— Что ты делаешь в моем доме? — спросила Ясмин, пытаясь взять себя в руки. Хасан в упор смотрел на Ясмин, но это не должно было застать ее врасплох.

Карие глаза скользнули взглядом от ног Ясмин к ее лицу, и на губах его появилась хищная улыбка.

— Полагаю, пришло время нам поговорить всерьез, цветочек пустыни. — Хасан изящно оторвал плечо от двери и двинулся к Ясмин.

Халифа с кошачьей грацией пересек комнату и подошел к окну. Когда он проходил мимо, Ясмин уловила исходивший от пего запах спиртного. Повернувшись к ней спиной, Хасан какое-то время созерцал залитый лунным светом пейзаж.

— Не хочешь предложить мне стаканчик бренди? — спросил он хриплым и скрипучим голосом. — Я бы воспринял это как знак вежливости.

— Хасан, ты что — с дружеской пирушки? — холодно заметила Ясмин. Неосознанно она зашла за кресло, соорудив таким образом массивную мебельную преграду между собой и незваным пришельцем. — А тебе не кажется, что с тебя достаточно?

— Это уж позволь мне решать. — Хасан повернулся, и у Ясмин перехватило дыхание. Его глаза с тяжелыми веками жадно рыскали взглядом по лицу Ясмин, крепкие мускулы напряглись, Хасан снова нахмурился. — Успокойся. У меня нет тех проблем со спиртным, которыми, ты полагаешь, страдает прочая наша деревенщина… и вообще никаких проблем. По крайней мере с настоящего момента.

— Что бы это значило? Ты пришел мне сообщить, что у тебя нет проблем? Именно за этим ты ворвался в мой дом среди ночи? — Ясмин мельком глянула на стоявшие в углу библиотеки большие напольные часы. — Уже одиннадцать, к твоему сведению.

— Я пришел обсудить нечто гораздо более важное для нас обоих. — Жестокая улыбка исказила лицо Хасана, и Ясмин почувствовала растущий страх. — Ты нальешь мне бренди? Или мне это сделать самому?

Ясмин подошла к шкафчику и плеснула в стакан немного золотистой жидкости.

— Могла бы и не жадничать. — Рот Хасана скривился в злобной усмешке, и Ясмин ничего не оставалось, как долить стакан почти до краев.

Передавая его Хасану, Ясмин заглянула ему в глаза и увидела в них уже знакомое выражение: глаза эти засасывали в черный водоворот дьявольской бездны. Ясмин быстро собралась с духом, л гнев, который было утих, стал возвращаться и расти. Ясмин была рада этому чувству: гнев помогал ей противостоять Халифе, избавиться от его вмешательства в ее жизнь раз и навсегда.

— Ты прав, Хасан. Нам есть много о чем поговорить.

И особенно сейчас…

— Да, особенно сейчас. И как славно, что наша беседа проходит именно в этой библиотеке, где я впервые встретил тебя. Такое впечатление, что время остановилось. Мы начнем беседу так, словно не было прошедших лет.

— Нет, не начнем Прошли годы! Но мы поговорим не только об этом. Я знаю, чем ты все это время занимался.

— Разумеется, знаешь. Но это не имеет никакого отношения к тому, что случится.

— Боюсь, что имеет. Ты лгал мне. Ты пытался одурачить меня, Хасан. Хотел украсть мое наследство, и я теперь твердо убеждена, что наши отношения, какими бы они ни были, и твоя карьера директора виноградников Сен-Клера окончены.

Хасана слова Ясмин, казалось, нисколько не задели.

Ясмин почувствовала, как по спине у нес пробежала нервная дрожь. Он намерен это отрицать? Отчего у него на лице эта мерзкая улыбочка?

— Я знаю, что ты открыла, чем я занимался, дорогая. Я понял это в ту самую минуту, когда увидел, что из офиса исчезли гроссбухи. Я бросился искать тебя, но ты тоже исчезла; Шарль сказал мне, что ты отменила совещание с адвокатами, а потом сам неожиданно исчез. Мне не составило труда сложить все обстоятельства вместе. Но я так рад, что ты выбрала именно Танжер для этой исключительной встречи. Не представляешь себе, как ты мне этим помогла. Я намерен владеть тобой и виноградниками Сен-Клера, и ты не в силах что-либо сделать, чтобы помешать мне.

