Не слишком удачно все получилось, думала Эмма, глядя вслед отъезжавшей от ее дома машине Грэма Петтифера, хотя угощение ему явно пришлось по душе. Уже у дверей он повернулся к ней, словно с намерением поцеловать ее на прощанье, но, по-видимому, передумал и отступил. Однако возможностью рассказать свою семейную историю, найдя в ней сочувствующую слушательницу, он воспользовался, и, вполне вероятно, это пошло им обоим на пользу.

Будь я романисткой, — размышляла Эмма, перемывая грязную посуду, — я могла бы использовать материал из его истории, а в социологическом обзоре современного брака, под каким заголовком его ни напечатай, все происшедшее предстанет как нечто банальное и прогнозируемое, нечто такое, что происходит постоянно и повсеместно. Интересно, вяло подумала она, суждено ли мне когда-нибудь еще его увидеть? В этом году он не едет в Африку, значит, будет вращаться в научном мире, работая над книгой, о которой упомянул. Вполне возможно, что он снова появится на экране либо в какой-нибудь дискуссии, либо в качестве «эксперта» по тому или иному разделу последних известий. Но на этот раз она уже не напишет…

Выпив чашку чая, она снова села за письменный стол. В пишущую машинку уже был вложен лист бумаги, но она не испытывала желания продолжать начатую работу. Сидя у стола и глядя в окно, она смотрела, как по поселку взад и вперед снуют люди — у каждого свои заботы, — и начала жалеть, что предметом для своих исследований выбрала не сельскую местность, а скучный новый город с его многочисленными проблемами и трудностями. Она вытащила наполовину отпечатанную страницу из машинки и вставила чистый лист. «Отдельные наблюдения над общественной структурой Уэст-Оксфордширского поселка» — напечатала она заголовок. Нельзя ли сделать этот заголовок более приемлемым и более привлекательным? Слово «поселок» здесь не подходит — слишком уж оно бытовое, более подходящим было бы старое слово «община». Или, снова напечатала она, «Роль женщин в общине Уэст-Оксфордшира». Может, из этого что-нибудь да получится? Воодушевленная этой идеей, она начала разбирать каждого из обитателей поселка, разумеется, из числа тех, с кем была знакома, и записывать то, что ей было о них известно.

Начинать, естественно, приходится с церкви. Ректор — преподобный Томас Дэгнелл. «Бедный Том. Тому холодно»[9] — из «Короля Лира» вроде? Интересно, почему именно это пришло ей в голову, когда она стала думать о ректоре? Наверное, потому, что он вдовец и живет вместе с сестрой. Дом у них, по-видимому, слишком большой и холодный. Сестра (Дафна) — энергичная старая дева, ездит на отдых в Грецию с приятельницей.

После церкви — медицина. Доктор Льюк Геллибранд. «Старый доктор» — «любимец» округи, но не очень деятельный. Неохотно выписывает не только новые, но и вообще медикаменты, предпочитает лечение домашними средствами. Живет в большом красивом старом доме, в таком же, как у ректора, но у него всегда тепло и дом превосходно обставлен. Все отличается безупречным вкусом — величественная жена (Кристабел) — утренний кофе, приемы с тщательно обдуманным составом гостей, которых угощают превосходным шерри, изящная аранжировка цветов в церкви (так говорят) — почти как владелица поместья. Эксперт по заморозке продуктов — в гараже большой морозильник. Взрослые дети живут отдельно.

Затем другой доктор — Мартин Шрабсоул и его жена Эвис. Приятный молодой человек, не блещет умом, но благожелательный, добрый и современный — по-модному интересуется «гериатрией». Живет в надстроенном доме семнадцатого века со всеми удобствами, несколько тесном для их семьи (трое детей и мать миссис Ш., недавно переехавшая к ним). Жена Эвис, бывшая сотрудница системы социального обеспечения, довольно пробивная особа, но умеет быть полезной, вероятно, мечтает о более престижном доме (возможно, даже о доме приходского священника).

