совсем нет времени, чтобы придумать костюм.

– А кем вы будете на маскараде, леди Мейберри?

– Ну-ну, сэр Джордж! В лучших традициях маскарадов это останется тайной. А вы будете там?

– О нет, моя дорогая! Людям в моем возрасте не пристало шляться по маскарадам.

– Сэр Джордж, вы совсем еще не старый. У вас такие молодые глаза…

– Все мы молоды сердцем, леди Мейберри, – улыбнулся сэр Джордж. – Вот если бы суставы брали с него пример.

Дрессер силился понять, чего в ее повадке больше: великосветской галантности или же сердечной доброты? Но как бы то ни было, она вела себя достойно, и ей явно по плечу вновь отвоевать свои позиции в высшем свете.

А Джорджия тем временем переключилась на него:

– А какой маскарадный костюм выбрали вы, Дрессер?

Еще пять минут назад Дрессер и слыхом не слыхивал ни про какой маскарад – да, честно признаться, и не любил подобных увеселений, – однако лукаво улыбнулся:

– В лучших традициях маскарадов – это секрет, леди Мейберри.

Расхохотавшись, Джорджия шутливо шлепнула его веером по руке.

Гостей пригласили в столовую, и Джорджия вошла, сопровождаемая сэром Джорджем и Дрессером, и за столом заняла место между ними. Это был неофициальный обед, однако все разговоры вертелись вокруг политики. Вскоре выяснилось, что сэра Джорджа всячески поощряли (возможно, не без помощи чар Джорджии) поддержать некие законы касательно цен. Дрессер понимал, что ему стоило бы прислушаться, однако его вниманием безраздельно владела сидящая подле него женщина.

Джорджия говорила мало, но внимательно следила за ходом беседы, и Дрессер подозревал, что она вполне могла бы в любой момент поддержать разговор, не рискуя попасть впросак. Леди Эрнескрофт же полноправно участвовала в беседе, хотя предпочитала все же не высказывать открыто свои соображения, делая вид, что во всем солидарна с супругом.