* * * Роскошен, леди, ваш убор, Шелками вышит ваш узор, А Дженни в юбочке простой И без шелков пленяет взор. Милорд спешит в поля, в леса, Не взяв ни сокола, ни пса. Не лань он ищет день и ночь, А Дженни, фермерскую дочь. Миледи так нежна, бела, Но не она ему мила, Не знатный род ее, не честь, А то, что дал за нею тесть. Где перепелка меж болот Сквозь вереск выводок ведет, Там девушка живет в тиши, Цветок, раскрывшийся в глуши. Две стройных ножки поутру Скользят по мшистому ковру, И смех играет, как алмаз, В зрачках задорных синих глаз. Осанка леди и наряд — Образчик вкуса, говорят. Но та сулит нам рой утех, Кого мы любим больше всех. ГДЕ К МОРЮ КАТИТСЯ РЕКА Где к морю катится река, Быстра, бурлива и звонка, Там я встречала паренька, Веселого ткача. Семь женихов из-за реки Пришли просить моей руки. Не рвать же сердце на куски, — Отдам его ткачу! Меня бранят отец и мать, Им по душе богатый зять. Они велят мне отказать Веселому ткачу. Отец мой жаден и упрям, Грозит: «Приданого не дам!» Но к сердцу руку я придам — И все отдам ткачу. Пока вода в реке бежит, Пока пчела в цветке жужжит И рожь под ливнями дрожит, Любовь моя — ткачу! * * * Стакан вина и честный друг. Чего ж еще нам, братцы? Пускай забота и недуг В грядущей тьме таятся, Мы ловим радости в пути, — Пугливо наше счастье. Оно исчезнет — и найти Его не в нашей власти. ЗАПАДНЫЙ ВЕТЕР Из всех ветров, какие есть, Мне западный милей. Он о тебе приносит весть, О девушке моей. Леса шумят, ручьи журчат В тиши твоих долин. И, как ручьи, мечты мои К тебе стремятся, Джин. Тебя напоминает мне В полях цветок любой. И лес в вечерней тишине Заворожен тобой. Бубенчик ландыша в росе, Да и не он один, А все цветы и птицы все Поют о милой Джин. На Клайд-реке богат, хорош У девушек наряд, Но лучше Джинни ты найдешь Красавицу навряд. Девиц мы знаем городских, Одетых в шелк, муслин. Но всех прекрасней щеголих В холщовом платье Джин. Она милей и веселей Ягненка на лугу. И никаких грехов за ней Признать я не могу. Ее глаза яснее дня, А грех ее один: С такою щедростью меня Дарит любовью Джин! О ветер западный, повей, Зашелести листвой. Пусть нагруженная с полей Летит пчела домой. Мою любовь ко мне верни С холмов твоих, равнин. Улыбкой пасмурные дни Мне озаряет Джин. Какие клятвы без числа Соединили нас. Как нам разлука тяжела Была в рассветный час! Кто знает души всех людей До самых их глубин, — Тот видит, что всего милей Мне в этом мире Джин! ИЗ ПОЭМЫ «СВЯТАЯ ЯРМАРКА» Был день воскресный так хорош. Все было лету радо. Я шел в поля взглянуть на рожь И подышать прохладой. Большое солнце в этот миг Вставало, как с постели. Резвились зайцы — прыг да прыг И жаворонки пели В тот ясный день. Бродил я, радостью дыша И вглядываясь в дали, Как вдруг три женщины, спеша, Мне путь перебежали. На двух был черный шерстяной Наряд — назло природе. На третьей был наряд цветной По моде, по погоде В тот летний день. Две первых были меж собой, Как близнецы, похожи Унылым видом, худобой И мрачною одежей. А третья козочкой шальной Попрыгивала весело И вдруг присела предо мной И мне поклон отвесила В тот яркий день. Я шляпу снял и произнес: — Я вас припоминаю, Но извините за вопрос, — Как звать вас, я не знаю. С кивком задорным головы, Смеясь, она сказала: — Со мною заповедей вы Нарушили немало В досужий день! Я — ваша Радость, я — Игра, А это — Лицемерье, И рядом с ней — ее сестра, Глухое Суеверье. Давайте в Мохлин мы пойдем И, если две сестрицы Идут на ярмарку, найдем Предлог повеселиться Мы в этот день. — Нет, я пойду сперва домой И праздничную смену — Сюртук и новый галстук мой — Для ярмарки надену. Поспел я к завтраку как раз, Надел костюм воскресный. А уж на праздник в этот час Спешил народ окрестный В тот шумный день. Трусили фермеры верхом, Шли батраки оравой. И молодежь одним прыжком Брала в пути канавы. Бежали в праздничных шелках Девицы-босоножки, Несли сыры они в руках И сдобные лепешки В тот добрый день. Монетку бросить был я рад В тарелку с медью мелкою, Но, уловив святоши взгляд, Бросаю две в тарелку я. Я в загородку заглянул. Народ шумит, хлопочет, Несет скамейку, доску, стул, А кто и лясы точит В свободный день. Для знати выстроен навес (Изменчива погода!). А вот стоит вертушка Джесс, Мигая всем у входа. Ее подружки сели в ряд, — Без них какая ярмарка! А там ткачи сидят, галдят (Из города Кильмарнока). Пришел их день! Здесь кто вздыхает о грехах, Кто в гневе шлет проклятья Тем, кто измазал впопыхах Их праздничные платья. Кто сверху смотрит на других Высокомерным взглядом, А кто веселых щеголих Зовет усесться рядом В привольный день. Но бесконечно счастлив тот, Кто, отыскав два места, Местечко рядышком займет С подругой иль невестой. Глядишь, рука его легла За ней — на спинку стула, Потом ей шею обняла, А там на грудь скользнула В тот чудный день. Уселась публика и ждет. Ни суеты, ни шума. Вот Моди [3] речь держать идет, Унылый и угрюмый. Он целый час пугает нас Десницею господнею. Сам дьявол от его гримас Сбежал бы в преисподнюю В столь грозный день. Толкуя нам один, другой И третий тезис веры, Он гневно топает ногой, Волнуясь свыше меры. Распутника и гордеца Громит курносый пастырь И жжет отступников сердца, Как самый жгучий пластырь, В тот страшный день. Но вот встают сердито с мест Земные наши судьи. И впрямь, — кому не надоест Такое словоблудье! Речь произносит мистер Смит [4], Но люд благочестивый, Уже не слушая, спешит К холодным бочкам пива В столь жаркий день… |
