Иоанн ненавидяще смотрит ей в спину. Разве женщина несёт добро базилевсу? Он, паракимомен, никогда не знал женщин и презирает их.

Каждый раз, когда Иоанн следует за Зоей, она чувствует его взгляд. Но для неё паракимомен раб и червь, недостойный внимания.

Они проходят анфиладу дворцовых залов, минуют опочивальню Константина, и когда Зоя скрывается в своих покоях, Иоанн поворачивает назад. Завтра, если базилевс соизволит, он расскажет ему об этом. Но паракимомен скроет от императора истинную мысль, он заговорит о Зое, и лицо его будет излучать радость.

…Искусство плести интриги препозит Михаил познал за многие годы дворцовой жизни. Высокий худой евнух с дряблым лицом и голым черепом тенью возникал там, где его всего меньше ждали, слышал то, что хотели от него скрыть. Душа Михаила полна коварства. Его остерегались. Один паракимомен не опасался препозита. Разве есть кто ближе к базилевсу, чем паракимомен? Препозит Михаил знает это и за паутиной льстивых речей скрывает свою ненависть к Иоанну. В душе Михаила тлится надежда занять место паракимомена…

Развернув свиток пергамента, препозит Михаил читал послание катапана Клавдия. Херсонесский катапан уведомлял, что воротился он из Таматархи, где беседу имел с архонтом Мстиславом и его боярами. А из того письма он, катапан, не мог заключить, собирается или нет архонт Мстислав расширять дале свои владения и в какие земли готовит вести дружину…

Может быть, препозит Михаил так и не придал бы особого значения посланию херсонесского катапана, если б не последние строки. В них Клавдий писал, что в Таматархе к византийским гостям нет почёта, а архонт Мстислав ко всему на его, Клавдия, вопрос ответил дерзостно, заявив, что-де пусть император даст гарантии русским гостям, тогда и он сделает послабление гостям византийским.

Обхватив голову, препозит Михаил долго сидел задумавшись. Сладкое чувство мести уже охватило его, но внутренний голос противодействия всё ещё шептал: «Опомнись, Михаил, не приведи Господи, базилевс распознает».

Хлопнув в ладоши, препозит свернул свиток пергамента, достал чёрного дерева шкатулку, осторожно открыл. На чёрном бархате лежал кристалл с рисовое зерно.

Бесшумно появился раб-фракиец, изогнулся в поклоне.

Михаил закрыл шкатулку, спросил голосом бесстрастным:

- Сумеешь ли ты тайно проникнуть в покои паракимомена?

Фракиец изогнулся, и на препозита уставились бесцветные немигающие глаза. Михаил ждал ответа. Он доверял этому рабу самые сокровенные мысли.

- Да, - произнёс фракиец.

- Выслушай меня со вниманием, - Препозит взял со стола пергамент и шкатулку, протянул рабу. - Чтоб не проведал никто, войди в покои паракимомена и сокрой там сие…

По утрам Зою ждал бассейн, отделанный розовым мрамором, наполненный тёплой водой, настоянной на хвое. Она долго мылась, а молоденькие рабыни держали одежду тонкого шелка, гребни и благовонные масла.

Из бассейна тело Зои попадало в руки слепых массажистов: Понежившись на ложе, она отдала себя в руки рабынь. Её причёсывали и натирали розовыми благовонными маслами, одевали, завязывали тесёмки сандалий.

Нарушая привычный уклад, рабыня доложила:

- Препозит Михаил ждёт тебя, несравненная.

Брови Зои приподнялись в недоумении. Что привело к ней препозита? Она заторопила рабынь, вышла в зал. Увидев её, препозит повалился на колени, красная хламида[122] растопырилась колоколом.

- О несравненная, я прах у ног твоих. - Он приложил к груди руки, заглянул в глаза Зои. Они смотрели на препозита с любопытством и насмешкой. Но теперь уже ничто не могло остановить Михаила. - О коварстве паракимомена Иоанна поведаю тебе, - снова заговорил он. Лицо Зои потемнело, глаза сузились. - Иоанн от базилевса утаил письмо катапана Клавдия. И ещё грех великий замыслил паракимомен, - Михаил отшатнулся, затряс головой. - Нет, нет, язык мой не смеет выговорить, что замыслил Иоанн.

