Некоторое время они шли молча, затем Эмма, не найдя ничего лучшего, помянула о том, какая стоит хорошая погода, в ответ на что мисс Ликериш принялась молоть бессвязную чепуху о лете вообще, о долгих светлых вечерах, о разрушенной сторожке в лесу и о прогулках туда когда-то в прошлом. По-видимому, бутылка вина в сочетании с теплой погодой вызвала в мыслях старухи такие ассоциации, за которыми Эмма была не в состоянии следовать.

Когда они дошли до дверей дома мисс Ликериш, Эмма, заглянув в окно, увидела на кухонном столе кошку, которая ела из тарелки что-то, возможно вовсе ей не предназначавшееся… Попрощавшись со старухой, она вернулась домой в состоянии некоторого смятения.

В «Доме под тисом» мисс Ли и мисс Гранди принялись за уборку после утреннего кофе и распродажи, которые привели их гостиную в полный беспорядок. Они не обменялись ни словом, после того как мисс Ли предложила:

— Давай уберем, а?

Но в молчании мисс Гранди таилась обида: мисс Ли отдала керамическое зеркальце, не спросив ее позволения, хотя когда-то это был подарок им обеим. Еще одна причина чувствовать себя задетой.

Отношение жителей к празднику цветов было, по мнению Эммы, «амбивалентным», как любили говорить в науке. Все знали, что он должен состояться, трудно было не знать, поскольку по всему поселку были развешаны объявления, но в прежние времена ничего подобного не проводилось. Аранжировка цветов стала нынче модным занятием для определенного типа женщин, почти таким же увлечением, как совершенствование собственной внешности для молодой женщины викторианского периода, — и несмотря на то, что искусство аранжировки цветов зародилось, скорей всего, в Японии, теперь оно безусловно превратилось в чисто английское времяпровождение. Правда, встретить скромно стоящий в одиночестве цветок или ветку на восточный манер практически невозможно, ибо предпочтение отдается букетам. Эмме, например, нравилась темно-красная роза или пеон в керамическом сосуде на фоне церковной стены из серого камня, но она не осмеливалась даже заикнуться об этом. В ее собственном саду цвели дельфиниумы и люпины, а по стене дома вились светлые розы. Только она собралась отрезать несколько штук, как увидела, что к дому приближается Том в сопровождении Адама Принса.

— Как чудесно вы смотритесь на фоне этих роз, — сказал Адам.

Не успела Эмма придумать, как бы полюбезнее откликнуться на этот комплимент, как Том вдруг разразился поэтическими строчками:

Воцарилось краткое молчание, вызванное удивлением и смущением, пока Эмма, рассмеявшись, не нарушила его. Эти мужчины не могли не видеть, что ее нельзя назвать не только красивой, но и миловидной.

— Ли Хант, — назвал Том поэта, спеша прикрыть свою неудачу. — Не самое хорошее стихотворение.

Вряд ли ему стоило это говорить: две строки не нуждались в подобном критическом замечании.

— Я хотела отнести несколько роз в церковь, — сказала Эмма. — Миссис Геллибранд ведь, наверное, нужны цветы и из чужих садов?

— Обожаю смотреть, как дамы расставляют цветы, — заметил Адам. — Эта сторона бывшей моей профессии была мне особенно по душе.

Несколько странное отношение к обязанностям приходского священника, подумал Том, но ничего не сказал. В конце концов, его любимым занятием было рыться в приходских книгах, а чем это лучше, нежели наблюдать за тем, как женщины расставляют цветы?

— У вас в церкви когда-нибудь проводились праздники цветов? — спросил он у Адама.

— Пожалуй. Только летом я очень часто уезжал.

На лице Тома отразилось удивление.

— Да, я обычно старался избегать летних церковных праздников, не выношу этих увеселений, — твердо заявил Адам.

— Но как вам удавалось их «избегать», как вы изволили выразиться?

— Я брал отпуск и уезжал из Англии, чаще всего в Италию, — засмеялся Адам. — И вам советую поступать так же.

