— Я хотела… Не знала, как мне еще найти тебя. После того, как очнулась в доме родичей Эллаи, и она мне все рассказала, я подумала, что…

— Что? — каждую следующую фразу приходилось тянуть вопросами, как клещами.

— Я подумала, что раз ты из-за меня попал в беду… Я ведь считала, тебе все равно — погибла я там, в озере или нет, а ты…

— Ты решила, что я бросился спасать тебя?

— Нормальный человек поступил бы также! — Илга, наконец, взглянула мне в лицо и с вызовом вздернула подбородок. — Я и подумала, что ошиблась в тебе, когда узнала от Эллаи, как ты не бросил меня… нас. Я хотела догнать и…

— Только не говори, что ты потащилась в такую даль исключительно для того, чтобы отблагодарить меня за спасение. Или, может, ты предположила, что я влюбился в тебя, а? Это нелепо, Илга! — в который раз я пытался уязвить ее. И это удалось.

— Сам ты… — огрызнулась рассерженная девушка. Резко отвернулась и стала проламываться дальше, с силой отводя ветки. Чтобы они побольнее хлестнули идущего следом.

Вот и правильно. Разгневанная Илга лучше, чем привязавшаяся.

— А что было потом? — как ни в чем не бывало, поинтересовался я, уклоняясь от приветствий очередного куста.

С десяток шагов она негодовала, гордо отмалчиваясь, но желание похвастать прозорливостью пересилило:

— Я видела, как ты вошел в дом Мартана. А потом видела, как они вывозили что-то ночью. На человека не похоже, но я решила проверить. Проследила до Гнезда цапли… В дом Мартана больше никто не возвращался, зато здесь, в поместье стало… оживленно.

— А как ты узнала про подземелье?

— Я же говорила, что мой предок был очень знаменитым архитектором. Он спроектировал немало замков. Почти все снабжены подземельями. И в каждом он делал тайный ход. На всякий случай. Вдруг кто-нибудь из повелителей рассердится однажды… Да так оно и случилось, и пращуру удалось сбежать именно потому, что он заранее предусмотрел все. Бумаги я получила в наследство… Тебе повезло, что они перевезли тебя именно сюда, а не оставили в доме Мартана. Потому что дом Мартана строил кто-то другой.

— Ты что, наизусть помнишь все схемы?

— Я в детстве часто играла с ними. Вот и запомнила.

* * *

Крестокрыл, привязанный к осине, встретил нас недружелюбным ворчанием. Дернул головой, хлестнул крыльями так, что брызнули листья.

— Лучше ехать на юг, — не глядя на меня, предложила Илга, с излишним усердием успокаивая раздраженного скакуна. — Там можно добраться до берега, по побережью обойти остров и вернуться назад. Я купила лодку.

— Купила?

— Одолжила у родственников Эллаи деньги, — недовольно призналась Илга. — Она сама сказала, что я могу брать в ее доме все, что нужно, не спрашивая, и… Верну попозже, — сердито буркнула она, нахохливаясь.

Ну, вот как ее не поддразнивать? Жаль, что время неудачное.

Крестокрыл не слишком обрадовался двойному грузу, но все же слушался поводьев и двинулся между деревьями осторожным шагом. Вскоре мы выбрались к дороге, разбитой и усеянной пучками лохматой травы.

— Держись! — бросил я. — Придется гнать.

— Не стоит, — возразила Илга строптиво. — Крестокрыл устанет раньше времени, и если будет погоня…

— Уже.

Она оглянулась, расширила тревожно глаза, заметив то же, что и я. Над рощами, в небе, пока еще отставая, но, уже явно меняя направление, парили два планера.

Крестокрыл негодующе вскрикнул в ответ на удар пятками по бокам и понесся вперед быстрее. Планеры сами по себе неопасны. Вряд ли Арин и иже с ним усадили в них магов, но летуны укажут направление ринувшимся в погоню.

Дорога взобралась на пригорок. Крестокрыл, распахнувший крылья, замер ненадолго, позволяя окинуть быстрым взглядом зрелище небывалое и восхитительное: сотни сверкающих и переливающихся в лучах солнца исполинских драгоценностей, рассыпанных по земле великанами. Броши и спутавшиеся ожерелья, кое-где перемежавшиеся бахромчатым плотном с изумрудными разводами. Озера, ручьи и топи. Бахрома — это камыш и осот.

Дорога, частично переложенная гатями, запетляла между водяными линзами.

— Там люди! — вскрикнула Илга.

