«Но куда же подевался пистолет?» — недоумевала я про себя. Ведь я нашла в нашем заднем офисе лишь старый револьвер отца.

— Он бегом спустился по лестнице. Полагаю, буквально наткнулся на грабителей, — продолжала я.

— Бег и шок стали серьезной нагрузкой для сердечной мышцы, а при падении он ударился затылком, но он крепкий старик — надо же, погнался за бандитами! — Медик взглянул на меня и перестал улыбаться, увидев выражение моего лица. — А вам лучше лечь. Не хотелось бы, чтобы вы опять упали в обморок и ушиблись. Если бы детектив вас не поддержал, вы бы раскроили голову.

Я последовала совету врача. Состояние у меня еще не изменилось. Я словно зависла в воздухе и наблюдала со стороны, как неотложка мчится к больнице Святого Винсента. Вот я провожаю каталку с папой в приемный покой, держу его вялую руку, пока ему накладывают шов на плечо и вводят в вену иглу капельницы. «Кто эта спокойная женщина?» — хотелось прокричать мне. Конечно, не я: мои нервы искрили, как бикфордовы шнуры, а сердце выстукивало бешеный ритм. Возможно, наружным спокойствием никого не обманешь. Обратив внимание на мою бледность, медбрат велел санитару принести мне стул.

— Не следует, чтобы вы потеряли сознание в мою смену, — проворчал медбрат с певучим вест-индским акцентом. Голос молодого человека пролетел по стерильной реанимационной палате, как теплый ветерок. Кожа — цвета чая улун, а длинные жесткие курчавые волосы подвязаны ярко-оранжевой банданой. На беджике значилось имя «О. Смит».

— Он придет в сознание, мистер Смит? — спросила я.

— Я ввел ему столько обезболивающих, что вряд ли, дорогуша. А если и очнется, то вы не услышите ни одного вразумительного слова. Вам бы тоже неплохо немного отдохнуть.

Похоже, он привык, что пациенты беспрекословно выполняют его распоряжения, но я покачала головой.

— Я останусь, — заявила я. — Не хочу, чтобы он пришел в себя в одиночестве.

Примерно через час папу перевели в обычную палату. Там имелась свободная койка, и О. Смит сообщил, что я могу лечь на нее, но я боялась уснуть. Я опасалась, что, если не буду наблюдать за отцом, он умрет. Поэтому я пристроилась на стуле с прямой спинкой между кроватью отца и окном, выходившим на Седьмую авеню. Над зданиями на противоположной стороне улицы темнело ночное небо, но окна верхних этажей отражали жемчужно-серый цвет утренней зари. Дождь прекратился. Воздух стал прозрачным. Из решеток водостоков извилистыми лентами змеился пар. Прежде я считала, что такими белыми облачками украшен каждый мегаполис, но отец объяснил мне, что под улицами проложена необычная система отопительных труб. Ее изобрели еще до начала пользования электричеством.

«Я полагал, что Нью-Йорк плывет на облаке, когда впервые его увидел, — делился со мной Роман, описывая свое первое впечатление от города, когда пароход зашел в гавань. — Я решил, что он мне снится».

В детстве я была уверена, что струящийся белый пар является доказательством, что под поверхностью нашего мира существует другой. Возможно, тот, о котором упоминала мама, когда рассказывала мне сказки на ночь. Она называла его то Летней Страной, то Сказочной Землей, где всегда царит лето и цветы цветут круглый год. Там из недр земли били чистые родники и растекались ручьями по зеленым лугам, украшая их, подобно кружеву. Ручейки стекались в озеро с лебедями. Порой Летняя Страна могла мелькнуть в конце лесной тропинки, в отражении горного водоема… или на секунду показаться за открытой дверью на городской улице, где прежде никакой двери не было. А если обернешься еще раз — увидишь только гладкий камень. Искать Летнюю Страну бесполезно, но иногда она могла впустить тебя, причем совершенно неожиданно. Человек проводил там целый день, а вернувшись назад, обнаруживал, что в обычном мире миновал десяток лет. Все его друзья и родственники уже состарились, кроме него одного.

«Поэтому ты так молода?» — обычно спрашивал у мамы отец.

