— Я полагаю, он не заставляет тебя работать день и ночь?
— Конечно, нет. Мне трудно тебе объяснить…
— Почему же тогда он живет на отшибе, в доме, который больше никто не захотел купить? Это правда, что он скрывается?
— Уверяю тебя, Лина, это не так.
Ему хотелось смеяться — такими глупыми казались представления людей о Фершо!
— Тогда отчего он живет под чужим именем? Здешние это знают. Им известно, кто он такой. Хозяин гостиницы утверждает, что скоро явятся жандармы и арестуют его.
— Это не так просто.
— Ты здорово его защищаешь!
Откуда этот упрек? Разве он не должен защищать человека, который…
А в самом деле — который что? Он искал слова И не знал, как заставить Лину разделить его восторг.
— Он убил негра, вернее, трех негров, но ему пришлось так поступить. Не только по праву — это был его долг. Если бы у меня была карта, я бы тебе объяснил. Он открыл целый регион Африки и способствовал его развитию. Он сам мне это объяснил. Это огромная чаша, при слиянии Конго и Убанги, размером с половину Франции. Там одни болота, и реки вытекают из совершенно непроходимых девственных лесов…
— Зачем ему все это?
Мишель был готов прийти в уныние. Но продолжал настаивать на своем, тем более что подчас ему и самому случалось смотреть на Фершо холодным, почти презрительным взглядом.
— Сначала там можно было передвигаться только на пирогах, рискуя быть перевернутым гиппопотамами или оказаться в пасти крокодила. К тому же там есть еще мухи цеце, укус которых вызывает сонную болезнь.
— Говори тише. Я уверена, ты разбудил хозяйку. Она только стала ко мне привыкать!
Но ему не было до нее дела. Он был целиком захвачен своим рассказом.
— Фершо и его брат Эмиль отправились туда без гроша в кармане. Теперь они миллионеры. Основали повсюду фактории. У них пятисоттонные суда, которые перевозят товары по Конго, агенты во всех центрах Габона, огромные склады в Браззавиле. Если бы Дьедонне Фершо не убил трех негров…
Она слушала, глядя в потолок, где с лета застряла дохлая муха.
— Это были носильщики. Дьедонне привел их, чтобы соединиться с караваном брата, который оказался в трудном положении в пяти— или шестистах километрах от того места. Носильщики сбегали каждую ночь. Фершо обнаружил троих зачинщиков. Теперь понятно? Они бы все сбежали при первой возможности, унеся продукты и товары…
— Они были у себя дома!
— Ну, если хочешь… Ты нарочно не желаешь понять.
Тебя послушать, так вообще не надо было завоевывать Африку. Он застал их, когда они ползли к ящикам с оружием. Он был единственный белый среди этих паини Мишель чувствовал, что она шокирована тем, что он так запросто говорит о вещах, которые ему стали известны только накануне.
— Он зажег динамитную шашку и бросил в них.
Любой поступил бы так на его месте. Но если бы ты только знала, из-за кого у него начались неприятности спустя тридцать лет! Догадайся!
— Как я могу догадаться?
— Помнишь Аронделя?
— Гастона?
Теперь из-за просто так брошенного имени поморщился Мишель. Гас гон Арондель, красивый парень, всегда одетый с иголочки и учившийся медицине, был их товарищем по Валансьенну.
— И что Гастон?
— Речь идет о его отце, чиновнике в Габоне. Таком же спесивом, недалеком кретине, как его сын, который не выходи г на улицу без белых перчаток. Понимаешь, этот тип, получающий пять тысяч в месяц, ничего не стоит рядом с Фершо. Арондель сознавал свою ущербность и начал придираться. Вооружился разными правилами, которые издают в Париже ничего не смыслящие люди.
Упрямый и настойчивый чиновник стал цепляться к Фершо, к его делам. Он и раскопал эту старую историю с тремя неграми, о которой все успели позабыть Нашел свидетелей и привез их за казенный счет в Браззавиль.
Возбудил против Фершо административную тяжбу и стал рыться в его счетах, отчетах, налоговых декларациях…
— Фершо ловчил?
