Браун назначил Дугласу встречу в Чемберсбурге. Там ему надлежит найти парикмахера-негра по фамилии Уатсон, который проводит его на место. В конце письма была приписка: «Привезите с собой Императора. Скажите ему, что час настал».

Браун имел в виду Шилдза Грина, беглого раба, с которым он познакомился у Дугласа. Великан Грин бежал из Южной Каролины. Кличку «Император» он заслужил благодаря своему росту и царственной осанке. Браун мгновенно ухватился за него, поведал ему свой план, и Грин обещал вступить в отряд, когда начнется рейд.

Дуглас и Грин поехали вместе. В Нью-Йорке они остановились у священника Глосестера. Услыхав, куда они направляются, жена священника сунула Дугласу десять долларов.

— Передайте это капитану Брауну с моими наилучшими пожеланиями, — сказала она.

Поезд несся на юг мимо зеленых полей и больших ферм зажиточных голландцев. Дуглас сидел у окна, свесив голову, не глядя ни на что. Состав, извиваясь, огибал Голубой хребет. Уже начался сосновый массив, и вот, наконец, остановка — Чемберсбург.

Первый попавшийся на станции человек указал им, как пройти в парикмахерскую Уатсона. Он долго глядел вслед удаляющимся неграм.

— Ишь, черти, шествуют так, будто они хозяева земли! — ворчливо проговорил он.

Когда они пришли в парикмахерскую, Уатсон велел своему сынишке отвести их к себе домой. Жена его приняла гостей с величайшим почтением: не знала, куда посадить великого Фредерика Дугласа и его друга.

— Располагайтесь как дома, — сказал им Уатсон. — Вечером, когда стемнеет, я отвезу вас на старую каменоломню. Там он вас ждет, но, пока светло, ехать нельзя.

Оставив телегу с возницей на дороге, Дуглас и Грин стали взбираться на гору. Кругом возвышались скалы, в свете луны похожие на огромные человеческие лица, и, когда из тьмы выступил Джон Браун, Дугласу померещилось, что это скала движется к нему навстречу. Потрепанная одежда Брауна была вся в пыли, седые волосы и резкие черты лица казались высеченными из гранита. Сердце Дугласа болезненно сжалось, когда он увидел перед собой худого, изможденного старика с горящим, воспаленным взглядом. Да, тут какая-то беда…

— Что с вами, Джон Браун? Что случилось?

Старик молча посмотрел на него. Он долго вглядывался в темное лицо, точно видел его в первый раз. Потом сказал:

— Идемте!

Они прошли в щели между двумя большими камнями, и Браун, низко пригнувшись, ввел их в пещеру. Внутри находился Каги. В углублении стены горел факел, кругом громоздились камни. По знаку Брауна все присели. Никто не заговаривал, ожидая, чтобы начал он. Старик нагнулся вперед, положил худую узловатую ладонь на колено Дугласа и, наконец, сказал:

— Ждать больше невозможно. Надо предпринять решительный шаг.

Дуглас мысленно выругал себя за то, что не приехал раньше. Видимо, эти месяцы крепко подточили силы старика. Ему необходима помощь.

— Но мне помнится, вы говорили, что начнете сзывать рабов ближе к рождеству, после уборки урожая, — мягко заговорил Дуглас. — Тогда их владельцы не сразу бы хватились, даже если многие и ушли бы. А боевые припасы вы уже распределили? А форты ваши готовы, где беглые смогут спрятаться?

Браун покачал головой.

— Ничего у нас не готово! — Он испустил глубокий вздох; было видно, что этот разговор причиняет ему страдания. — Вы оказались правы насчет Хью Форбса, — помолчав, сказал он. — Малый дезертировал и… — Браун словно боялся досказать свою мысль. — Боюсь, что он проболтался.

Лицо Дугласа не скрывало его чувств. Эх, жаль, что не задушил этого фигляра собственными руками!

— За нами следят, мои партизаны в этом убеждены. Арест возможен в любую минуту. Не забудьте, что я до сих пор числюсь в Канзасе вне закона, — добавил Браун сухим, почти безразличным тоном.

В этот миг вдруг разгорелся тускло светивший факел, Джон Браун вскочил и гордо тряхнул головой, откидывая назад седые пряди волос.

— И все-таки господь не оставляет нас своею милостью! Он отдал нам ворота и ключ к этим горам. И это наша самая верная, самая надежная защита!

