На крыльцо дома выскочили крайне испуганные Сайна и Заясан, успев всё же полюбоваться с разинутыми от ошеломления ртами на невиданное доселе представление. Но Мэри, знавшая, что простейшее повседневное заклинание не должно было так себя вести, изумилась и перепугалась намного сильнее троллей. По сути, этим праздничным салютом колдунья и отметила прощание со своими магическими способностями.

Но не так уж легко отказаться от использования волшебной палочки на каждом шагу, когда ты к ней настолько привыкла с самого раннего детства, что порой махаешь ею не задумываясь, словно она просто продолжение твоей руки.

На следующий день, проходя мимо огромного зеркала, в котором даже отражение рослой Сайны чувствовало себя вольготно, а Меридино и вовсе выглядело заблудившимся в бескрайних просторах «потусторонней» комнаты, колдунья обратила внимание на свое платье. Девушке вдруг почудилось, будто за время недельного беспамятства она сильно исхудала, и одежда на ней висит мешковато, словно на вешалке. Да и явно бросающаяся в глаза помятость давно не глаженой ткани не вызвала бурного восторга. Красоваться, конечно, ей здесь особо не перед кем, но какая же девушка не хочет выглядеть идеально? Просто так, на всякий пожарный случай, а вдруг кто-нибудь в гости неожиданно заявится. Или хотя бы для себя самой, шибко любимой…

Пока взгляд ведьмочки деловито оценивал презентабельность зеркального двойника, а мысли прикидывали так и этак пути и очередность устранения недостатков, (стоит заметить, по большей части надуманных, а не реально существующих), рука уже автоматически потянулась за волшебной палочкой. Решив начать с подгонки наряда по фигуре, чтоб поясок на талии, например, не крутился словно гимнастический обруч — фантастическое преувеличение! — Мэри непринужденно взмахнула палочкой, произнося заклинание. Но лучше бы она оставила свой наряд в покое, не заморачиваясь внешним видом, ведь главное в жизни — внутренняя красота и доброта человека.

Колдовство сработало. Но как!

Поясок так усердно принялся сжиматься в размерах и вовсе не желал останавливаться, что его красивая пряжка в результате не выдержала, разлетевшись пополам. Опояска тряпичной змейкой свалилась к ногам колдуньи, чему Мэри несказанно обрадовалась, ведь девушка совсем не желала стать похожей на осу с её микроскопически-хлипкой талией. Это в лучшем случае. А в худшем, окажись пряжка более крепкой и надежной, так Мериду просто-напросто могло располовинить.

Но беда, приключившаяся с поясом, показалась сущей ерундой по сравнению с тем, как теперь выглядело платье девушки. Хотя те изжеванные лохмотья, с махрящимися и торчащими во все стороны нитками, словно иголки у перепуганного насмерть ежа, и тонюсенькие ленточки-огрызки, непонятно каким образом до сих пор еще удерживающиеся на теле ведьмочки, платьем назвать можно только обладая недюжинной фантазией. Половая тряпка, которой в течение года без устали шаркали по каменному полу, а потом в миксере отжимали трое суток подряд, и то наверняка более целой и привлекательной выглядела бы сейчас.

Сайна, словно на пожар незамедлительно примчавшаяся на возмущенный вопль Мэри с огорода позади дома, где троллиха пропалывала грядки с овощами, только руками всплеснула от увиденного непотребства. А потом она, не удержавшись, весело расхохоталась до слез, осознав наконец всю комичность ситуации и поняв, что зря перепугалась, никакой непоправимой трагедии не случилось.

Но это как сказать! Для колдуньи невозможность применять свои умения на практике — трагедия еще та! Окончательная и бесповоротная. Да и платье жалко. Оно Мериде очень нравилось… раньше.

От предложенной замены, незамедлительно вытащенной объемистым разноцветным ворохом из пары вместительных сундуков хозяйки, волшебница, не задумываясь, отказалась наотрез. В любое платье троллихи, даже самое маленькое, оставшееся еще с девичества на память о бесшабашной юности, с легкостью поместились бы полторы Мэри. Да возможно, что еще и для брата Гоши местечко нашлось бы, будь он тут, в этом неправильном Лоскутном мире. А желания экспериментировать и дальше в том же духе с магией больше не возникало. Как бы жилище добряков-троллей не спалить ненароком. Или еще чего похлеще не натворить.

