Для Сен-Клера это было совершенно новое ощущение. Он не смог удержаться от расспросов, и Кадир, ничего не тая, рассказал ему всю историю своей «воспитанницы».

Рассказ этот звучал исключительно по-деловому, словно речь шла о покупке лошади. Вспомнив о нем, Андре содрогнулся: с каждой минутой он все больше и больше чувствовал себя в положении лошадиного барышника. Ему не нравилось это чувство, но в данный момент оно не было единственным ощущением Андре.

Вспоминая стройную фигурку, Сен-Клер почти физически ощущал то наслаждение, которое он испытывал, прикасаясь к нежной, сладко благоухающей, шелковистой коже.

Андре встал и налил себе еще бренди. Ему предстояла длинная и трудная ночь. Быть может, алкоголь несколько притупит чувства, погасит огнем жгущее желание.

«Сто тысяч дирхамов! Mon Dieu! Но Ясмин того стоит — всех ста тысяч до последней монеты, — думал Андре, не в силах вырваться из плена эротических фантазий. — Абдул Кадир держит меня за дурака, но мне плевать. Это всего лишь деньги».

Страсть к Ясмин вспыхнула в Андре с того самого момента, как он впервые увидел ее. И это была не просто страсть, это была страсть круто замешенная на ревности.

Он хотел Ясмин только для себя. Делить ее с кем-то другим казалось ему абсолютно невозможным. Именно поэтому Андре обратился к Кадиру с предложением выкупить Ясмин. Хитроумный Кадир с ответом не торопился, сказав, что ему надо подумать. Оборотистый араб пообещал также принять решение о продаже Ясмин прежде, чем пустит ее в «дело». Иными словами, девочку намеревались продать вкупе с правом первой ночи, что соответственно увеличивало цену и подогревало желание. С каждым днем Андре становился все менее и менее благоразумным, еще немного, и он бы окончательно потерял голову… Да, Кадир был превосходным дельцом.

Мысли о деньгах должны были бы охладить пыл Сен-Клера, но фантазии возникавшие у него голове, напрочь изгоняли доводы рассудка. Андре взял бутылку из бара, вышел из гостиной, пересек просторный мраморный холл и поднялся по лестнице в спальню. Ветер со Средиземного моря все усиливался. Андре слышал, как ветви эвкалиптов царапаются в окна, и подумал, что, вероятно, надвигается шторм.

Открыв тяжелую дверь спальни, Андре пересек комнату, устланную толстыми персидскими коврами, и, не раздеваясь, рухнул на застеленную бледно-серым атласным покрывалом постель. Он налил себе еще бренди. Голова гудела, в глазах начинало двоиться. «Вот и прекрасно» — подумал Андре, радуясь опьянению: обычно оно предвещало тяжелый сон без сновидений. А это было то, в чем он так сегодня нуждался.

Но сон не принес Андре облегчения. Когда сознание отключилось, толпы демонов — кто в деловых костюмах странного покроя, кто в джеллабах — принялись без устали таскать несчастного Андре по каким-то бесконечным лабиринтам улиц. А перед глазами Андре танцевала недостижимая Ясмин. Она дразнила его и доводила до безумия.

Он проспал до полудня. Голова трещала не хуже спелого арбуза. Выпив две чашки крепчайшего кофе по-турецки, Сен-Клер быстро оделся. Он страшно опаздывал: кредитные конторы работали до четырех, а ему надо было уладить чрезвычайно важное и деликатное дело. Андре занимал вопрос, как, какими причинами объяснить необходимость в золотых монетах?

Сен-Клер осторожно вел свой довоенного выпуска «опель» по улицам, переполненным пестрыми толпами снующих туда-сюда туристов и арабов. Кафе на бульваре Пастера были переполнены желающими укрыться под разноцветными тентами, натянутыми над столиками, от сверкающего, палящего полуденного солнца. Андре решил было остановиться, чтобы утолить мучившую его жажду, но передумал. Кто знает, сколько времени может занять трансфертная операция? Многие дела в Танжере имели свойство длиться гораздо дольше, чем того можно было ожидать, а посему следовало спешить. Сен-Клер сделал глубокий вдох и, поднявшись по мраморной лестнице, толкнул массивные резные решетчатые двери «Кредит Франсез».

— Добрый день, господин барон, — пробормотал охранник в красной униформе и слегка поклонился, отчего золотая тесьма его пиджака сверкнула в лучах солнца.

Андре ответил легким кивком и продолжил свой путь в ту часть здания, где располагались конторы. Еще раз глубоко вздохнув, он распахнул одну из дверей. Барон Андре де Сен-Клер мог не обременять себя стуком.

