Сенат хотя определял воевод, но числа городов в империи не знал. Когда я требовала реестра городам, то признались в неведении оных: также карту всей империи Сенат от основания своего не имел. Я, быв в Сенате, послала пять рублев в Академию Наук от Сената чрез реку, и купили Кириловского печатного атласа, которого в тот же час подарила правительствующему Сенату.

Екатерина — из записок

…капитан Качкачев… отправлен был в Каир (от царя Ираклия) для свидания с родственниками, там вошел в короткое знакомство с беями большей частью из грузин, старшие беи Ибрагим и Мурад открылись об желании иго Порты низвергнуть… Не благоугодно ли будет отправить его не только в Каир, но и в Абиссинию, государь которой исполнен усердия и доброжелательства к престолу Вашего Императорского Величества и который, конечно, отверзнет порты свои в Черном море…

Потемкин — Екатерине

…Баба наказала по-бабьи, что турки собираются к Рашкову. О Фокшанском деле я получил, так сказать, глухую исповедь и не знаю, что писать ко двору. Синаксари Александра Васильевича (Суворова) очень коротки… Я уже известил Вас, что вся армия идет к Днестру. Я сам еду на флот и флотилиею идем в море, а войски пойдут от Очакова к Хаджибею (будущая Одесса)… В письме вашем к Кобурху (главнокомандующий австрийской армией) вы некоторым образом весь успех ему отдаете. Разве так было? А иначе не нужно их так подымать. И без того они довольно горды… Не бывши в Галацком деде… умели в газетах написать, что с содействием их мы получили успех.

Потемкин — князю Репнину, командующему главным корпусом

Из копии при письме графа Александра Андреевича (Безбородко)… извольте усмотреть плоды ваших благотворений Александру Васильевичу Суворову, графское достоинство исходатайствовавших. Многие здесь… завидуют ему, считая успехи Александра Васильевича произшедшими от счастия, а не от распоряжений его; но государыня уважила об нем рекомендацию Вашей Светлости столько же, сколько службу его…

Гарновский, управляющий имениями, — Потемкину

Капитан-паша много пострадал в последней битве: маши пушки стреляли чудесно; после обеда он спустил свой большой четырехугольный флаг… чрез полчаса и все флаги турецкого флота опустились в один момент. Поль Джонс важное приобретение для русского флота…

Дерибас — Потемкину

Громокипящими строфами первого поэта России Гавриила Державина, иллюминированной дорогой от Петербурга до Царского Села, горевшей в ожидании сокрушителя Очакова целую неделю, всеобщим ликованием, впрочем подогревавшимся особо нанятыми людьми, был встречен светлейший князь генерал-фельдмаршал Григорий Александрович Потемкин. Триумфатор въехал в столицу в один из первых дней февраля 1789 года и был помещен в любимом детище Екатерины — Эрмитаже.

Подобострастный шум с торжествами и балами на время заглушил в князе томившие его укоры совести. Очаков достался ему чрезмерной ценой, ему, непрестанно пекшемуся о сбережении солдат. Мысль о жертвах, понесенных при осаде и штурме, время от времени возвращалась и грызла его. Да, замедление было смерти подобно, хотя обстоятельства складывались против летнего штурма. Однако потери от холода, сырости и болезней едва ли не превышали число павших при штурме.

Государыня была в большом упоении. Повелела выбить памятную медаль с профилем князя, собственноручно возложила алую ленту ордена святого Александра Невского и орденскую звезду с крестом: высший в орденском ряду вместе с Андреем Первозванным не имевший степеней. Кроме того, светлейший, поиздержавшийся за время очаковской осады, получил на мелкие расходы сто тысяч рублей — непомерную по тем временам денежную дачу.

Несмотря ни на что, Екатерина была убеждена, что Потемкин оправдывает ее сокровенные, надежды и к концу нынешнего года поднесет ей ключи от Царьграда.

Меж тем с севера столице грозил авантюрный король Швеции Густав III. Он заключил союз с Турцией и потому полагал, что Россия, атакованная с двух сторон, падет на колена. И ему достанутся балтийские провинции России — Курляндия, Эстландия и Лифляндия с вожделенной Ригой.

Поэтому еще летом шведский флот под командою брата короля герцога Карла Зюдерманландского взял курс на Кронштадт. Он был уверен, что легко овладеет этой крепостью, а уж Петербург не за горами.

Однако русская эскадра, предводительствуемая адмиралом Грейгом, весьма потрепала шведов при Готланде, и герцог спасся в Свеаборг, под прикрытие крепостных батарей, и был там заперт с уцелевшими кораблями.

Тридцативосьмитысячной шведской армии во главе с самим королем тоже не шибко везло. Он было возмечтал разбить союзную России Данию, но прежде двинулся на финляндские города Фридрихегам, Вильманстранд и Нейшлот, отшедшие к России еще по Абовскому миру более сорока лет назад. Король полагал, что легко захватит их, а там уж и Петербург недалече.

Была легкость в мыслях, однако ж трудность в их материализации. Взбунтовались шведские офицеры и стали бить Екатерине челом: мы-де за независимость Финляндии и против короля.

Густаву пришлось разбираться с бунтовщиками, сколотившими так называемый Аньяльский союз, и в конце концов удалось их арестовать. Но королю на первых порах пришлось ретироваться от Фридрихегама и Нейшлота.

Столь великие разочарования при начале войны не подорвали, однако, воинственный дух короля. Он был готов помереть или победить, лучше, конечно, победить.

Екатерине это было хорошо известно. Но она отчего-то не печалилась. Близость армии Густава и угрозы его флота представлялись ей огорчительными, но отнюдь не опасными. Она уповала на своих генералов и своих флотоводцев. А со своей стороны сочинила комедию на Густава под названием «Горе-богатырь Косометович» — то бишь косо мечущий, мимо цели. Заканчивалась она таким куплетом:

Шуму в самом деле было сверх всякой меры. Густав ярился, но не отступал, хоть и Дания стала против него, верная союзническому договору.

Обласкав князя, государыня понудила его ехать к армии: на носу было лето и, стало быть, открытие военных действий против турок.