— …позаботились? — между тем озабоченно осведомился низкорослый.

— О, да! — с явственной презрительной усмешкой подтвердил некромант. — Теперь он никуда не побежит.

Они пропали за фургоном, и я, опасаясь упустить компанию из виду, торопливо выскользнул из укрытия. И столкнулся нос к носу с невысоким, остроносым человеком, который стоял прислонившись к боку повозку, устремив на меня свинцовый взгляд.

— Мне так и показалось, что там кто-то есть, — негромко, почти добродушно произнес приземистый. От этого добродушия продрало морозом. Так, наверное, бормочет ни к кому конкретно не обращаясь охотник, разглядывая попавшего в капкан зверя.

Сразу за фургоном на земле горел костер, возле которого, умостившись на подушке из множества длинных, подобранных юбок, сидела толстая смуглая женщина. Вторая женщина, помоложе, шила рядом. Она тоже выглядела полной, но лишь из-за бесформенной одежды, которая висела на тонких плечах и почти не скрывала большой живот.

Мертвый маг и сопровождавшие его здоровяки уже исчезли, а некромант остановился поодаль, за пределами освещенного костром круга, облитый тенями, как длинным плащом, и смотрел в нашу сторону. Взгляд его тоже царапал. Все время мерещилось, что он пытается вскрыть тебя, как устрицу, подцепив створки заточенным острием.

Впрочем, взгляд стоящего напротив коротышки тоже не радовал.

— Я… — наспех силясь придумать что-нибудь вразумительное, пробормотал я, не столько изображая, сколько и впрямь испытывая смятение. — Я хотел поступить… Мне нужна работа, и я…

Неожиданно лицо востроносого если не смягчилось, то дрогнуло, выражая досаду.

— Еще один! — непонятно проворчал он. — Прям помешались все сегодня! Чтобы отплыть, готовы наниматься к кому угодно… На кой ты нам нужен? Ты хоть знаешь, куда прешься?

— Это же цирк? — туповато предположил я. — Я видел вас в Пестрых реках. Надеялся догнать.

— Вот оно что, — пробудившийся интерес собеседник выразил понимающей ухмылкой. — От постылой женитьбы, что ли бежишь? Куда угодно, лишь бы не под венец?

Градус тревоги заметно упал. Некромант испарился. Зато сидевшая возле костра пожилая женщина резко повела головой, явно прислушиваясь. Выражение ее лица скрадывалось подвижными тенями, но в позе прочитывалось беспокойство. Ее соседка ничего не замечала, равномерно двигая иглой.

— Мне нужна работа.

— Хо! А что ж ты делать умеешь, такой ценный? Или ты ждешь, что цирк господина Гуса возьмет первого попавшегося встречного за ради шальных глаз? Ты акробат? Или, скажем, зверей водить умеешь? Катился бы ты, парень, своей дорогой.

Надо же… А говорили, что они людей заманивают. Мгновение я колебался, а потом решился на чувствительный удар.

— Вам понадобится маг на замену того, что ушел в компании… хм, кукловода.

Смуглая женщина у костра пошевелилась, будто собираясь встать, но осталась на месте, только теперь наблюдала, не скрываясь. Физиономия востроносого застыла, зато глаза вновь зажглись недобро.

— Что ты такое городишь?

— Я маг, — мой голос стал низким и вкрадчивым. — Я могу пойти на замену.

— С чего ты взял, что нам понадобится новый маг?

— Во-первых, ни один покойник не способен творить чудеса, а у вас теперь вместо мага — труп. Во-вторых, я видел то, что он делал в Пестрых реках, когда еще был жив. Так вот — я могу лучше.

— Торопишься, юноша, — сухо заметил востроносый. — Ты тоже вряд ли сможешь лучше, став покойником. Раз уж ты такой глазастый, то запомнил господина Айбья, который не любит любопытных…

— Мне безразлично, отчего ваш маг так внезапно лишился жизни, — с нажимом сообщил я. — Просто хочу уплыть с Пепельного ожерелья как можно скорее в любую сторону.

— Это не из-за тебя закрыли порт? Беглый маг спешит прочь тайком…

— Маги все странные. И бегают они по тысяче причин. Ваш собственный тоже сбежал.

