— Нет, — замотала головой девушка, чувствуя, как стынет кровь в жилах.

«Он тоже совестью мучается!».

— Что ты задумал, Кнут? — одеревеневшим голосом спросила Олиф.

«Просто добью его, его же чувством вины. Он будет мучиться так же, как я когда-то».

Впервые за долгое время повисла гнетущая пауза. Кнут пытался понять, не наболтал ли он лишнего, а Олиф просто находилась в полной растерянности, даже руки неожиданно задрожали.

— Ты сказал, — наконец, подала она голос, — что ему раз в день носят еду. Серьезно?

«Конечно, серьезно», — обиделся змей.

— Неужели нельзя попросить, чтобы этого не делали?

«Да эти „лапочки“ слушаются только своего Ринслерика! А он не позволит своему бывшему другу умереть так просто».

— Тогда я не знаю, как еще помочь тебе, Кнут.

«Хотя бы не смотри на меня так».

Олиф смущенно отвела взгляд. Внутри почему-то стало чуточку радостнее.

Пришло время, наконец, нормально поговорить с этим глупым Абдулом, который всем тут уже успел насолить!

Олиф взглядом искала в толпе старых женщин Фриду. На секунду ей показалось, что она заметила знакомые очертания худой фигуры, и начала пробираться к ней. На кухне перед ужином происходил какой-то кавардак. Судя по тому, что девушка сумела услышать из обрывков фраз: закончились овощи и крупа, на всех не хватало, поэтому женщины мельтешили, как рой ос, пытаясь приготовить хоть что-нибудь из всех оставшихся продуктов, что только можно было найти в этой свалке.

Стоит ли говорить, что в этот момент узнать от Фриды хоть что-то было просто невозможно?

Олиф удивленно выслушала от старой женщины тираду о том, что рабочих рук тут не хватает, а девчонка, вместо того, чтобы помочь, шляется не пойми где, и занимается не пойми чем. Чтобы лишний раз не попасть под раздачу, Олиф взяла поднос и начала разносить еду.

Переполох выдался что надо: мужчины в общей столовой возмущались, как могли. Кому-то еду уже вынесли, а тем, кому нет, на месте не сиделось. От жуткого гомона посаженых голосов у Олиф практически сразу же заложило уши. Кто-то стучал ложкой по столу, кто-то ногой по полу. Кто-то умудрился даже разбить тарелку, и уже намеревался повторить это и с чужой посудой, но под злобными взглядами товарищей, пыл таких отчаянных воинов немного охладевал.

В этой суматохе девушка провела весь ужин. Ее то пихали, то орали на нее. Спустя, наверное, час, голова раскалывалась так, что казалось еще немного, и можно будет собирать ее по кусочкам.

Как только ненасытные воины наполнили свои бездонные животы и наконец-то успокоились, Олиф снова предприняла попытку подобраться к Фриде. Но не тут-то было. Крупа кончилась, и женщины, голодные и вымотанные до предела, отправились в свои комнаты. Когда девушке удалось протиснуться сквозь эту толпу, она снова получила грозную отповедь.

Похоже, на сегодня о своей идее придется забыть.

Олиф развернулась, и, снова протискиваясь сквозь толпу, пошла к Ринслеру. Да, пора уже. Она и так опаздывала.

Девушка перешла на бег. Она, конечно, не слишком боялась Ринслера, но все-таки выслушивать еще одну тираду о своих умственных способностях ей совершенно не хотелось. Она бежала быстро, едва не врезаясь в стены и выступы, которые не могли осветить светожелы, поэтому совершенно не заметила, как дверь в комнату мужчины плавно открылась.

Олиф со всего размаху влетела в небольшую человеческую фигурку, которая буквально тут же повалилась на землю, истерично при этом вереща. Звук был таким громким, что на него сбежали все: двое Песчаников и сам Ринслер.

— Что это такое? — он же и первым пришел в себя.

— Она решила меня убить!! — закричала рыжая из-под тела Олиф.

— Неправда! — в свою очередь обиделась девушка, не спеша слезать с мерзкой девки.

— Она хочет меня удавить!!! Она организовала покушение!!

— Да я просто упала! — Олиф решила проявить большое великодушие и перекатилась с тела извивающейся «лапочки» на спину, давая ей возможность вскочить и вцепиться в руку Ринслера.

— Она!! Пыталась!! Меня убить!!

