Сейчас Китай стремительно возвышается, и мы начинаем понимать смысл пророческих высказываний писателя: «Бойтесь трудолюбия китайцев!»; «Мир ничего не знает о Китае!» и др.

История создания книги «МЫ на Западе и на Востоке» связана с появлением в русской эмигрантской среде не нужной России и даже опасной для неё концепции, так называемого, «евразийства». Основоположник её - белоэмигрант Николай Сергеевич Трубецкой, изложивший свою «идею» в книгах: «Европа и человечество» (София. Роле.-Балт. Кн. Изд-во, 1921); «Вавилонская башня и смешение языков» («Евразийский временник» №3, Берлин. Евразийское кн. Изд-во, 1923); И.Р. (псевдоним Н.С. Трубецкого) «Наследие Чингисхана. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока» (Берлин, Евразийское кн. Изд-во, 1925).

Недальновидная российская интеллигенция, та самая, славшая поздравительные телеграммы японскому императору по случаю разгрома русского флота при Цусиме и изрядно потрёпанная революцией, и в эмиграции продолжала вредить России. Потому что евразийство, в общем-то, - бредовый аналог коммунистического Интернационала.

«Единение всего мира, - писали евразийцы в своей Декларации, - не в стандартизации, являющейся скрытой целью буржуазной западной культуры… а в действительном союзе разнородных и даже вовсе отличных друг от друга культур, на основе единства экономических интересов и общей воли к служению ближнему. Не в насильственной нивелировке под одну меру, а в творческом соборе трудящихся всех рас и национальностей они видят то истинное братство людей, к которому человечество призвано великими заветами своей истории»[179].

Намерения вроде бы благие, но привели они - в ад: «Ещё вчера идеологи этой концепции строили свои спекулятивные доводы о единении экономик оседлых и кочевых народов, однако они быстро сменили тональность увещеваний, как только кочевые народы, поддавшись неистребимым инстинктам, присвоили себе всё, созданное на их территории трудом и талантом народов оседлых. Едва цивилизованные народы евразийского пространства оказались в политическом и экономическом затруднении, лишённые национальной идеологии и приоритетов, тотчас ментальность степного дикаря, привыкшего жечь, насиловать и грабить, выплеснулась наружу.

Открытый грабёж этот был санкционирован и направлен именно евразийской концепцией. Именно евразийцы оправдывали крах царской России, как позже благотворили распад СССР. Как будто связанная в руках фокусника из разноцветных верёвок эта концепция по желанию наёмного обманщика может незаметно развязываться, собираясь в любые сочетания»[180].

Тем не менее, поклонников евразийства полным-полно в современной России. Их кумир - небезызвестный Л.Н. Гумилёв, в своё время почему-то просмотревший, что едва вылупившаяся идеология тут же была принята на вооружение врагами России - японскими милитаристами, который в 1926 г. на Южно-Маньчжурской железной дороге принялись, не жалея средств, переводить и издавать книги евразийцев. На это первым обратил внимание Bс. H. Иванов:

«…позвольте довести до сведения вас, евразийцев, что Особым отделом Южно-Маньч. ж. дороги (Управление в Дайрене) ассигнованы значительные суммы на переводы выборок из евразийских изданий и на издание их для известного круга лиц, в ограниченном количестве. Соответственно сему должен сказать, что интерес к этому движению на Д. Востоке чрезвычайно высок: моя книга имеет спрос среди забайкальцев (этих гибридов), среди бурят, монголов и т.д., связанных русской культурой. Интересуются и татары, судя по тем сведениям, которые я имел от атамана Семёнова, тоже приверженного этой системе мыслей»[181].

На базе интеллектуального недоразумения Н.С. Трубецкого, П.Н. Савицкого и подобных им в начале XX века стали выдвигать идеи приобретения суверенитета «продвинутые» российские буряты, монголы и прочие «забайкальцы», которые в числе первых из своих народностей научились читать и писать в российских же университетах.

Например, в Белграде в 1929 г. опубликовал свою книгу «Чингисхан, как полководец и его наследие. Культурно-исторический очерк Монгольской империи XII-XIV вв.» калмык, врач по специальности Эренжен Хара-Даван, в эмиграции жил в Праге и Белграде. Японцы эту книгу перевели на свой язык и выпустили в 1936 г. под названием «Жизнь Чингис-хана». В 1991 г. книга вышла вторым изданием в российской Калмыкии, чтобы все джунгаро-калмыки знали о «влиянии монгольского ига на государственность России».

«Э. Хара Даван, представитель туранского народа (под туранцами здесь подразумеваются тюрки и монголы) и кочевого мира, сильно увлёкся евразийским взглядом на русскую историю и взялся писать историю Монгольской империи. В предисловии книги Э. Хара Даван пишет:

«Несмотря на то, что в русской истории есть особый период - монгольский - ему не придавалось особого значения, “казёнными” историками этот период относится к числу “пустых” периодов русской истории, несмотря на тот исторический факт, что из этого периода вышла Московская Русь, как из материнского лона. Не существует также специального исторического труда на эту тему. Только за самые последние годы учёные евразийского мировоззрения, изучая проблему русского самопознания, стали внимательно разбираться в разных восточных влияниях на русскую историю, культуру и быт, и им отчасти удалось разбить предубеждения и предрассудки европеизма, с которым трактовался этот вопрос до них, и тем самым заинтересовать широкий круг русской интеллигенции, чего не удавалось сделать нашим ориенталистам… Желая удовлетворить появившийся интерес к “исходу к Востоку” (так был озаглавлен первый сборник статей евразийцев, София, 1921. - Авт.), я приступил к этой работе в ознаменование 700-летия Чингис-хана (1227-1927).

…Если сравнивать “иго монгольское” с “игом европейским” - как можно назвать двухсотлетний императорский период русской истории - период духовного засилья Европы, разрушения и гонения силою власти всего национального, то итоги этих двух периодов, этих двух школ обнаруживаются наглядно: экзамен на аттестат политической зрелости татарской школы Россия выдержала блестяще, между тем. как на экзамене европейской школы на ту же политическую зрелость, после периода учения одинаковой продолжительности, императорская Россия жестоко провалилась в 1917 году»[182].

Как видите, вчерашний кочевник, подобно степному суслику живший, едва став грамотным, смеет с позиции Бога-Вседержателя говорить про Россию-Мать, спасшую его предков, разрешив поселиться в низовьях Волги в 1758 г., от полного истребления китайцами (а точнее - казаками Пегой Орды или манжурами, правившими тогда Китаем), которых джунгаро-калмыки довели до озверения своими опустошительными набегами на Поднебесную.

Таким образом рахитичный и больной, но набиравший влияние джин евразийства был выпущен из бутылки.

Всеволод Никанорович, понимая его, как угрозу России, во-первых, в евразийскую «партию» не вступил (Особый отдел Южно-Маньч. ж. дороги его книги не переводил и не издавал), во-вторых, будучи человеком основательным, он решил, видимо, лично перепроверить сведения, изложенные в, казалось бы, фундаментально сколоченных главах российской истории, рассказывающих о татаро-монгольском периоде жизни на Руси. Ведь концепция евразийства в принципе стала возможна, благодаря этому злополучному «периоду».

Оказавшись в нужное время в нужном месте, Bс.H. Иванов засел за работу в те библиотеки, в которые историки России никогда не заглядывали: в Основательную библиотеку Китайской Морской Таможни, в библиотеку Британского Королевского Азиатского Общества и другие библиотеки Китая. Что же он вынес из их стен?