Стоило мне стащить с себя влажную одежду, как Аргра глухо зарычал, вздыбив шерсть вперемешку с костяными иглами на загривке. Амулет на моей шее он не одобрял.

— Как я тебя понимаю, — хрипло пробормотал я, с блаженным стенанием забираясь под душ.

Кровь, грязь усталость, озноб, завихряясь в прозрачных, горячих струях, потекли вниз, исчезая в сливном отверстии. Даже проклятые кандалы, наконец, утихомирились, остыв и обратившись в безобидные побрякушки.

И чего я так разошелся? — утомленно размышлял я, наслаждаясь теплом. Ну, прервали мой отпуск… Что ж, бывает. У иных простых смертных это сплошь и рядом, а мне уж тем более не с руки возмущаться. Я не деньги, я свое существование отрабатываю…

Я мельком представил, что могло случиться, если бы я все-таки потерял контроль. Ой, нехорошо… Из-за такого пустяка?

Помахивая махровыми крыльями, из стенной панели выскользнуло полотенце. Задремавший, было, Аргра щелкнул клыками, тщетно попытавшись схватить ткань за угол, и лениво зевнул, продемонстрировав алую глотку, тройной ряд зубов и раздвоенный язык.

Отполированные до блеска, черные панели ванной комнаты отразили ненадолго молодого человека девятнадцати лет от роду, с сухощавым телосложением пловца, который несколько секунд с брезгливой гримасой растирал кожу под ключицами, словно пытаясь смазать замысловатое клеймо.

Форма осталась без изменений после сегодняшних приключений. Даже свежих ожогов не прибавилось. Боль — она не столько снаружи, сколько внутри.

«Амулет станет его караулить, — говорил кто-то невидимый целую жизнь назад. — Каждая следующая попытка использовать запретную магию будет мучительнее предыдущей. Если он не остановится — амулет его убьет…»

Мне было года четыре, когда на мою шею повесили эту милую штуковину. Сразу после того, как я вывернул женщину, считавшуюся моей няней.

Штуковина мне не мешала, и я ее не замечал до поры до времени, полагая, что так и должно быть. Это была неплохая идея, позволить Оборотню считать себя обычным человеком и растить его среди нормальных детей. Позднее гораздо труднее внезапно возненавидеть тех, с кем дружил…

Повзрослев, в четырнадцать я предпринял сознательную попытку соскочить с крючка. Просто из любопытства. И так хорошо подготовился, что ухитрился заблокировать часть функций амулета и уйти дальше того предела, который предусматривал просто боль. Когда обманутый амулет взбесился, оказалось поздно возвращаться… К счастью, — или к несчастью, — меня нашли и спасли. На память остались выжженные знаки на коже под амулетом и под браслетами. И еще Никка с рыбацких островов.

«Ты истощил терпение амулета, — бесстрастно сообщил тогда маг Мартан. — Теперь он жаждет уничтожить тебя…»

Заметьте «уничтожить», а не «убить».

Что ж, может быть. Но не сегодня.

Волоча за собой край слишком длинного полотенца, я прошел в комнату, совмещавшую собой функции гостиной, кабинета и библиотеки. Там царил холод. В сгустившейся грозовой тьме вспыхивали пока еще беззвучные зарницы.

— Вы мрачны и ничто вас не радует?

Я вздрогнул, уставившись на ожившее некстати «око». Сфера мельтешила красками, сменяя суету ненужных событий, но в центре ее назойливо маячило существо неопределенного пола, оскалившееся в дружелюбной улыбке.

— Пора, пора взять будущее в свои руки!

(Ох, пора…)

— Посмотрите, сколько вокруг жизнерадостных лиц!

(Ну, я бы не стал преувеличивать жизнерадостность, скажем, физиономии Гергора…)

— Теперь настала ваша очередь стать счастливым!

(А вот угрожать не надо…)

Я щелкнул пальцами, погасив сияние «ока». Разошедшийся не на шутку ветер ворвался в открытые окна, стукнув тяжелыми створками, раскидал бумаги по столу. На самый край скользнул невскрытый конверт. Что-то я его раньше не видел… Ветром принесло? С Арина станется вызвать бурю, чтобы доставить срочную почту.