— Ты ошибаешься, Хасан, — прошипела Ясмин. — То, что ты сделал, — преступное мошенничество. Ты присвоил себе деньги компании, а это — преступление.

— Я не совершал никакого преступления. Деньги все еще там, моя дорогая. Я только приготовил для тебя запасные документы, и они очень быстренько могут исчезнуть.

— И что это изменит? Ты же отчитывался передо мной и моими адвокатами. Но если я не смогу возбудить против тебя уголовное дело, я имею полное право тебя выгнать.

— Ты не сможешь выгнать меня, если выйдешь за меня замуж. — Хасан хмыкнул и сделал большой глоток. — Отличный бренди.

— Но я не выйду за тебя замуж, и ты никакими силами не сможешь меня заставить! — Ясмин была вне себя от его наглого тона.

— Подумай хорошенько, Ясмин: ты сейчас в Марокко и ты — марокканка.

— Хасан, ты — дурак.

— Ты меня не слушаешь, мой цветочек. Я могу похитить тебя и жениться в соответствии с обычаями нашего народа, а после этого я могу держать тебя в своем родовом поместье. Смотри, я даже предусмотрительно прихватил с собой пистолет. В этих краях кишмя кишат партизаны из ПОЛИСАРИО, и кто знает, что может случиться поздней ночью в этих глухих местах?

Ясмин поняла, что в словах Хасана заключалась доля правды. Они были в Марокко. В стране, где все могло случиться, где человека можно было продать и купить, где люди пропадали, где женщин выдавали замуж без их согласия, где в отдаленных районах действовали только законы, устанавливаемые шейхом. А Хасан был сыном шейха.

Это давало ему такие права и привилегии, которыми в этой стране Ясмин не обладала. Ей вдруг представилась ужасная картина собственного заточения в каком-нибудь грязном месте, за высокими стенами, на юге, в пустыне.

— Ты не посмеешь! — закричала Ясмин.

— Еще как посмею! Собственно говоря, ситуация настолько опасна, что ты даже можешь совсем исчезнуть. Эти бунтовщики такие жестокие. Я хорошо их знаю, я с ними знаком и отлично знаю, какие они опасные убийцы — особенно если им хорошо заплатить.

Ясмин видела искаженное лицо Хасана и чувствовала, что у него сердце убийцы. Он был так близок к тому, чтобы потерять все, к чему стремился, что не остановится ни перед чем.

— Никто не поверит в инсценировку похищения или убийства, — сверкнула глазами Ясмин. — Тебя поймают.

— О-о-о, они очень даже поверят, особенно если я буду ранен, спасая тебя. Это будет страшная трагедия, конечно, но по крайней мере останется кто-то, кто сможет принять наследство Сен-Клеров. И этим человеком буду, естественно, я. Благородно пострадать, тщетно пытаясь тебя спасти, — по-моему, неплохая идея.

— И ты убьешь меня только затем, чтобы заполучить виноградники? — недоверчиво спросила Ясмин. — Но у тебя есть деньги и положение. Почему же ты хочешь…

— Деньги, положение и власть для меня — ничто. Власть над чем? Над козами? Горами и песками? — Хасан презрительно сплюнул. — Нет. Я всегда хотел владеть этими виноградниками Я всегда хотел иметь то, что имел Андре.

Они олицетворяют для меня нечто большее, ты не сможешь меня понять. Видишь ли, когда я был в Гарварде, я научился многим вещам. Но главное, чему я научился, — это понимать, что вовсе не важно, умен ли я или образован: в глазах этих людей я навсегда останусь всего лишь диким варваром. Они никогда не упустят случая дать мне понять, что действительно смотрят на меня как на грязную крысу из пустыни, несмотря на все богатства моего отца.

И я дал себе клятву отомстить им их же оружием.

— Андре никогда к тебе так не относился.

— Как бы не так! Он, сам того не сознавая, поступал со мной таким же образом. Знаешь, он никогда не приглашал меня в свой любимый клуб выпить джин-тоник в компании его друзей. Сволочи! Но теперь это уже не имеет никакого значения. Он мертв, а я живу. И я получу его виноградники.

Они станут еще обширнее благодаря тому, что я реализую твой умный план. Я готов поблагодарить тебя за исследования и усилия, потраченные на выполнение черновой работы.

Ты была так скрупулезна, что мне, возможно, больше и не потребуются твои услуги.