Том был в таком недоумении, что не нашел, как ответить. «Взять отпуск и уехать в Италию» во время праздника цветов! Если бы он посмел!

Все втроем они дошли до церкви, где командовала миссис Геллибранд.

— А, мисс Хислоп! — поздоровалась она с Эммой, не утруждая себя припоминанием ее фамилии. — Спасибо за цветы. Так много дельфиниумов, что просто не знаешь…

«…Что с ними делать», — закончила про себя ее фразу Эмма. Она заглянула за спину Кристабел Геллибранд и увидела группу перебиравших цветы и ветки женщин, которых не сразу узнала. Потом она разглядела среди них мисс Ли, мисс Гранди, тещу доктора Шрабсоула и даже миссис Дайер, в обязанности которой входило наливать воду в вазы из крана в саду. «Интересно, разрешат ли мне расставлять цветы?» — подумала Эмма. Здесь тоже можно почерпнуть кое-какие сведения для статьи о сельской жизни. И нет ли здесь какой-либо связи со способностью к воспроизведению потомства? Но, бросив еще один взгляд на группу собравшихся дам, она засомневалась в своем предположении. Ошибочно думать, что любая человеческая деятельность имеет отношение к сексу, что бы ни утверждал Фрейд.

Увидев, как одна из докторских кошек скребет землю в кустах, Дафна вспомнила еще одну сценку из пребывания в Греции — раннее утро в Дельфах, когда, глядя вниз на Итею, она увидела далеко внизу в поле маленькую кошечку, скребущую землю, как это делают кошки всегда и везде.

— Моя жена уже в церкви, — сказал доктор Геллибранд, появившись в дверях с черно-белым котом на плече. — А как вы себя чувствуете последнее время? — спросил он у Дафны таким тоном, словно они были в больнице и справиться о ее здоровье входило в его обязанности.

— Спасибо, неплохо, — смутилась Дафна, чувствуя себя дезертиром.

— Мартин к вам внимателен?

— Доктор Шрабсоул? О да, спасибо.

— Не утратили желания еще раз поехать в Грецию? — весело и в то же время насмешливо спросил доктор Геллибранд.

Дафна молча улыбнулась. Неужто ре заветная мечта перестала быть секретом и стала достоянием всего поселка?

— Пожалуй, мне тоже пора в церковь, — сказала она.

— Всего вам хорошего, дорогая, — сказал на прощанье доктор Геллибранд. — Мы все временами подвержены меланхолии, но беспокоиться по этому поводу не стоит. Купите себе новую шляпу — вот мой вам совет, — хохотнул он и нагнулся, помогая коту спрыгнуть на землю.

Он и вправду считал, что они в больнице, сообразила Дафна. Как хорошо, что она перешла к Мартину Шрабсоулу, особенно теперь, когда дело идет к старости. Мартин — специалист по гериатрии, — противное слово, но никуда от него не денешься. Он займется ею, хотя она, Дафна, быть может, и не так скоро предоставит ему эту возможность, потому что постарается уехать. Ее приятельница Хетер Бленкинсоп наверняка явится полюбоваться праздником цветов, заодно они и обсудят окончательно план своей поездки. Пока она не знает, что они предпримут. Во всяком случае, хижина на берегу Миконоса, куда несколько лет назад устремились толпы, их с Хетер не устроит. Может, отправиться на один из более отдаленных островов, еще не совсем приобщенных к цивилизации?..

До чего же большая у нас церковь, подумала она, когда перед ее глазами появилось здание. Викторианцы с их разросшимися приходами окружили скромные старые церкви до нелепости громоздкими пристройками, которые ее брат Том презирал. В греческих селениях стояли крохотные, словно сложенные из детских кубиков, побеленные известкой церквушки…

— Мне что, убрать мое обычное окно? — спросила она у миссис Геллибранд.

— Ваше обычное окно… — В руках у миссис Геллибранд была охапка лилий, а говорила она так рассеянно, будто не могла вспомнить, кто такая Дафна. Подобное обращение обижало. И пока Дафна стояла в ожидании, что ей велят делать, глаза ее наполнились слезами.