Я разорвал конверт и, с все возрастающим негодованием, прочитал:

«Мир, прости! Вышла нелепая история с гребнем, который ты для меня подправил. Я не успел сделать подарок Эмме. Безделицу случайно увидела Яли. Сам понимаешь, я не мог отказать принцессе! Когда все всплыло, мне пришлось рассказать, что взял безделку у тебя для сестры и не знал, что она зачарована. Понимаю, выгляжу глупо и тебя подставил, но в ином случае мне грозили бы серьезные проблемы. А так обошлось малой кровью. Тебя-то они точно не рискнут трогать из-за такой чепухи. Честное слово, я сожалею, что так вышло. Удачи! Арин».

— Идиот! — с чувством констатировал я. — И я кретин, что поддался на твои уговоры.

Скомкав несчастный листок, я швырнул его в стену, вложив в бросок столько злости замешанной на магии, что, ударившись, бумага рассыпалась в белесую пыль. Амулет с готовностью огрызнулся.

— Увидимся — дам в глаз! — пообещал я, обращаясь в никуда. — Это ж надо — «обошлось малой кровью»!..

Все еще взбешенный, я сбежал по лестнице башни и едва не налетел на мага-смотрителя, явно намеревавшегося навестить меня наверху.

— Гости отбыли?

— Отправил их несколько минут назад, — рот Гергора растянулся в кривую усмешку. — Они принесли искренние сожаления, что пришлось отклонить приглашение на ужин.

Прекрасно. До чего же приятно, когда отбывают гости. Особенно непрошенные и не приглашенные ни на ужин, ни на завтрак. Кивнув, я двинулся прочь, но остановился, услышав негромкое и настойчивое:

— Райтмир, в Синей зале вот уже несколько часов ожидает Аланда Гвай…

— Аланда Гвай? — с недоумением переспросил я.

— Садовница, — любезно подсказал маг.

— А, верно… Она подготовлена к отъезду?

— Да… То есть…

Гергор редко избегал прямого взгляда, но и понять что таится в его глазах было немыслимо. Левую щеку стягивал шрам, что делало всю его мимику фальшивой и неудобочитаемой.

— Выплатите ей жалование и премиальные. Она хорошо справлялась… Вы не забыли, что любой посторонний человек должен покинуть территорию замка до полуночи?

— Разумеется. Она покинет замок сразу же после ритуала.

— Это все?

— Она сожалеет о случившемся и умоляет принять ее.

— О, да… — пробормотал я. — Встреча наша определенно состоится. Подождет еще полчаса.

— Осмелюсь предположить, что она имеет ввиду не совсем такую встречу, — осторожно заметил Гергор, сделав легкий акцент на «такую».

— Нет, — угрюмо отрезал я.

— Я предполагал, что ты откажешь и пытался донести это до госпожи Гвай. На этот случай она умоляла меня передать просьбу. Э-э… «Во имя всевышних сил и человеколюбия» — явно процитировал маг, дернув уголком рта в попытке изобразить печальную (или насмешливую?) улыбку и немедленно стал похож на голодного упыря, демонстрирующего рабочий клык.

— Что она хочет?

— Спрашивает, не могла бы она получить флакон вместо положенного жалования?

Я не выдержал и все-таки засмеялся.

— Это не ко мне. Не думаю, что кто-то из очередников потеснится для этой женщины. Даже во имя человеколюбия.

И зашагал прочь.

* * *

Сопровождаемый чередой надрывных жалоб каждой встречной дверной петли и одолев вечно меняющееся количество переходов и ступеней, я, наконец, достиг тепла и света. Кухонь, то бишь. А кухня в любом замке это помещение знатное и знающее себе цену. Здесь витают ароматы сытной пищи, пряностей и чуть-чуть колдовства. Как и на любой нормальной кухне.

Сбитый с ног атмосферой, — горячей, пряной, как густая похлебка, — я опустился на скамью возле стола, переводя дыхание.

«Милорд желает ужинать здесь? Милорду уже накрыт ужин в трапезной…» — голос занозистый, как дощатый слом, проник прямиком в сознание, минуя уши.

В шлейфе неритмичных постукиваний, аккуратно расставив все свои двенадцать длинных, многоколенчатых рук, выкатилась из темного угла громоздкая Кухарка.

— Просто выпить что-нибудь погорячее, — машинально отозвался я вслух, хотя знал, что это необязательно.

«Как прикажете, милорд…»