— Ребята! — появившаяся в дверях Женечка улыбалась той самой улыбкой, которой улыбаются все очаровательные женщины, собирающиеся сообщить вам о своих крупных финансовых тратах из вашего кармана, или же иных, на их взгляд, прекрасных событиях. — Мне тут пришла в голову забавная идея. А не съездить ли мне в Москву вместе с вами. У меня там тоже кое-какие дела остались. Вы не возражаете?

Возражений не последовало.

— Черт, возьми, — Артист! Ну, конечно же, Артист! — полковник Данич сложил руки в замок и обхватил голову. — Вот так история! — Может, ты объяснишь, что все это значит? — не спуская недоуменного взгляда с боевого товарища, спросил Крутый.

— У-у, много чего значит. Артист — фигура колоритная.

Следователь смерил взглядом сидевшего перед ним художника:

— Товарищ прапорщик, вы свободны. Можете идти. Если еще что-то понадобится, вас вызовут.

ГСМщик перевел глаза на полковника.

— Ступай, Федя, — пробасил тот, — видишь, нам тут с господином подполковником пошушукаться надо. Чаепитие отложим до следующего раза.

— Давай, выкладывай, что тебе известно?

— Выкладывай! — криво усмехнулся Данич. — Это легче сказать, чем сделать. Он на то и Артист, чтобы по части выкладывания у нас имелись только пустые карманы. Имя его не известно. Вроде бы, бывший офицер. Опять же, по слухам, то ли десант, то ли спецназ — неизвестно. Одно можно сказать точно, во всех своих операциях этот парень действует исключительно грамотно. А с другой стороны, попытки установить личность Артиста по архивам военных училищ не привели ни к чему. Так что, остается только гадать, откуда он, такой, выискался. Участвовал едва ли не во всех локальных конфликтах на территории бывшего Советского Союза, причем в его действиях четко замечено несколько закономерностей. Первое — он никогда не действует с кондачка и всегда тщательно готовит свои операции; второе — он по сей день не провалил еще не одной операции; третье — он и его люди, что называется, появляются ниоткуда и исчезают в никуда. Установить местожительство хотя бы одного бойца из его отряда не удалось пока никому.

— Отряд велик? — делая пометку в своем блокноте, поинтересовался Крутый.

— По ориентировочным прикидкам, — обречено развел руками Данич, — человек сорок. Но все спецы, — не надо баловаться! Причем, заметь, народ у него постоянный, а поскольку работает он почти без потерь, слышать о новичках в его бригаде мне не приходилось. При всем этом есть еще одна особенность: до сегодняшнего дня не было ни одного случая, чтобы Артист воевал с Российской армией.

— Совсем?

— Несколько раз стычки были, но каждый раз, как только возникала возможность прервать огневой контакт, Артист уходил похлеще, чем та лиса.

— Так что же тогда получается? — медленно проговорил следователь, откидываясь на стуле и задумчиво постукивая авторучкой по блокноту. — Если принять за основу версию, что с аэродрома приехал не Дунаев, а этот самый Артист, тогда выходит, что группа Дунаева была уничтожена, где-то по дороге. Следовательно, что-то толкнуло твоего Артиста изменить своим принципам.

— Ну-у, Коля, здесь простор для домыслов. С одной стороны, три боеголовки, — куш, из-за которого многие решатся поступиться принципами, а с другой, — Артист никакие принципы не нарушал. То, о чем я говорил, верно для Армии, а группа Дунаева, как, впрочем, и ваш покорный слуга, не Армия, а ФСБ. Или по старому, по привычному, КГБ. Разницу ощущаешь?

— Понятное дело.

— Вот так-то! А с конторой, как мне почему-то кажется, у Артиста свои счеты.

— Например? — заинтересовано уставился на полковника Крутый.

— Ну, например, он сам когда-то в ней работал.

— Это предположение, или…

— Предположение, — хмыкнул Данич. — Но, изучая его дело, я не нашел ни одного факта, который можно использовать против этой версии. Да что я тебе говорю! Доберемся до аэродрома, затребуем из Москвы дело, сам увидишь. Все рано нам сейчас туда катить надо.

— Разрешите, товарищ полковник! — донеслось из-за двери.

— Ну, что там еще!