Войдя в контору в два часа дня, Андре вышел оттуда уже ближе к вечеру. Он сел в машину и снова отправился на побережье. На улицах теперь было прохладнее; женщины в вуалях несли шары теста в фарраны — общественные печи; мужчины погонявшие маленьких осликов, груженных вязанками хвороста, непрерывно кричали: «Дорогу! Дорогу!» Первое, о чем подумал Андре, добравшись до дома, это о хорошо охлажденной, очень крепкой выпивке. Второе — о Ясмин.

Ровно в восемь часов, с последним ударом стоявших в углу комнаты массивных напольных часов с богатой инкрустацией, Сайд открыл двери библиотеки и ввел Кадира.

За арабом стояла маленькая закутанная в белую шерстяную накидку фигурка. Капюшон накидки был надвинут на самые глаза, скрывая даже эту единственно разрешенную быть открытой часть лица. Кадир дождался, когда за Саидом закроется дверь, и только после этого заговорил.

— Благослови нас Аллах, друг мой, — коротко кивнув в знак приветствия, начал Кадир. — Приступим к делу?

Резко подавшись вперед, Андре несколько нетвердо поднялся с кресла. С самого своего возвращения из «Кредит Франсез» он беспрерывно пил. Но стоило ему увидеть за спиной своего гостя нечто замотанное в ткани и вуали, как голова его тут же прояснилась. Подойдя к конторке у окна, Андре открыл маленький ящичек и достал из него ручной работы красный кожаный кошелек.

— Вот. Пересчитайте. — Он протянул кошелек Кадиру.

— Отлично… — пробормотал араб.

Он подошел к дивану и высыпал содержимое кошелька на стоявший там низкий столик. На столике лежал небольшой старинный серебряный поднос, и монеты, громко звеня, рассыпались по подносу, наполнив его до краев. Пока Кадир пересчитывал деньги, Андре смотрел на Ясмин. За все время разговора она так и не подняла головы. Казалось, что все ее внимание было сосредоточено на прижатом к груди узелке с одеждой.

Медленно подойдя к Ясмин, Андре почувствовал, как напряжена девушка. Можно было подумать, что сделай он хоть одно резкое или неловкое движение, и она, насмерть перепугавшись, выпорхнет из комнаты. Андре осторожно приподнял капюшон накидки, но Ясмин продолжала упорно смотреть в пол. «А что ей остается делать?» — искренне стыдясь самого себя, подумал Андре.

— Все правильно? — чтобы сгладить возникшую неловкость, поинтересовался Андре у Кадира.

— Разумеется — до последней монеты, в чем я и не сомневался. — Араб с довольной улыбкой бросил последнюю пригоршню монет в кошелек и спрятал его под джеллабой.

Затем, достав из кармана небольшой пакет, Кадир протянул его Андре.

— Гашиш, — хихикнув, сообщил он. — Поздравления от нашего дома, или, если угодно, маленький подарок по случаю удачной покупки.

Андре принял пакет и повел Кадира через главный холл к выходу, слегка задев по пути Ясмин.

— Если возникнут какие-нибудь проблемы, пожалуйста, дайте мне знать, — попросил Кадир, выходя во двор. — Хотя я уверен, что таковых не будет. Она очень послушная.

Слава Аллаху!

Андре поднял в прощальном жесте руку и закрыл дверь за Кадиром. Вернувшись в библиотеку, он обнаружил, что Ясмин осталась на том же месте и в той же позе, в которой он ее оставил. Гладкие черные волосы были плотно прижаты косынкой. Резко очерченный маленький ротик, словно созданный для поцелуев или просто для надувания губок, слегка скривился.

— Почему ты не снимаешь накидку? В ней будет слишком жарко.

Ясмин молча развязала тесемку, и накидка, подобно мантии, спустилась па пол и легла вокруг ног. Девочка упорно не отрывала взгляда от ковра, и Андре имел возможность внимательно ее разглядеть.

На Ясмин был фиолетовый кафтан из прозрачного шелка. Мелкие вышитые пуговицы оторачивали переднюю планку снизу до горла. По всему кафтану золотыми нитками были вышиты изящные листочки. Из-под кафтана выглядывало нежно-розовое шелковое платье, ниспадавшее на носки кожаных туфель ручной работы. Это были бабуши — туфли с густой яркой вышивкой, которые носят все арабские женщины. Убранные с лица Ясмин волосы были заплетены в множество косичек — в берберском стиле. В каждую косичку вплеталась атласная ленточка, и крепились они золотыми колечками. Высокий лоб Ясмин украшала тонкая цепочка с висящими на ней серебряными монетками. На запястьях и на щиколотках девушки позвякивали тонкие старинные серебряные браслеты. Мягкие серые глаза подведены угольком. Наклонившись, Андре заглянул в самую их глубину. Страх и неуверенность прятались на дне этих серых озер. В голове Андре мелькнул образ зверька, завороженно глядящего в дуло охотничьего ружья. Ссн-Клер поежился: меньше всего ему хотелось быть похожим на охотника, спускающего курок.