— Ты не хочешь понять. Лучше было ничего тебе не рассказывать. Словом, человек, который провел сорок лет в экваториальном лесу и своими руками создал крупнейшую колониальную компанию, может быть в любой момент брошен в тюрьму, разорен, а его дело ликвидировано по вине придурка, чье рвение теперь стараются унять его собственные начальники Вот почему он приехал сюда — В «Воробьиную стаю»?
— Туда или вообще — какая разница! Он мог бы остановиться в самом роскошном замке. — Мишель, кстати, так и не мог понять, отчего тот не делал этого. — Мог бы купить особняк, как его брат, на Елисейских полях, жить в одном из замков которыми владеет Эмиль во Франции, или на его виллах в Кане и Довиле.
Но к чему ему это? Знала бы ты, кто чаще всего колет дрова в сарае! Он сам. А где он питался до моего приезда? На кухне, вместе с шофером и старухой, которая служит у него. По вечерам мы все трое играем в карты.
— Кто еще?
— Фершо, шофер и я. Он клянется, что им его не сломить. На вид это человек неприметный. Ему совершенно наплевать, как он одет, а еще больше на то, что о нем думают всякие дураки. Как-то тут, ну да, в тот раз, когда ты гуляла по дюнам, я слышал его телефонный разговор, в результате которого может слететь правительство. Если бы он только захотел — могло бы пасть министерство. Понимаешь ли ты, наконец, какая это удача — пожить некоторое время в старом доме в дюнах?
Она вздохнула. Она не была в этом убеждена, но не посмела сказать.
— Если ты так думаешь…
И сразу после этого:
— Ты принес деньги?
Он покраснел:
— Не сегодня. Не могу же я просить у него денег, как только поступил на службу! Потерпи два-три дня. При первой же возможности…
— Если бы со мной был багаж, ну хоть чемодан…
— Я принесу свой.
— Это не одно и то же. Когда люди видят молодую женщину лишь с маленьким свертком под мышкой…
В это время года у них никто не живет. Они сначала не решались пустить меня… «Понимаете, — сказала хозяйка, — в это время года мы отдыхаем. Один человек — это, конечно, только один. Но его надо кормить.. Это лишняя забота. Лучше поищите еще где-нибудь…»
— Но все-таки она тебя приняла!
— У меня был очень несчастный вид. Если они узнают, что ты в «Воробьиной стае»…
— Они не узнают.
— Они увидят, как ты уходишь. Мария, которая открыла тебе дверь, несмотря на свою простоватость, самая опасная тут особа. Весь дом на ней держится, и она очень недружелюбна со мной. Ты бы видел, с каким видом она обслуживает меня за столом…
— Послушай, дорогая, потерпи. Разве ты не видишь, что это стоит того. Мне выпал невероятный шанс в жизни, я познакомился с таким человеком, который…
Хватит! Больше он не станет ей говорить о Фершо.
Всякий раз при этом она отчего-то подозрительно поглядывает на него.
— Мне повезло. Я проник в мир, о котором понятия не имел, который мало кто знает и где двигают тысячами таких марионеток, как твой Арондель.
— Почему мой?
— Извини. А ты, вместо того чтобы порадоваться за меня…
— Встань на мое место!
— Знаю, наверное, тебе нелегко… Но это ненадолго.
Рано или поздно Фершо вернется в Кан. Похоже, что там он и живет постоянно. Тогда мы будем видеться каждый день.
— Тайком…
При этом слове он посмотрел на часы и понял, что пора уходить. Было около семи. Он стал лихорадочно одеваться.
— Вот видишь!
— Что «видишь»?
— В какое волнение ты приходишь при одной мысли, что опоздаешь! Если ты решил быть рабом этого господина целый день за восемьсот франков…
— Ты дура!
— Спасибо!
Он был в ярости из-за своего поражения, но в еще большей степени оттого, что не нашелся с ответом. Уже собравшись уйти, не поцеловав ее, он все-таки вернулся к постели и, смягчившись, склонился к ней:
— Не сердись, малышка. Я совершенно уверен в своей правоте и в том, что это принесет нам состояние…
— Иди же.
А — Улыбнись.
— Нет.
— Немедленно улыбнись!
— Ладно.
Он умчался, а она недовольно бросила ему вдогонку:
