— Кое-что придется приготовить заранее, — сказала Эвис. — Можно сделать пастуший пирог — ведь пастырь тоже своего рода пастух — или муссаку, хотя, думаю, муссакой Дафна его закормила. Нет, пускай лучше это будет курица — курица блюдо испытанное.
— И какой-нибудь из твоих чудесных пудингов, — вставила Магдален. — По-моему, пудинг ему придется по вкусу: в кои-то веки отведает настоящего пудинга!
Обращение в приходском журнале и слова насчет «скромной трапезы в семейном кругу» совершенно стерлись в памяти Тома, а вид Мартина с ножом в руках, собирающегося разрезать курицу, перенес его прямо-таки в другую эпоху. Когда он был викарием, все его окружение считало курицу блюдом вполне подходящим для праздничных трапез, ну а в наше время она, похоже, стала пищей каждодневной, теперь вперед вырвалась индейка, которую рекламируют по телевидению, и, не только на рождество, но и на святой, показывают, например, семейство, члены которого с блаженными улыбками, ломоть за ломтем, уплетают индюшачью грудку. Том вспомнил, что миссис Дайер со своими домашними на пасху, а иногда еще и на духов день и на весенний День отдыха жарят индейку.
— Я полагаю, в последнее время греческих блюд у вас в доме стало меньше, — шутливо заметил Мартин.
— Да, Дафна теперь совершенствуется в искусстве их изготовления на окраине Бирмингема.
— Как ей там нравится? — спросила Эвис.
Том замялся.
— Знаете, у них теперь собака есть, — сказал он как бы в качестве ответа. — Конечно, собака требует постоянных забот, но Дафна делит эти заботы с подругой.
— Мисс Бленкинсоп, кажется, библиотекарь? — спросила Магдален.
— Была, но теперь она на пенсии. Обе они вышли на пенсию. Дамы-пенсионерки… — Том улыбнулся. — Кажется, шла когда-то пьеса под таким названием… Несколько лет назад, если я не ошибаюсь?
Пьесу смогла припомнить одна только Магдален.
— Но она была рада переехать в город, правда? — упорствовала Эвис. — Мне всегда казалось, что Дафна здесь не в своей тарелке.
— Ну, я бы этого не сказал, — возразил Том, — просто ей не хватало Хетер, ведь до того, как Дафна поселилась у меня, они, кажется, жили вместе.
«Лесбийские наклонности? — в который раз спросил себя Мартин, чей клишированный ум безотказно извлек из ячейки нужное определение. — Нет, может это еще и не так».
— Но ведь ваша сестра мечтала жить в Греции?
— Да, наверно, мечтала, — сказал Том, — но мечта эта оказалась нереальной, как и многие мечты.
И, высказав эту крамольную мысль, грозившую нарушить мирное, похожее на монотонное перекачивание теннисного мяча течение беседы, он приостановился. Наступила легкая пауза — хозяева не знали, как отбить эту подачу, не желая ни углубляться в нереальные мечтания Тома, ни гадать, в какую сторону могли эти мечтания простираться.
— Наверно, вам скучно без сестры, — сказала наконец Магдален. — Один, в таком громадном доме…
Том, казалось, удивился: до сих пор отъезд Дафны он не воспринимал под этим углом зрения. «Один, в таком громадном доме» — что за провинциализм так рассуждать!
— Вы никогда не думали подыскать себе дом поменьше? — спросила Эвис.
— Да нет… Это дом, выстроенный для ректора, а я ректор и потому как-то считал себя обязанным в нем жить.
— По-моему, современное духовенство выбирает дома поменьше и даже строит себе такие дома, — продолжала Эвис. — Ведь женам священников трудновато хозяйничать в таких махинах.
— Серьезно? — вежливо переспросил Том. — Мне это не приходило в голову. Но так как жены у меня нет, то, думаю, ко мне это не относится.
— Напротив церкви строятся домики, — объявил Мартин.
— Да, там, где свалка старых автомобилей.
«Что это? Попытка съязвить? — подумал Мартин. — Ректор уподобляет себя негодному, выброшенному на свалку автомобилю? Да нет, ведь он такой милый, такой бесхитростный…»
— Не представляю вас в таком домике, — великодушно признал Мартин. — Я ведь не к тому сказал…
— Да, это было бы не слишком удобно. Ведь у меня столько книг, бумаг. Мне нужен известный простор. Но, с другой стороны, домики эти рядом с церковью и рядом с кладбищем, не так ли?
— Это домики стариков, — внесла ясность Эвис обычным своим безапелляционным тоном, — они предназначены для здешнего приюта.
— Так что, Мартин, если я поселюсь в одном из них, надгробья будут от меня еще ближе, — сказала Магдален. — Мой зять все ругает меня за то, что я слишком много времени уделяю кладбищу.
— О, это я виноват. Мисс Рейвен оказала нам такую неоценимую помощь в наших исследованиях, — сказал Том. — Надеюсь, это было не во вред ее здоровью!
Мартин улыбнулся успокаивающей улыбкой и подлил Тому вина.
— Как вам вино? — спросил он. — На мой взгляд, недурное.
— Восхитительное! — вскричал Том. Он вполне оценил хозяйскую щедрость Мартина в отношении вина — ведь Эвис с матерью пили очень мало. «Что так прекрасно в женщине»[22], хотя, произнося эту фразу, Лир, вернее Шекспир, имел в виду нечто иное.
— Его присоветовал мне Адам Принс, — сказал Мартин, — вот я и заказал целый ящик.
— У вас есть погреб? — спросил Том.
— Нет, к сожалению. По этой причине, в частности, мы и хотели сменить наш дом на больший. Хотя дело, конечно, не только в погребе.
И он бросил игривый взгляд на тещу.
Больше новые домики и возможность для Тома перебраться в дом поскромнее они не обсуждали. Намекнуть они ему намекнули, мысль подали, сомнение в душу, видимо, заронили — пока остается только выжидать, а там посмотрим.
С наслаждением потягивая замечательный портвейн Мартина, Том размышлял, как нелегко придется тем его прихожанам, которые вознамерятся оказать ему гостеприимство не меньшее, чем проявили Шрабсоулы. К счастью, слова его насчет скромной трапезы не были поняты слишком буквально. По дороге домой он поглядел на домики напротив церкви и мысленно улыбнулся идее переселиться в один из них (Энтони à Вуд в приюте!), а затем поймал себя на том, что прикидывает, от кого может поступить следующее приглашение. Некоторые наиболее совестливые уже успели пробормотать нечто похожее на приглашение, а не так давно он угощался яичницей в обществе мисс Ли и мисс Гранди, кося одним глазом в телевизор, где показывали передачу о заповедниках. Адам Принс также пригласил его на один из дней будущей недели. Но от Эммы он так ничего и не дождался, если не считать вермута, который они распили в тот день, когда он провожал ее по лесу. А все этот доктор Петтифер из лесной сторожки. Интересно, скоро ли ему отправляться восвояси? И главное, что у них там с Эммой? Никто вроде ничего не знает, однако миссис Дайер, по своему обыкновению, однажды позволила себе намеки. Он не захотел тогда слушать, перевел разговор на другое, попросив ее вспомнить песни ее детских лет. Но вклад миссис Дайер в его копилку выразился лишь в «Беги, кролик» и «Мы на ваших брустверах развесим портянки» — песне начала войны, хотя он-то имел в виду совсем другие песни.
В то самое время, когда ректор уже направлялся к своему дому, сестра его Дафна выгуливала собаку, вспоминая при этом благотворительный базар и продававшуюся на нем картинку «Собака — слуга человека». На самом деле разве не мы служим всем этим собакам и кошкам, — думала Дафна, ожидая возле кустов на заднем дворе, когда собака сделает свои дела. Вечер был сырой, промозглый, из тех, что заставляли ее особенно недоумевать, почему же все-таки они с Хетер не поехали в Грецию, не осуществили свою давнишнюю мечту. А может быть, мечту эту хранила лишь она одна, лишь она одна грезила о греческой деревушке, пусть даже современной — с гаражом, залитыми солнцем безобразными блочными домиками-коробками и маленьким пыльным квадратиком деревенской площади с одним-единственным корявым деревом посередине. В этот вечер они достали вилки для салата, купленные во время прошлогодней поездки на Метеору, а потом Дафна мыла посуду, а Хетер выговаривала ей за то, что она положила эти ложки в горячую воду — краска облупилась, а новых им уже не купить. «Не в последний же раз мы ездили в те края!» — спорила тогда Дафна, однако теперь, в темноте и сырости карауля собаку, она уже не была в этом так уверена. Но если не по монастырям, так, может быть, в другие тамошние места они все же поедут? Хетер поговаривает теперь о том, чтобы на следующее лето снять дом в Корнуэлле, — приятельница-библиотекарь знает там дом, который вместит четверых — ее саму с подругой и Хетер с Дафной, — такая вот складывается компания. Дом недалеко от Тинтагела, чудные скалы, а какие там пейзажи, когда море неспокойно! Прошлым летом в Греции было, пожалуй, чересчур жарко, и о замечательной экскурсии в Афины Хетер, кажется, сохранила в памяти лишь то, что у нее там распухли лодыжки.
