– Ну, это не самая любимая моя тема, но если упомянутая леди на самом деле сбежала с любовником, то это совсем иной случай, нежели мой.

– Еще как сбежала! Бенем, конечно, бесчувственная скотина, но богат. Как теперь бедняжке удастся выжить? Возможно, с милым рай и в шалаше, однако…

– Сомневаюсь, чтобы в шалаше мог воцариться рай, – отрезала Джорджия. – В нищете любовь зачахнет.

Воротилась Джейн и поставила на столик поднос с чаем. Спешно поблагодарив горничную, Джорджия услала ее прочь – прежде чем Бэбз успела сболтнуть еще что-нибудь ужасное. Однако Бэбз откусила кусочек кекса и невозмутимо спросила:

– А что стряслось с Элоизой Кардус?

Джорджия рассказала все, что знала.

– Ее следует заставить публично сознаться в обмане.

– Но в чем тут обман? Она ведь сможет рассказать о том, что вызвало ее негодование, и лишь возбудит болезненный интерес к проклятому письму.

– Увы, это правда. И все-таки, кто сфабриковал письмо? Это все равно что вложить в руки Элоизы заряженный пистолет, совершенно не заботясь о том, в кого попадет пуля.

– Не соглашусь. Очевидно, что пуля предназначалась именно мне.

– Поражаюсь твоему спокойствию, дорогая.

– У меня нет выбора, Бэбз. Мне остается лишь вести себя так, словно ровным счетом ничего не произошло, и уповать, что со временем в свете в это поверят.

Бэбз призадумалась. И тотчас просияла:

– А ты уже слышала про маскарад?

– Маскарад? – Джорджия втайне обрадовалась, что можно сменить тему. – В Воксхолле или в Рейнлеге?

– В Карлайл-Хаусе. Виги уполномочили мадам Корнильюс организовать грандиозный маскарад на тему мира, процветания и патриотизма.

– Ничего не слышала об этом.

– Это будет почти экспромт.

– И когда же он состоится?

– Всего через три дня.

– Так скоро! – Джорджия тотчас впала в панику: ведь времени подготовиться почти не было, – но тотчас вспомнила еще об одной проблеме. – А стоит ли мне быть на маскараде?

– Ну разумеется! Зачем вообще ты приехала в город? Чтобы киснуть здесь?

– Леди Мей никогда не киснет. Джейн! Ой, я ведь отпустила ее. Мы с тобой сейчас же должны начать придумывать мне костюм. Боже, всего три дня! Мы не успеем.

– Мы все успеем, дорогуша! И помни: костюмы леди Мей всегда затмевали прочие!

Раздираемая противоречивыми чувствами, Джорджия отхлебнула чаю. Может, на этот раз ей надеть что-нибудь уж вовсе спокойное?

– А кем ты будешь, Бэбз?

– Снова буду Нелл Гвин[6]. Люблю эту роль!

– Какое отношение имеет она к миру, процветанию и патриотизму?

Бэбз заморгала:

– Ну, она была жизнерадостна, щедра, преданно служила королю.

Джоржия расхохоталась:

– Хороша же была у нее служба!

– А кем собираешься быть ты?

– Наверное, богиней мира.

– Ой, не надо больше костюмов богини! – всерьез забеспокоилась Бэбз.

– Ничего подобного не будет. Думаешь, я сошла с ума? Я думала про обычное, классическое платье, спокойное и скрывающее все, что только можно. Кстати, как звали богиню мира?

– Ох, не уверена, что такая вообще была.

– Что, возможно, и объясняет все скорби мира.

– Может, не надо богини, а? – жалобно спросила Бэбз. – Может, Британия тебя устроит?

– Кажется, моделью для этой статуи послужила еще одна любовница короля Карла… Нет, это чересчур рискованно.

– Тогда можешь одеться какой-нибудь святой.

– И меня тотчас назовут паписткой!

– Тогда доброй королевой Бесс?

– Королевой-девственницей? Ну, это уже сущая наглость, к тому же этих девственных королев на маскараде будет не менее десятка. Насколько же проще будет мужчинам. Наверняка напялят тоги, сохранившиеся со времен Пира олимпийцев!

Бэбз усмехнулась:

– Неужели Эйтон вновь предстанет в образе скромного пастушка? Впрочем, у него прелестные ноги. А ты могла бы накинуть овечью шкуру и стать одной из его питомиц. Тоже, в общем, символ мира.

