Дальше он продолжал читать про себя, пока вдруг не воскликнул:

— Вот послушайте, Дуглас! «На долю Пятьдесят четвертого массачусетсского выпала честь возглавить это наступление. Считаю своим долгом доложить, сэр, что солдаты-негры неуклонно шли вперед и удерживали позиции, несмотря на косивший их ураганный огонь. Из тысячи солдат в живых осталось очень немного. Их командир полковник Роберт Шоу пропал без вести. Наш расчет был на помощь морских орудий, ибо войска в тылу не могли…» — Внезапно президент смолк.

Дуглас стоял, словно окаменев, дыхание со стоном вылетало из его груди.

— Я должен уйти, — сказал он срывающимся голосом. — Извините меня. Я должен повидать жену.

Президент шагнул к нему. Он понял. Лицо его выражало сочувствие.

— Значит?..

— Да. Наши сыновья — Льюис и Чарльз — в Пятьдесят четвертом.

Линкольн положил руку на обшлаг сюртука Дугласа, затем быстро заговорил, обращаясь к секретарю:

— Распорядитесь, чтобы курьера накормили и устроили на отдых. Телеграфируйте генералу Стефенсону, пусть пришлет списки.

Президент проводил Дугласа до дверей, держа его под руку.

— Передайте мое глубочайшее сочувствие вашей супруге. Да пошлет вам господь силы! Держите меня в курсе. Я вам напишу.

Известие о поражении опередило Дугласа. Анна уже ждала его в вестибюле. Он заключил ее в объятия, и некоторое время оба молчали. Первой заговорила Анна:

— Пока еще ничего не выяснено.

Проходил день за днем, и Дугласы утешали себя мыслью, что раз нет новостей, уже это одно — хорошо. Мало-помалу начали печатать фамилии погибших и раненых. Горас Грили называл 54-й Массачусетсский «черной фалангой». Вся северная пресса писала, что негритянский солдат «доказал свои боевые качества», южные газеты пользовались иной терминологией, но и они подтверждали, что именно телами негров были завалены вырытые наспех траншеи вокруг форта Вагнер. Южане наткнулись на труп белого и опознали в нем командира. Как сообщалось, был дан приказ «сбросить его в общую яму с черномазыми».

Анна Дуглас написала матери Роберта Шоу, жившей в Бостоне:

«Для Вашего героического сына борьба уже окончена. Да послужит Вам утешением мысль, что он умер так же, как жил, и погребен рядом с теми, кто преданно любил его».

О Чарльзе и Льюисе по-прежнему не было никаких известий.

Дуглас не признался Анне, что он написал Линкольну. Но когда пришел ответ, он показал ей приложенное к письму президента обращение следующего содержания:

«Кому ведать надлежит:

Предъявитель сего Фредерик Дуглас известен нам как лояльный свободный человек, и посему он имеет право путешествовать беспрепятственно.

Надеемся, что ему будет всюду оказан прием, достойный свободного человека и джентльмена.

10 августа 1863 года.

С уважением

А. Линкольн, президент.

И. К. Уша, секретарь»,

Анна подняла вопросительный взор.

— Я еду в Южную Каролину.

Она прижала руку к трясущимся губам.

— Они и тебя убьют! — проговорила она.

Дуглас покачал головой.

— Наши войска стоят лагерем на островах вокруг Чарльстонской гавани. Полки, все перемешались. Там уйма раненых, и я окажу им помощь, если приведу в порядок списки. Многие семьи ничего не знают. — Он поцеловал ее.

Анна наблюдала, как он сбривает бороду. Она дала ему на дорогу корзинку с провизией.

— Я разыщу наших детей!

Это обещание ободрило ее.

И он нашел их — на разных островах, среди раненых. Чарльз вообразил, что он все еще бредит, когда увидел отца. Льюис в первую минуту не мог от волнения ничего выговорить.

А по палаткам вдоль болот неслась уже весть: «Приехал Фредерик Дуглас!»

Значит, не все потеряно!