Она смеялась, но в детстве я верила, что у нее есть ключ от этого волшебного места. А еще я думала, что, если смотреть на струи пара зимой, рано утром, я на миг увижу Летнюю Страну. Полюбуюсь белогрудыми лебедями, скользящими по хрустальным озерам, и заколдованными лошадьми, выходящими из пенящихся волн. Но сегодня утром призрачные клубы пара, покачивающиеся в тени больничного здания, перестали быть добрыми посланцами сказочного королевства. Они заставили меня думать о тенях проклятых, восстающих из ада в Судный День. Хотя зрелище уличного пара никогда не наводило меня на такие размышления. То ли в городе что-то переменилось за ночь, то ли во мне.

— Мисс Джеймс?

Голос вывел меня из тягостных фантазий. Я обернулась — в изножье отцовской койки стоял детектив, побывавший в нашем таунхаусе. Когда он здесь появился? Он что, нарочно подкрался ко мне? Но я отбросила нелепое предположение. Он — просто служащий из полиции, а не индеец-следопыт.

— Детектив Джозеф Кирнан, отдел полиции Нью-Йорка по расследованию преступлений, связанных с кражей предметов искусства, — представился сыщик, протянув мне визитную карточку. — Я не хотел будить вашего отца. Ему нужен покой. Врач сказал, что его состояние стабильно.

— Да, но он еще без сознания, — произнесла я. — Вряд ли это хороший знак.

— Значит, он не сумел рассказать вам, что случилось?

— Нет, но все очевидно. Он спугнул грабителей, и они в него выстрелили.

— Вы были свидетелем?

— Нет. Я отстала от отца на лестнице. Когда я вбежала на наш задний офис, он лежал на полу раненный.

— А один из грабителей держал в руке револьвер?

— Нет. Видимо, он его бросил. Они упаковывали в сумку холсты. Все картины, кроме одной, они вырезали из рам. Хотели смыться как можно скорее, после того, как сработала сигнализация сейфа.

— Да… и это тоже вызывает у меня некоторые сомнения. — Детектив бросил пальто на свободную кровать и придвинул ко мне стул — настроился на долгий разговор. — Между прочим, сигнализация на входной двери была отключена. Кто-нибудь, кроме вас и вашего отца, знал код?

— Несколько человек. Наша помощница по хозяйству, администратор… Мы всегда в сейфе храним самые ценные вещи, так что…

— А комбинация замка сейфа известна посторонним лицам?

— Только мне и отцу. Грабители, наверное, воспользовались взрывчаткой… — Я умолкла, вспомнив момент, когда воры прошли мимо меня в коридоре. Совсем не хотелось к этому возвращаться. Мне сразу же сдавливало грудь. — Когда они приблизились, я почувствовала странный запах. Серы… и еще чего-то горелого.

— Никаких признаков взрыва мы не обнаружили, — констатировал детектив. — Либо они каким-то образом выведали шифр, либо…

— Либо что? — сердито осведомилась я.

Сыщик склонил голову к плечу и усмехнулся.

«Симпатичный, — рассеянно отметила я. — Что-то в нем мальчишеское. Аккуратная стрижка». Отстраненность от реальности не покидала меня с того момента, когда я увидела отца, истекающего кровью. «Курчавые темные волосы, — продолжала я мысленно описывать внешность детектива. — Квадратная нижняя челюсть. Подбородок с вертикальной ложбинкой, широкие плечи, глубоко посаженные карие глаза. Конечно, он привык очаровывать женщин своей импозантностью». Но зачем ему флиртовать со мной? Я ведь из разряда пострадавших, не так ли?

— Не имею понятия, — ответил он. — А как по-вашему?

— Не знаю, — честно призналась я.

— Ваш отец мог сказать им комбинацию?

— Только если бы они навели бы на него пушку.

— Но вы сообщили, что вбежали на кухню следом за отцом, а преступники успели вырезать из рам все холсты, кроме одного. Следовательно, он никак не мог назвать им код. По крайней мере тогда.

Я не сразу осознала смысл его слов, но спустя мгновение возмущенно воскликнула:

— Вы намекаете, что мой отец причастен к ограблению?

Детектив Кирнан пожал плечами.

— Я просто пытаюсь выяснить правду. Вы уверены, что сейф был на замке?

— Да, я специально вернулась в офис, чтобы сделать это лично… — Я запнулась, сообразив, что в то время как я проводила Зака Риза до выхода и вернулась, Роман уже спрятал картины Писсарро. Тогда у меня никаких сомнений не возникло. — На самом деле сейфом занимался отец, а я прощалась с другом семьи…