– О, Бэбз, ты искушаешь меня!

– Однако помни: теперь он женат!

– Да помню я. Ах!

– Что, у тебя появилась идея? Говори скорее!

– Нет, это секрет. – Джорджия покачала головой. – Тысяча извинений, милая, но нам придется расстаться. Сейчас кликну Джейн, и мы с ней отправимся к моей модистке. Нельзя терять ни минуты драгоценного времени!

– Почему ты не можешь взять меня с собой? – жалобно спросила Бэбз.

– Потому что я хочу сохранить эту тайну вплоть до самого маскарада. – Джорджия сердечно обняла подругу: – Что ж, маскарад у Корнильюсов на тему мира… Надеюсь, это станет добрым предзнаменованием!

В отведенной комнате Дрессер тотчас принялся просматривать деловые бумаги. Сейди не только жил не по средствам, но и совершенно забросил управление поместьем. Всем сердцем любя городское житье, он перевел дела в одну из лондонских фирм, и теперь Дрессер намеревался перевести их назад, в Девон. Ему предстояло подготовить множество вопросов для адвокатов Лакома, Брея и Пью, поскольку вполне передоверить им дело он опасался.

Он ожидал, что Джорджия уведомит его касательно их планов на сегодняшний день, однако прошел уже целый час. Тогда он сам спустился и спросил лакея:

– Леди Мейберри уехала?

– Да, ваша светлость. Миледи очень спешила. – Дрессер взволновался было, однако лакей тотчас внес ясность: – Она просила передать, что ей срочно нужно к модистке и что она непременно вернется к обеду.

К модистке. Собственно, чему он так удивляется? Леди Мей вернулась в Лондон, и первая ее мысль, естественно, о новых нарядах. Ему следовало бы свято помнить, кто она такая, вместо того чтобы фантазировать, как уютно ей будет в его захудалом поместье.

Он поблагодарил лакея, борясь с искушением задержаться в надежде, что Джорджия вскоре вернется. Однако он понимал, что ему следовало, не теряя времени, сделать все от него зависящее, чтобы восстановить реноме графини. Чтобы она смогла спокойно обвенчаться с каким-нибудь герцогом.

Дрессер зашел к себе в комнату, взял перчатки и шляпу, обдумывая свои планы на день. Он уже успел написать сэру Гарри Шелдону и получил ответ, что его нет в городе. Следовало как можно скорее найти еще того, кто знал почерк Ванса, но без посторонней помощи это было весьма затруднительно. Надлежало отыскать умельца, который сфабриковал подделку, но в делах такого рода он мало смыслил, так что поиск преступника затруднялся. Он начинал уже думать, что опрометчиво пообещал помощь леди Мей.

Самое разумное, что мог он сделать, – это собрать улики. То, что он услышал в таверне, навело его на мысль, что сбор информации – важный метод. Излюбленные джентльменами места сборищ – кофейни. Причем в каждой – своя привычная клиентура, ведь именно в кофейнях зачастую назначаются сугубо деловые встречи. На прошлой неделе из чистого любопытства он посетил кофейню Джонатана в Ковент-Гардене, где состоялся аукцион товаров из Индии.

Кофейни, где собираются торговцы или студенты, его мало интересовали. Ему нужны места, где праздные джентльмены пьют кофе и делятся светскими сплетнями. Он знал несколько таких мест.

Спустившись вниз, он увидел, что лакей услужливо распахивает двери перед элегантным джентльменом в оливково-зеленом сюртуке, полосатом жилете, белоснежных чулках и туфлях на довольно высоких каблуках.

Лорд Селлерби во всей красе.

– Лорд Селлерби с визитом к леди Мейберри, – произнес сей джентльмен, переступая порог.

Лакей впустил гостя, однако заступил ему дорогу наверх:

– Ее светлости нет дома, милорд.

Селлерби недоверчиво сощурился, словно подвергая сомнению слова лакея, но тут увидел Дрессера.

– Милорд! – Он отвесил церемонный поклон, но если бы взгляды могли ранить, Дрессер уже был бы в крови. Наверняка Селлерби прослышал про обручение.

– Милорд, – эхом откликнулся Дрессер, пересекая холл и силясь скрыть непозволительное ликование. – Искренне рад вновь видеть вас.