— Неудачно, — широко осклабился собеседник. Поскреб задумчиво сизый от давней щетины подбородок. — Возможно, ты говоришь правду. Я даже готов признать, что новый маг нам понадобится, но я найду чародея в любом порту, когда пожелаю. Зачем мне твои трудности?

— Затем, что я очень хороший маг. Ваш прежний был посредственным… А я… Я учился по Книгам. Я могу так изобразить Оборотня, что люди вздрогнут по-настоящему. У меня даже есть знаки… — Я отвернул рукав, показывая браслет, и коротышка подался назад, увидев ставшие угольно-четкими узоры на моей коже.

— Татуировка стоила мне больших денег, — простодушно похвалился я.

Это подействовало. Востроносый ухмыльнулся понимающе:

— Так вот с чего ты бежишь. Заигрался?

Почти все время разговора я поверх плеча собеседника наблюдал за толстухой возле костра. Поза ее выражала мучительное напряжение, словно женщина порывалась уйти, но сдерживалась из последних сил. Смотреть на нее было безумно неприятно. Как и гадать о причинах такого поведения. Мало ли, может, у нее живот схватило?

— Неважно, бегу я или нет. Вам нужен маг?

— А если я, скажем, пойду к властям и… — Собеседник выразительно потер пальцами в щепоти. — Небось, вознаграждение положено?

— Идите, — скучно разрешил я, глядя мимо него на костер, и надеясь, что пляска отразившегося огня скроет все лишнее в моем взгляде. Например, ворочавшееся в глубине души опасение, что недомерок действительно так и сделает. А почему нет?

— Гус, — вдруг хрипловато вмешалась пожилая толстуха, — возьми его! — Она наконец грузно поднялась на ноги и заковыляла к нам, вперевалку, как утка.

Обретший имя востроносый с досадой поморщился.

— Зачем, Ханна? Кто знает, какие неприятности от него можно ждать?

— Он пригодится. Если не как маг, то поможет мне с вещами. Ты знаешь, девка на сносях, толку от нее чуть, а кто станет мои сундуки ворочать?

— А то мало у нас народу…

— Возьми! — тем потусторонним голосом, какой вещуньи приберегают для своих откровений, внезапно велела женщина, затряслась, запрокидывая голову и колыхая объемными телесами. Затем выплюнула с расстановкой, в брызгах слюны несколько слов на мертвом языке: — Он… Он важен для нас… Он… — толстуха забормотала невнятно. Под полузакрытыми веками слепо блеснули белки.

Весьма убедительное зрелище. Жаль, что полностью фальшивое. Впрочем, на Гуса подействовало. Он с опаской подался назад и поспешно махнул рукой:

— Хорошо. Пусть остается. Посмотрим, на что годен… Не забудь про правила! — затем круто повернулся на каблуках и исчез за нагромождениями хлама.

Пожилая женщина (определение старуха ей не шло так же, как какое-нибудь иное одеяние, кроме надетых разноцветных и бахромчатых полотнищ) мгновенно прекратила сотрясаться, обстоятельно вытерла рот уголком шали и только тогда подняла на меня глаза. Темные, больные, томящиеся все той же нестерпимой надобностью.

— Хорошее представление. «Важен» для вас, — повторил я, перекатывая слово, как угловатый камешек, нащупывая двусмысленность. — Это можно понять и как опасен, верно?

— Идем, — пряча свой странный взгляд, предложила Ханна обычным голосом. — Идем… те, господин. Вы желали поступить в труппу, вы теперь с нами. Идемте, вы голодны.

Подобрав свои бесчисленные юбки, она двинулась к фургону за костром, увлекая меня за собой.

Молодуха не подняла голову ни разу за все это время, старательно и безмятежно орудуя иголкой… Нет, не безмятежно — безразлично. Когда мы приблизились, стало заметно, что в лице швеи нет обращенного в себя умиротворения, как это свойственно беременным.

…В фургоне царила пыльная духота, горели фигурные светильники, залитые и дешевой огненной водой, и дорогим маслом, а все пространство занимало множество плетеных ковриков и вязаных шалей, которые скрадывали детали и без того скудного интерьера, обращая недра повозки в коробку, набитую конфетти. Смертоносными конфетти, потому что узоры на коврах и шалях складывались в недвусмысленные угрозы. Если вглядываться — начинал ныть затылок.

Вдобавок ко всему, хозяйка разожгла медную курильницу, сыпанув туда горсть душистых трав.