- Ты скажешь, что затаил паракимомен, - зло прошептала Зоя и наклонилась к стоявшему на коленях препозиту. - А может, длинные языки нашептали в твои большие уши лишнее?

- Несравненная, паракимомен ищет твоей смерти, - выкрикнул Михаил, и его лоб покрылся испариной. - Яд для того держит.

- Истинные ли твои слова? - Зоя выпрямилась, - Повторишь ли ты их базилевсу?

- Да, несравненная, язык мой не извергает ложь. Если нет в моих словах истины, пусть я приму смерть.

- Тогда поднимись, препозит, и следуй за мной.

Поцеловав край её одежды, Михаил встал с колен, направился за Зоей. Открытой галереей они прошли в библиотеку. Василий был один. Он листал толстую книгу в кожаном, отделанном драгоценными камнями переплёте, а рядом на высоком столике из красного дерева лежал лист пергамента и стояла чернильница с лебединым пером. Базилевс работал. В такую минуту никто не смел нарушать его мысли. Препозит распростёрся ниц, вздрогнул от голоса базилевса:

- Что привело тебя, Михаил, сюда в этот час.

Страх сковал препозита, слова комом застряли в горле, но тут услышал он спасительный голос Зои:

- Единственный, пусть твой гнев обратится на паракимомена Иоанна, по чьей вине мы нарушили твои священный распорядок.

- В чём виноват Иоанн? - базилевс нахмурился, носком ноги пнул препозита. - Открой свои уста, Михаил, и поведай мне!

- О божественный, - препозит поднял голову. - Н пыль, которую ты отряхиваешь со своих ног! Недостойный раб твой паракимомен Иоанн утаил от тебя папирус катапана Клавдия. Херсонесский катапан уведомлял тебя о тмутороканском архонте Мстиславе.

- Откуда стало известно тебе, Михаил, о письме Клавдия? - недоверчиво спросил Василий.

- Посланец катапана привёз тот папирус мне. Я же вручил его паракимомену…

- Единственный, - снова заговорила Зоя, Иоан Славин. Не кажется ли тебе, что, скрыв письмо Клавдия, паракимомен служит тем архонту русов?

Василий задумался. Зоя повернулась к всё ещё стоявшему на коленях Михаилу:

- Скажи, препозит, что ещё известно тебе.

- О божественный, злобная ненависть к несравненной помутила разум Иоанна.

Базилевс шагнул к двери, крикнул:

Бряцая оружием, вбежали солдаты императорской гвардии, телохранители базилевса застыли у порога, Василий бросил коротко:

- Ступайте к паракимомену Иоанну, именем императора в темницу его!

Солдаты поспешили исполнить приказание повелителя. На губах Зои мелькнула и скрылась злорадная улыбка.

Базилевс обернулся к препозиту:

- Что писал катапан Клавдий об архонте Мстиславе.

- Катапан остерегается архонта русов, божественный. Разгромив каганат, Мстислав может осадить Херсонес.

Василий поднял руку, дав знак препозиту умолкнуть:

- Иди, Михаил, я позову тебя, когда в том будет нужда.

В темнице мрак и сырость. На замшелых стенах слезится вода. За железной дверью гулко отдаются шаги караульных. В этом каменном мешке паракимомен Иоанн потерял счёт времени. Как узнаешь, день ли, ночь ли на дворе? Паракимомен лежит на подстилке из сена, и мысли его мечутся затравленным зверем. Именем базилевса заточили Иоанна в темницу. Жизнь и смерть, благость и страдания - на всё воля базилевса! Это известно паракимомену, и он смирился со своей судьбой. Но Иоанн не ведает за собой вины. Так чьих же козней не остерёгся он и какую смерть примет: забьют ли насмерть палками или вольют в горло расплавленный металл, а может, ослепят и направят на глухой остров или оставят навечно в темнице?

Лязгнул засов, и со скрежетом отворилась дверь.

От яркого дневного света Иоанн зажмурился. Кто-то остановился возле него. По шелесту шёлковых одежд, запаху благовонных масел паракимомен узнал её. Она долго молчала, любуясь унижением того, кто ещё недавно был в милости базилевса и носил высшую придворную должность. Теперь он лежит, дряхлый старец, и никто не спасёт его.

- Паракимомен Иоанн, - позвала она его.