На этом с врачами покончено. Кто следующий? Наверное, Адам Принс, ресторанный инспектор и бывший священник англиканской церкви. Самый красивый дом в поселке (хотя Эмма еще не была внутри, она представляет себе тщательно отобранные антикварные вещи, журнальные столики с книгами и образцовую кухню).

Робин и Тэмсин Бэрраклоу. Живут в старом, довольно запущенном доме рядом с Адамом Принсом. Сад зарос. Оба ведут научную работу, часто бывают в баре. Робби Б. — высокий, довольно интересный. Говорит с шотландским акцентом. Тэмсин Б. похожа на хиппи. Еще достаточно молода, чтобы носить платья модели Лоры Эшли и покупать вещи на распродажах. (Чего Эмма по причине своего возраста позволить себе уже не могла.)

Мисс Ли (Оливия). Живет в «Доме под тисом». Солидная, пожилая, типичная сельская жительница, из тех, кого называют «опорой Англии». Довольно хорошо одета, обычно носит шляпу. Регулярно посещает церковь, занимается уборкой и расставлением цветов, но не на столь высоком уровне, как Кристабел Г. Интересуется местной историей — помогает ректору снимать копии с приходских документов и т. д. Член «Женского института»[10]. Красивый дом с прелестным садом. Вполне возможно, не слишком жалует вновь прибывших. Живет вместе со своей приятельницей мисс Гранди.

Мисс Флавия Гранди. Ходят слухи (Эмме сказала это мать), что мисс Г. когда-то написала сентиментальный исторический роман, но об этом никогда вслух не говорится. Довольно меланхоличная особа. В Лондоне посещала «высокую» церковь[11], но уехала в деревню и тоскует по ладану. Под пятой у мисс Ли.

Джеффри Пур, церковный органист. Живет рядом с мисс Ли и мисс Гранди. Эмма ничего не знала об органисте, кроме того, что он школьный учитель, носит довольно длинные волосы и часто бывает в баре.

Она принялась думать о жителях поселка в целом. Большинство из первоначальных обитателей теперь жили в домах общественной застройки на окраине поселка и с ними мало общались. Существовала пивная «Колокол» и ее владелец, имени которого Эмма не знала, но слышала, что он иногда косит траву на церковном дворе. И конечно, была миссис Дайер, которая приходила убирать в доме священника и еще в одном-двух домах, — острая на язык, не шибко сговорчивая особа, старающаяся подметить, где что происходит, и злонамеренно распространяющая сплетни. У нее было несколько взрослых детей, и прежде всего сын Джейсон, который открыл лавку, торгующую тем, что он выдавал за антиквариат. Он сунул Эмме под дверь карточку с довольно омерзительным извещением: «Одежда усопших принимается в чистом виде». Самое интересное в Джейсоне Дайере было то, что в одном ухе у него болталась золотая серьга в виде крошечного распятия.

Мисс Ликериш. Эмма начала новый параграф, чтобы описать мисс Ликериш, которая принадлежала к тем людям, которых нелегко классифицировать. В юности она, по-видимому, была в услужении в какой-то знатной семье. А теперь жила в развалюхе, населенной животными и отапливаемой старым керосиновым обогревателем (с опасно взвивающимся желтым пламенем, по поводу чего Дафна сказала Эмме: «Я пыталась объяснить ей, что пламя должно быть синим и что фитиль нужно время от времени чистить…»). Высказывается невпопад. Своеобразная личность — вот что, пожалуй, следует про нее сказать.

Мысль, что мисс Ликериш могла когда-то быть в услужении в знатной семье, напомнила Эмме, что она ничего не написала про джентри, то есть про людей, которые жили в усадьбе. Строго говоря, ей следовало бы начать с них, но кем или чем были эти джентри в наши дни? Она ни разу не видела ни сэра Майлса, ни членов его семьи и едва разглядела их управляющего мистера Суэйна на прогулке после пасхи. Требуется дополнительное расследование — вот чем завершаются записи, которые зашли в тупик. История поместья уходит в далекое прошлое, в настенные мемориальные доски и памятники в церкви и в мавзолей, который был воздвигнут в память семьи де Тэнкервиллов еще в прошлом веке. Не так трудно разыскать там кое-что интересное…