Но мне не очень-то понравилась идея о том, что украшение устроило за мной слежку. Поэтому я быстро полезла в боковой карман сумки за своим моноклем… и меня кто-то укусил.

Я швырнула сумку на пол, и та буквально взорвалась. Оранжевые и желтые языки пламени взметнулись к потолку, лизнули фанеру, которой было заколочено разбитое окно, и осыпались вниз градом искр. Прямо передо мной приземлился маленький огненный шар, покатился по верстаку и… выпрямился.

— Лол?

Крошечное существо пискляво застрекотало. Огненная фея отряхнула крылышки и принялась сбрасывать сажу с ручек и ножек. Я ничего не понимала, но ее голосок звучал возмущенно, и я принялась извиняться за беспорядок. В волосах Лол расплавился кусок мятной жевательной резинки. Я спросила, не требуется ли ей моя помощь, но вразумительного ответа не получила. Строптиво подбоченившись, она принялась расхаживать взад и вперед. Вдобавок Лол заинтересовалась паяльными инструментами и коробками с материалами. Но вдруг она увидела «Око возлюбленной» и замерла. А потом зашипела, взлетела и приземлилась ко мне на колени.

— Страшно, да? — спросила я. — Сама не знаю, зачем я взяла брошку из магазина Ди. Наверное, решила, что она мне пригодится.

Лол зажужжала — вернее, завибрировала и запорхала прямо над украшением. Мне тотчас же показалось, что глаз изумленно вытаращился на огненную фею. А Лол осторожно вытянула острый оранжевый пальчик и ткнула им в брошку.

Око моргнуло и заслезилось.

Лол хихикнула и опять взялась за свое.

— Прекрати! — крикнула я и схватила брошь. — Не надо мучить… его. — Я посмотрела на лежащее на моей ладони око, а оно — на меня. — Пожалуй, я его лучше уберу. Позже разберусь, что с ним делать.

У меня имелось несколько ювелирных шкатулочек, обтянутых натуральной кожей. Они предназначались для наиболее дорогих изделий, которые я изготовила в Италии. Я выбрала красную с золотым тиснением — торговым знаком «Cygnet». Изнутри ларчик был выстлан белым бархатом. Я аккуратно спрятала туда «Око возлюбленной», защелкнула крышку и убрала шкатулку в металлический сейф, где хранила серебро и золото. А Лол начала изучать мою мастерскую. Она пробежалась по книжным полкам, чихнула от пыли, прогулялась по стеллажам, где хранился металлический лом, и опрокинула набитую гвоздями жестянку от кофе.

Я решила, что не буду обращать на нее внимания. Отправилась в ванную комнату и приняла — наконец-то! — душ. Я не торопилась, а когда вышла, обнаружила, что дверь спальни открыта. Я нашла Лол в выдвинутом ящике комода, где у меня хранились шерстяные вещи. Фея устроила себе гнездышко в моем лучшем кашемировом свитере, свернулась клубочком и громко храпела.

«Это — самая правильная мысль», — подумала я, забралась в постель и выключила свет. На миг меня удивило, что в комнате стало не так уж темно. Однако вскоре я поняла — мягкое розово-оранжевое свечение исходило от «ночника» по имени Лол. И я быстро провалилась в сон.

Проспала я до полудня следующего дня. Когда я встала с кровати, Лол нигде не было. Правда, фея успела изрядно покопаться в моих ящиках, а на крышке комода остались крошечные следы ножек, испачканных в тальке. Спустившись вниз, я вдохнула аромат свежесваренного кофе и сдобы. Джей и Бекки сидели за кухонным столом и уплетали булочки с заварным кремом.

— У тебя роман с шефом-кондитером? — спросила меня Бекки, с аппетитом пережевывая булочку.

— А я думал, с управляющим хеджинговым фондом, — пробурчал Джей. — Значит, еще и кондитер был?

— Ну… кто-то выражает свою любовь к Гарет свежей выпечкой, — ухмыльнулась Бекки и продемонстрировала мне коричневый бумажный пакет, покрытый маслянистыми пятнами. — Я обнаружила его утром около входной двери… вместе с запиской.

Она протянула мне сиреневый стикер. «Встречаемся около Эмпайр Стейт Билдинг в час ночи», — прочла я.

— Эмпайр Стейт Билдинг… — мечтательно протянула Бекки. — Совсем как в «Неспящих в Сиэтле».[50] С кем бы ты этим ни занималась — ни в коем случае не прекращай!

— Хватит, Бекки, — резко выговорила я. — Лучше расскажите мне, как у вас прошла беседа с продюсером.