— Я случайно, — проворчала в ответ девушка, поднимаясь.

— Случайно пыталась убить?!

— Случайно упала.

— Случайно? Ах случайно?! Да ты… — неизвестно каким эпитетом рыжая собиралась выразить свои эмоции, если бы Ринслер ее не перебил:

— Прекратите. Обе. Быстро встали и разбежались.

— Но ведь она же…

— Ты не поняла? Разбежались. Живо!

Его тон стал таким холодным, что Олиф тут же поспешила прошмыгнуть в открытую дверь. Он сказал разбежаться? Она и разбежалась.

А вот рыжая осталась там, да еще начала возмущаться. Ну и, естественно, нарвалась. Сперва Ринслер просто нагрубил ей, потом начал орать. Олиф казалось, что стены буквально сотрясаются от его голоса. А потом послышался звук удара — очень, очень хорошей пощечины. Рыжая, кажется, не удержалась на ногах и неловко грохнулась на холодный пол.

— Уведите ее, — зло сказал мужчина и зашел в комнату.

Олиф сделала вид, что ничего не слышала. Она принялась усердно расправлять постель, взбивать перину и подушку. Да уж, никогда раньше она бы не подумала, что Рэй настолько глупа. Так трудно было просто промолчать? И вообще, было бы из-за чего так заводиться.

Конечно же, настроение у Ринслера испортилось совсем (хотя казалось, что больше уже некуда), и Олиф вновь угодила под раздачу. Нет, конечно, он на нее не орал, но начал придираться к каждому действию: перину взбивает не сильно, одеяло расправляет неправильно, вина наливает мало, ходит громко, дышит часто.

Но Олиф терпела. Она получила хороший урок в прошлый раз, когда все закончилось темницей.

«Главное молчать. Только молчи, молчи», — повторяла она про себя.

— Эй ты, девчонка, — подал голос Ринслер.

— М?

— Подойди сюда.

Олиф удивленно выпрямилась. Секунду медлила, а затем нерешительно приблизилась. После ночи пьяных откровений, Ринслер с ней не разговаривал почти, усиленно делая вид, что ее не замечает. Однако отношения явно стало другим.

— Садись. — Он указал кивком на соседний стул.

На всякий случай Олиф обернулась — узнать, точно ли к ней он обращается.

— С-сюда? — Рядом с собой он не сажал даже рыжую.

— Да. Быстрее.

Ринслер наблюдал, как девушка медленно-медленно опускается на стул, словно в любой момент ждет, что сейчас откроется занавес и выбегут актеры, которые скажут ей, что ее разыгрывают.

— Вина?

Олиф отрицательно покачала головой. Она ждала, что мужчина начнет говорить, но тот молчал. Повисла гнетущая пауза.

— Я что-то не так сделала?

— Ты? Нет. Лучше скажи мне, у тебя тут уже появились друзья?

— Че-го?! — Она всякого ожидала, но… не такого. Неужели грядет еще одна философская беседа?

— Друзья. Ну, знаешь, там подружки, парни, сюси-пуси, — издевательски пояснил Ринслер.

— Э-э-э… да, то есть, нет. В смысле не совсем.

— Это как?

— А это что, так важно?

— Почему бы и нет? — резонно спросил мужчина.

— Всем так интересно знать, есть ли у меня друзья, — буркнула Олиф.

— Еще кто-то спрашивал? — Голос у него оставался прежним, а вот плечи едва заметно напряглись. Или просто показалось?

— Да, Кнут спрашивал.

— И что ты ответила?

— То же, что и тебе: я общаюсь с Фридой.

Секунду Ринслер крутил в руках бокал с вином, усердно вспоминая, кто это.

— А, Фрида. Сумасшедшая старуха.

«Она не сумасшедшая!», — мысленно возразила Олиф, но вслух сказала:

— Да, — и спустя мгновение не без злорадства добавила: — как Рэй.

— Как Рэй? — слегка удивился мужчина. — По-твоему, Рэй сошла с ума?

— Во всяком случае, раньше она не была такой… — на языке крутилось очень характерное словечко, но Олиф решила побыть вежливой: — странной.

— Рэй всегда была очень тем…

Что он хотел сказать, девушка так и не узнала. Их прервала неожиданно распахнувшаяся дверь. Ринслер буквально взорвался от такой наглости. Никто не мог позволить себе такого, кроме, конечно, Хозяина.