До самого позднего вечера колдунья выглядела жительницей древнего Рима, замотавшись в простыню, словно в паллу. Благо, жаркая погодка соответствовала подобному одеянию. Вот только помогать Сайне управляться с хозяйственными заботами оказалось затруднительно. Или девушка не совсем правильно накрутила на себя постельную принадлежность, или просто опыт ношения старинных одеяний отсутствовал совершенно, только простыня постоянно норовила соскользнуть вниз. И выбирала она для своих пакостей самые неподходящие моменты, когда руки каким-нибудь полезным делом заняты, и оторваться от него в этот миг никак невозможно. Раза три Мерида так и не успела вовремя остановить ниспадающую одежду, оставшись под яркими лучами солнца в неглиже. И хотя стесняться ей было нечего и некого — фигура у девушки смотрелась весьма очаровательно, а зрители противоположного пола не смущали настырными маслянистыми взглядами, отсутствуя в пределах прямой видимости, — но сам процесс невольного стриптиза быстро надоел своей непредсказуемостью.

Несерьезная проблемка с одеждой довольно-таки просто разрешилась на закате, когда ранее прятавшееся от жары комарьё несметными тучами вылетело из потайных убежищ отужинать, успев за очень короткий промежуток времени достать Мериду до печенок наглым напористым писком, неумолчно звучавшим над головой. Заясан, еще позавчера спозаранку отправившийся в ближайший городок, чтобы отвезти в тамошнее издательство очередную рукопись своей новой сказки, которые пользовались успехом у читателей и позволяли семье троллей вполне безбедно жить в собственное удовольствие, наконец-то вернулся домой. И прибыл он не один.

Как выяснилось впоследствии, на обратной дороге его на полпути к дому нагнал разношерстный табор бродячих артистов, направлявшийся как раз мимо жилища Заясана в одно из отдаленных поселений горных альвов на свадьбу сына кузнеца. Их туда загодя пригласили продемонстрировать свое мастерство, чтобы гостям на шестидневной пирушке скучать не пришлось. Табор уже не впервой катался к темным эльфам этой дорогой, и знакомых лиц тролль увидел достаточно, чтобы рука устала приветственно махать проезжающим мимо повозкам. Артисты в одной из кибиток без лишних разговоров потеснились, освобождая Заясану местечко. Хорошо, что они его подвезли, а то пришлось бы троллю добираться до семейного очага уже в потемках. Такая перспектива заранее пугала его до частой нервной икоты.

Солнечный диск еще только царапнул горные кряжи своим краем, собираясь на отдых, а табор уже шумно устраивался вблизи озера на ночлег. С разноголосым веселым гомоном артисты высыпали из кибиток, споро занявшись обустройством временного стойбища.

Запылал разведенный костер. Двое низкорослых гоблинов волокли к огню внушительную бадью, до краев наполненную озерной водой. Пожилая женщина с растрепанной копной густых, но безнадежно седых волос немедленно принялась колдовать над объёмистым котлом, готовя ужин. Молодой кряжистый гном запросто, без помощи топора, голыми руками ломал свеженатасканный сушняк, хотя некоторые «веточки» не каждый мужчина с одного удара перерубил бы. Пара моложавых эльфиек со смешками и шуточками выметали накопившийся сор из кибиток, вытряхивали коврики и наводили внутри относительный порядок. Толстая девушка, отличавшаяся грустной задумчивостью на округлом щекастом лице, величественно водрузила на плечо корзину с бельем и направилась к озеру, чтобы устроить мелкую постирушку. Заметно прихрамывающий гоблин пристраивал вблизи кострища импровизированные лежаки. Кошкоголовый хаджит, предварительно вволю напоив, задавал корм устало фыркающим лошадям, довольным, что их наконец-то распрягли и обихаживают. Подростки постарше крутились рядом со взрослыми, иногда помогая, изредка мешаясь. А малышня, сбившись в дружную шумливую ватагу даже без тени расовых предрассудков, затеяла какие-то совместные игрища, носясь вокруг стойбища и радостно повизгивая от возможности размяться. Скучно не было никому, все оказались при деле…