— Он готов нами заняться, только у Джея, видите ли, артистические убеждения.

— У нас уже есть лейбл, — заявил Джей, собирая крошки со стола. — Он не диктует нам, в каком стиле мы должны играть. А я даже не уверен, что те типы нас понимают. Что они могут нам дать?

— Семизначный аванс, — съязвила Бекки.

Какое-то время я молча слушала их перепалку. Они спорили о преимуществах и недостатках их звукозаписывающей компании — небольшой студии, расположенной в Бруклине, — и сравнивали ее с предложением от крупной фирмы. Но я уже знала, кто станет победителем. В школе Бекки была капитаном нашей команды на всех дебатах и успела поучиться в Нью-Йоркском университете, пока не бросила его и не собрала группу. На ее стороне — цифры, примеры и логика. А у Джея лишь упрямое нежелание уступить. Однако его реплики становились все короче. И он сам будто уменьшался в размерах, втягивая голову в плечи и оседая на стуле.

— Почему бы тебе не изложить продюсеру свои музыкальные идеи, — предложила я Джею. — Между прочим, новая песня мне очень нравится. Я ее недавно слушала по радио. Какая печальная любовная баллада. Ты прямо возрождаешь традицию неразделенного влечения трубадуров к недостижимому предмету любви.

В ответ на мою похвалу Джей густо покраснел и ссутулился еще сильнее. Затем пробормотал что-то неразборчивое и выскочил из-за стола.

— Я сболтнула лишнее? — спросила я у Бекки.

— Нет. Просто… когда Джей сочинял песню, он думал о тебе, и, видимо, ему не слишком понравились твои слова насчет неразделенной любви.

— Я же… — Я запнулась, поймав на себе гневный взгляд Бекки. — Черт. Я законченная дура.

— Ну, на тебя столько всего свалилось…

— А если я пойду и поговорю с ним?

— Нет. Я бы сейчас не стала его трогать. Парню надо побыть наедине с собой. И вообще — он любитель потосковать. Не исключено, что в итоге мы получим от него несколько свежих хитов.

Я последовала совету Бекки. Но по пути в больницу не могла избавиться от мысли, что поступила как трусиха. Джей являлся моим лучшим другом. После гибели мамы он даже больше, чем Бекки, помог мне справиться с горем. Каждый день в течение года он проводил со мной время после школы. Джей был рядом, пока я занималась ювелирным дизайном, посещал со мной фестивали научно-фантастического кино, заказывал китайскую еду и смотрел старые фильмы на канале ТСМ.[51] Он стал идеальным компаньоном для психованного зомби, в которого я превратилась. Спокойный, не слишком веселый и ответственный парень. Я никогда не смотрела на него в романтическом свете, но, с другой стороны, это касалось и всех остальных. В колледже многие за мной ухаживали, но ни один роман не продлился долго. Художники, с которыми я знакомилась в галерее, всегда отличались ненадежностью. Кроме того, от них исходила опасность. А бизнесменам из аукционных домов и других салонов чего-то недоставало. Хотя, наверное, дело во мне самой. И я впервые задумалась о том, что все парни, конечно, были милы и симпатичны — но я не питала к ним никаких чувств. И вот надо же такому случиться — влюбилась в четырехсотлетнего вампира. Что со мной творится?

Я настолько погрузилась в жалость к себе, что на углу Двенадцатой улицы и Седьмой авеню налетела на мужчину, шагавшего мне навстречу. Он был средних лет, хорошо одетый (плащ «Barbour»[52] и твидовая кепка), в одной руке — газета «Wall Street Journal», а в другой — стакан кофе из «Старбакса».

Не успела я извиниться, как он набросился на меня.

— Чего идешь не в ту сторону, дура!

Меня настолько огорошило хамство и замечание насчет «неправильной» уличной стороны, что я застыла на месте с раскрытым ртом. Я лишилась дара речи, а грубиян пошел дальше. Я огляделась по сторонам в поисках сочувственного взгляда, но нью-йоркцы были слишком погружены в собственные проблемы и ничего не заметили. Пять минут я простояла на углу и не увидела ни одного радостного прохожего. Даже студенты колледжа искусств по дороге в Парсонс еле тащились по тротуару, словно в папках у них лежали не рисунки, а глыбы бетона. Правда, сегодня выдался самый холодный день с начала зимы, но я не могла припомнить такого мрачного настроения со времен 9/11. Но тогда царило ощущение общей беды, а не унылая тоска, как теперь. «Повинен в этом экономический кризис, — задумалась я, — или в городе ощущается влияние демонов Ди?»