— Ваш чай, — на пороге показался дежурный с жестяным столовским подносом, на котором красовались три убогие фаянсовые чашки с отбитыми ручками.

— Вот спасибо, дружище! Ставь на стол. Да, одну можешь забрать себе. — И двигай в гараж, скажи, чтобы запрягали наш джип. Мы тут с товарищем подполковником выдвигаемся на аэродром.

— Так ведь, буран, — неуверенно начал дежурный.

— Буран, к твоему сведению, это космический корабль, и в Дагестане ему делать нечего. Так что, вперед, исполняй приказание.

Аэродром, куда направлялись высокие московские гости, был построен недалеко от столицы Дагестана лет двадцать тому назад и первоначально задумывался как военно-транспортный. Однако, после того, как он перешел в собственность республики Дагестан, военным на нем остался лишь обслуживающий персонал. Сейчас же, зимой, в пору низкой облачности и сильных ветров, аэродром пустовал. Лишь в редкие ясные дни сюда тяжело садились брюхатые транспортники, доставляя из метрополии продовольствие и медикаменты.

— Как вы тут живете? — ворвался в кабинет начальника аэродрома раскрасневшийся с мороза полковник Данич. — Вьюга на улице — смерть! По трассе шли, я думал, нас унесет вместе с машиной.

— Буран, — пожал плечами усталый мужчина в форме майора авиации.

— Да что вы ко мне прицепились, с этим бураном! — возмутился Данич. — Ладно, Ринат, не сердись. Знакомься— подполковник Крутый из главвоенпрокуратуры. — Он указал на входящего за ним следователя, похожего в эту минуту на обряженную в военную форму сосульку. — А это — хозяин здешних мест майор Ринат Чермоев.

Хозяин здешних мест пожал руки вновь прибывшим и, оценив опытным взглядом степень их замороженности, полез в шкаф за спиртом.

— Постой, Ринат, — поытался остановить его Данич, когда тот, достав наполненный прозрачной жидкостью графин, из тех, что было принято ставить на стол во время отчетных партсобраний, начал наливать спасительный напиток в граненые стаканы. — Мы к тебе по делу пришли.

— Вах! — делано удивляется майор. — А я то думал, вы приехали сюда узнать о здоровье моего троюродного брата Риваза, умершего в прошлом году.

— Хм, — усмехнулся Данич. — И как его здоровье?

— Во-первых, у меня нет и никогда не было троюродного брата Риваза, — задумчиво произнес Чермоев. — Поэтому я предлагаю выпить, чтобы все мы были живы и здоровы.

— Непременно, — кивнул полковник, беря стакан и накрывая его рукой. — Но прежде — давай, ты чуток повременишь с горским гостеприимством, и ответишь на маленький вопрос.

— Э, Виктор, какой еще вопрос, когда тост уже прозвучал! — укоризненно покачал головой начальник аэродрома.

— Маленький вопрос, малюсенький. Вот Николай Емельянович спросить хочет. Сам подумай, сколько километров по такой дороге проехал, только чтоб тебе вопрос задать.

Чермоев уважительно посмотрел на следователя:

— Ладно, дорогой Николай Емельянович, задавай свой вопрос-шматрос.

— Уважаемый Ринат…

— Максудович, — подсказал Данич.

— Уважаемый Ринат Максудович, — повторил Крутый, — посмотрите, пожалуйста, внимательно вот сюда, — он достал из подмороженного кейса фотографию Дунаева и портрет Артиста, нарисованный прапорщиком Голушко. — Перед вами два разных человека. Посмотрите внимательно. Кто из них больше похож на офицера, возглавлявшего группу, которая сопровождала груз из Чкаловска.

— Я сам вижу, что два разных человека, — удивился хозяин, внимательно всматриваясь в предложенные ему изображения. — Зачем говоришь, да? Вот этот, — он взял фотографию Дунаева и поднес ее к глазам, словно проверяя, не обманывает ли его зрение. — Точно, вот этот.

— Вы в этом уверены? — переспросил Крутый.

— Послушай, почему мне не доверяешь? Ты мой гость, ко мне пришел, как уважаемый человек к уважаемому человеку, я тебе говорю — вот этот, ты мне не веришь. У меня что, по-твоему, глаз нету?