Под огнем критики Авраам Линкольн защищал мобилизацию негров в армию. «С помощью самых скромных знаний арифметики можно убедиться, что немыслимо разбить армию мятежников, если продолжать антинегритянскую тактику. Для этого придется пожертвовать всем мужским населением Севера. В настоящее время около двухсот тысяч крепких, здоровых негров состоит на службе у государства — большинство из них в качестве солдат, защищающих и расширяющих территорию союза…

Оголите все посты, ныне охраняемые негритянскими гарнизонами, лишите нашу армию двухсот тысяч солдат и пошлите их воевать против нас, и мы вынуждены будем сложить оружие через три недели.

Мои враги представляют картину так, будто я веду эту войну, имея единственной целью освобождение рабов. Но пока я нахожусь на посту президента, единственной целью войны есть и будет восстановление союза. Однако никакими силами нам не подавить этот мятеж, если мы не эмансипируем негров и не используем все прочие меры, рассчитанные на моральное и физическое ослабление противника. Благодаря Декларации об освобождении негров в нашу армию влилось двести тысяч солдат-южан и будет еще больше. Ровно на столько же уменьшатся силы противника».

Когда началась война, большинство влиятельных военных — Роберт Ли, Джексон, Форрест и другие — дезертировали из армии Соединенных Штатов и примкнули к мятежному Югу. Линкольну пришлось заменить их более или менее подходящими кандидатами. На посту главнокомандующего союзной армии оказался нерешительный, слабохарактерный апологет рабовладельчества генерал Джордж Макклеллан. Неудивительно, что в течение первых двух лет Север непрерывно терпел одну военную катастрофу за другой. Макклеллан открыто заявлял, что, если начнется война между верными союзу рабами и неверными союзу рабовладельцами, он примет сторону рабовладельцев и постарается подавить восстание железной рукой. В конце концов Линкольн отстранил Макклеллана и назначил главнокомандующим союзными силами воевавшего на Западе Улисса Гранта.

Генерал Грант потребовал разрешения взять с собой с Западного фронта на ответственный Виргинский фронт двадцать тысяч солдат-негров.

В эту осень 1864 года даже некоторые преданные сердца заколебались. Недовольство Линкольном росло. Молодая республиканская партия терпела нападки со стороны ставшей теперь монолитной демократической партии, которая трубила вовсю, что война проиграна. Не оставалось сомнений, что политические деятели, крупные дельцы и пресса не поддержат вторично Линкольна. Поэтому республиканцы вели свою кампанию в сельских лавках, на перекрестках дорог, у входа в церкви и с импровизированных трибун, кочевавших по улицам на подводах.

Тем временем под руководством генерала Гранта менялся ход войны. Генерал Шерман начал наступление в Джорджии. Хребет конфедерации был сломлен.

Народ во второй раз избрал на пост президента Соединенных Штатов Авраама Линкольна.

Теперь, когда избирательная кампания благополучно завершилась, Дуглас снова занялся пропагандой Декларации об освобождении. Следующей политической задачей было проведение в конгрессе 13-й поправки к конституции как закона об отмене рабства.

В октябре Дуглас и Джон Ленгстон организовали национальный съезд негров в Сиракузах. Сессия длилась четыре дня. Люди все еще не способны были поверить, что война закончится полным освобождением негров. Дуглас призвал участников съезда — северян-рабочих и свободных ремесленников — занять свое место в управлении государством. Он говорил:

— Святое провидение, обладающее большей силой, чем человек, и подчиняющее себе все и вся, создало новые отношения между нами и правительством. Даже немногие факты показывают, чем уже сегодня является для нас правительство и чем оно будет для нас завтра. Слушайте, негры, вот факты! Рабство уничтожено навеки в округе Колумбия, рабство уничтожено навеки на всех новых территориях Соединенных Штатов; теперь уже немыслимо существование международной работорговли с тысячами ее омерзительных черт; навеки уничтожено рабство в десяти штатах союза, и в остальных пяти оно также неизбежно отступит перед свободой, как неизбежно отступает ночь перед днем. Признана независимость Гаити — гаитянский министр обедает за одним столом в Вашингтоне с нашим премьером мистером Сьюардом, хотя в то же время в Филадельфии не пускают цветных людей в железнодорожные вагоны. Выходит дело, что темная кожа является меньшим предметом дискриминации для федерального правительства в Вашингтоне, чем для граждан так называемого Города Братской Любви — Филадельфии. А правительство уже не отказывает нам в правах гражданства.