На взгорке показались всадники. Человек десять верхом на крылатых скакунах. Еще далеко, но наш крестокрыл все равно скачет медленнее, неся двоих.

— Я могу спрыгнуть… — предложила, полуобернувшись Илга, кажется, забыв, куда и зачем мы едем. — Они не за мной охотятся!

— Расшибешься, — возразил я сквозь зубы. — К тому же вряд ли Арину нужны свидетели.

Стена камышей ненадолго скрыла преследователей. Взметнулись ввысь потревоженные птицы, обитавшие в пожухлых уже зарослях. Дорога нырнула в черную грязь, исчезнув из виду. Брызнули жирные, дурно пахнущие комья.

Скорее!

Крестокрыл рванул, перескакивая зеркальную лужу. Выровнялся, нащупывая утонувшую, но все еще угадываемую дорогу. Помчался дальше. Полоса болот миновала, обратившись твердой сушей. А когда впереди разлеглось здоровенное, ледяное даже с виду, узкое, но вытянутое поперек озеро. Мы заметались в отчаянии. Объезжать его слишком долго…

— Смотри! — Илга опасно накренилась, держась за меня, чтобы высмотреть что-то на озере. — Там заморозни… Много.

Неподвижная, блестящая гладь озера то и дело схватывалась мутными, белесыми пятнами льда. Серая птица, неудачно попытавшаяся выдернуть рыбу из воды, зацепила клювом одно из пятен и отчаянно трепыхалась, лупя крыльями в попытке освободиться.

— Рискованно. Здесь очень глубоко. — Я даже не знаю, зачем произнес это. Выбора у нас все равно не было.

Всадники, следовавшие за нами, заметно сократили отрыв. Нас пока разделяли жидкие купы искривленного ракитника, но скоро погоня выберется на открытое пространство. Переглянувшись, мы спешились. Я изо всех сил ударил крестокрыла по крупу. Скакун отпрыгнул сразу на несколько шагов и унесся прочь. Может, нам повезет, и ненадолго преследователи отвлекутся на него.

— Главное, не медлить, — голос Илги предательски дрогнул. И советовала она, похоже, не мне, а себе самой.

То, что ступив на тропу заморозней, нельзя останавливаться, знают все. Как и то, что ступив на путь беглеца — передышки не жди…

Прыгнули мы с Илгой одновременно. Мутная, скользкая шляпа ледяного гвоздя, ненадежно вбитого в дно озера, качнулась, оседая. Так и не снятый с подвески на груди фонарь больно стукнул о ребра. Илга рядом легко всплеснула руками, удерживая равновесие, перескочила снова ловко и привычно.

Примечая все новые островки неподвижности, возникающие в качающейся толще волн, я запрыгал следом. Не задумываясь, не оценивая свои шансы, бесстрашно и безрассудно, как в детстве. Мокрый лед коварно уходил из-под подошв. Хрупкая опора рассыпалась, стоило задержаться больше, чем на мгновение. Озеро только казалось узким, на самом деле оно тянулось от горизонта до горизонта…

Мир полнится только собственным запаленным дыханием и мутным пунктиром в зыбком мареве вод. И даже оказавшись на твердом, надежном берегу по инерции еще бежишь с десяток шагов, опасаясь опуститься на каблук.

Нет времени, чтобы радоваться или переводить дыхание. Илга несется прочь, как проворный зверек, петляя между зеркальными лужицами. Что творится за спиной, я уже не слышу, а впереди снова длинное, сплошное колышущееся серебро, подернутое мутными оспинами.

И снова. И снова.

…Океан лежал перед нами. Могучий бесконечный, сулящий свободу. Мы поплелись вдоль пенного прибоя, сипло дыша и едва волоча ноги от усталости.

— Куда теперь? — Илга не смотрела на меня. — Моя лодка осталась на той стороне.

— Впереди мост. Переберемся на соседний остров. Там никто не живет и будет время поразмыслить.

…В корне неверно одушевлять так называемые «живые острова».

Некогда для защиты императорских земель высшие маги пустили вокруг них кольцо из множества подвижных участков суши. Острова дрейфовали, не позволяя приближаться враждебным кораблям, загоняли их в ловушки и истирали каменными боками.

Сейчас острова раскрошились друг о друга и перестали представлять собой опасность. Большинство от столкновений вовсе разрушилось. Оставшиеся либо отбились от стай, отправившись в свободный дрейф, либо стали охотиться за мирными рыбаками. Некоторые островки угнали торговцы или разбойники для своих нужд…