Дуглас пристально посмотрел на него. Неужели это пламя факела смогло так изменить его друга? Браун был похож сейчас на ангела мести — он весь светился внутренней силой. Она зарядила все его существо энергией, влила металл в его негромкий голос.

— Я готов!

Дуглас перевел взгляд на Каги. Тот смотрел, не отрывая глаз, на вдохновенное лицо. Дуглас повернулся к Грину и на лице чернокожего гиганта увидел то же зачарованное выражение. Дуглас провел языком по дрожащим губам. Словно ледяная рука сжала его сердце. Это был страх.

— Карту, Каги! — отрывисто приказал Джон Браун.

Каги сразу же подал ее. Браун опустился на колени, и Каги расстелил перед ним на земле большой лист бумаги. Он поднес факел и светил им, стоя на коленях, пока Браун показывал пальцем план рейда.

— Эта линия — наша горная крепость, — пояснил он кратко. — Здесь, к востоку от Шенандоа, горы поднимаются почти до двух тысяч футов, а то и больше. Природа создала естественную защиту у самого перевала. Вот смотрите: один час ходу отсюда, и сто человек будут за такой стеной, которую никому не пробить. С этого места любая атака будет отражена Вот здесь Лоудон-Хайц, тут от перевала до самого сердца рабовладельческого края рукой подать. Нам бы только добраться вот до этого места, а сюда уж к нам побегут рабы.

Палец задержался на какой-то точке. Дуглас наклонился вперед, сдерживая дыхание. Он чувствовал на себе пристальный взгляд Джона Брауна.

— Помилуйте… это же Харперс-Ферри, — сказал он дрогнувшим голосом.

Дуглас видел, как преобразился Браун, охваченный приливом сил.

— Да, — ответил Браун, — это самые безопасные естественные ворота в горы. Мы пройдем через Харперс-Ферри и запасемся в арсенале оружием, возьмем все, что нам требуется.

Так могли говорить лишь дети, безумцы и боги!

На несколько минут в пещере воцарилась тишина. Потом Дуглас встал, ударившись головой о низкий потолок. Не обратив на это внимания, он схватил Брауна за руку.

— Выйдемте на воздух, капитан, — сказал он. — Там поговорим. Я… я тут задыхаюсь.

Они вышли. Теперь их было только двое. И горная ночь, и звезды над головой, и островерхие голые скалы, выбеленные луною…

— Нельзя этого делать, Джон Браун! — возбужденно заговорил Дуглас. — Вы хотите напасть на федеральный арсенал, то есть начать войну с правительством! Вся страна поднимется против нас!

— Что вы, Дуглас! Мы не намерены никого убивать. Арсенал охраняет горстка солдат. Мы их ненадолго захватим в плен. Нам только взять оружие, и мы сразу уйдем в горы. Конечно, поднимется шум. Тем лучше: услышат рабы. Им станет известно, что мы в горах, и они начнут стекаться под наше знамя.

— Неужели вы в это верите? Положа руку на сердце, верите, что вам удастся так легко захватить арсенал?

— Фредерик Дуглас, разве я ищу легкого пути? От вас ли я это слышу? — сурово возразил старик. — Наша миссия — освободить рабов! И это наш план!

— Нет, такого плана не было! — с жаром возразил Дуглас. — Вы говорили, что допускаете борьбу только с целью самозащиты. А это же нападение!

Джон Браун отвечал с такой же горячностью:

— Когда я кружил по канзасским болотам, я тоже нападал! Но тогда вы этого не осуждали! Отнеситесь таким же образом к этой операции по форсированию перевала.

— Но ведь это государственное преступление! Мятеж! Война! Я отказываюсь поддерживать вас!

Ответ Брауна хлестнул как бич:

— Что ж, сами-то вы давно уже спаслись от рабства, вам теперь все равно! Ваши рубцы на спине помогли вам пробраться весьма высоко, потому и память стала коротка! Вы смеете болтать о каком-то преступлении! Да вы просто боитесь ружья!

— Джон, прекратите, ради бога! — взмолился Дуглас.

Он, пошатываясь, отошел в сторону, опустился на камень и закрыл лицо ладонями. Через некоторое время он почувствовал руку у себя на плече. Смущенно и ласково Браун проговорил:

— Сын мой, простите старика!