Я встретился с Гриффином на узкой дорожке, пролегающей через деревянные мостики в той части парка, которая называется «Прогулка». Он сидел на лавке около пруда, где мы и условились встретиться. На нем была белая рубаха с короткими рукавами, галстук расслаблен. Рядом с ним на скамейке лежал пиджак, в руке он держал пластиковый стаканчик с кофе. Он протянул мне второй.

— Дерьмово выглядишь, — сказал он.

— Я пришел, как мы и договаривались.

— У тебя есть другая одежда? Что-нибудь кроме этой футболки?

— В рюкзаке. Ты хочешь мне что-то сказать?

— Многое, — сказал он, ожидая, пока мимо пройдет пара туристов в бермудах, говорившая по-итальянски. — Этот телефон зарегистрирован на багамский холдинг, принадлежащий компании, которая находится на Каймановых островах…

— Имя владельца?

Гриффин кивнул:

— Ладно. Тебе говорит что-нибудь имя Райан Хандал? — спросил он.

— Ничего. А кто это? Где он?

— Ты можешь посмотреть на него в «Нью-Йорк таймс». Там есть о нем интересная статейка.

— Там указан его адрес?

— Да, указан.

— Где он сейчас?

— А где все они? Умерли. Превратились в прах. Не осталось ничего, кроме драгоценных украшений и зубов.

— Что ты мелешь?

— Я хочу сказать, что Райан Хандал был в числе трех тысяч.

— Один из трех тысяч, погибших в Торговом центре?

Гриффин кивнул.

Я откинулся на спинку скамейки и стал смотреть на старика с собакой. Он бросал в пруд палку, а его черный лабрадор прыгал туда за ней и приносил ее хозяину.

— И ради этого я потратил целые сутки, чтобы добраться сюда? Это и есть конец истории?

— Только начало, — возразил Гриффин. — Только начало. Есть и еще кое-что, но я точно не знаю, что бы это могло значить. И ты вряд ли найдешь этому объяснение.

Гриффин отхлебнул кофе и посмотрел, как лабрадор отряхивается от воды. Гриффин вытащил из кармана распечатанную на принтере страницу «Таймс» с их официального сайта. Фотографии не было, только заголовок: «Всегда готов прийти на помощь».

«Одни люди обретают известность благодаря своим словам, а другие — благодаря делам, — сказала Виктория Бернштейн, шесть месяцев работавшая ассистентом Райана Хандала в „Нова венчурс“. — Мистер Хандал был человеком дела. Он любил свою работу, но еще больше он любил помогать людям».

Хандал, 53 года, родился в Эль-Сальвадоре, в 1989 году иммигрировал в Соединенные Штаты. «Он говорил мне, что потерял семью и почти все, что имел, во время гражданской войны в своей стране», — сказала мисс Бернштейн. Как и многие иммигранты, он видел в Соединенных Штатах страну, где можно построить новую жизнь, и благодаря упорной работе и разумным вложениям ему удалось это сделать. В начале 90-х Хандал стал одним из самых известных и успешных в Нью-Йорке инвесторов в развитие медицинских технологий.

Одним из первых он смог предугадать спрос на аппараты магниторезонансной томографии и другое капиталоемкое диагностическое оборудование. В 1990 году Хандал основал лизинговую компанию «Скай-тек» и два года спустя представил ее широкой общественности. В конце десятилетия благодаря своей офшорной компании «Нова энтерпрайзес» он стал одним из крупнейших инвесторов в области здравоохранения и развития биотехники. По словам мисс Бернштейн, он также регулярно выделял щедрые пожертвования благотворительным медицинским организациям. «Он жертвовал деньги на изучение рассеянного склероза и заболеваний костной системы. Он всегда был готов прийти на помощь и выписать чек, — рассказывает мисс Бернштейн. — Но он не стремился к тому, чтобы о нем говорили. „Я делаю добро, чтобы помочь нуждающимся людям, — говорил он, — а вовсе не для того, чтобы потешить свое самолюбие“».

Мисс Бернштейн вспоминает, что утром 11 сентября мистер Хандал вернулся из деловой поездки в Лас-Вегас. «Он позвонил мне в понедельник и сказал, что возвращается в город и что приедет в офис рано. — Мисс Бернштейн сказала, что с утра у нее назначен прием у дантиста и она будет только днем. — Он сказал, чтобы я не переживала и взяла выходной. Ему нужно было сделать лишь несколько звонков. Я ушла от дантиста в девять тридцать. К тому времени уже было известно о случившемся, но я не смогла добраться до Торгового центра. Я пыталась звонить, но никто не отвечал. Когда я вернулась домой, то у меня на автоответчике было сообщение».

Как и большинство сообщений, оставленных тем утром, оно было коротким и грустным. «Все кончено, — сказал мистер Хандал. — Я думаю, что все кончено. Господи, спаси нас и благослови Америку!»

Я передал листок Гриффину.

— Телефон снайпера принадлежал этому деятелю?

— Его компании. Да.

— А номер, который я тебе дал?

Гриффин улыбнулся.

— Это сотовый телефон Виктории Бернштейн.

— Что она сказала?

— Немного. Ей было уже за шестьдесят. В конце сентября она уволилась и уехала в Мэн. В прошлом месяце она поскользнулась на пляже, ударилась головой и захлебнулась.

— Ты шутишь!

— Нет. — Гриффин вылил недопитый кофе на землю и положил пустой стаканчик в пакет. — Я не шучу.

— Но ведь мы подобрались близко, не так ли?

Гриффин очень медленно кивнул, словно боялся показаться чрезмерно самоуверенным.

— Ты еще не слышал самое важное, — сказал он. — Когда читаешь некролог, складывается впечатление, что Хандал поставил все средства на развитие индустрии и выиграл. На самом деле это был лишь один из способов, которым он добывал деньги. Довольно значительную сумму он заработал на продаже акций.

— Это означает…

— По существу, это значит, что он ставил на падение курса акций. И если это происходило, то разницу между процентными отчислениями, которые он мог платить за акции, и стоимостью, за которую он их на самом деле продавал, он клал себе в карман. Банк удерживал акции, которые он использовал в качестве обеспечения, и сохранял его деньги. Он проделывал это последние десять лет и сколотил приличное состояние на паре страховых и здравоохранительных фондов. Говорят, около пятидесяти миллионов долларов.

— Приличные бабки.

— Но это ничто в сравнении с тем, что он мог бы заработать, если бы остался в живых. Чуть меньше года назад он начал активно продавать акции страховых компаний и акции тех сфер бизнеса, с которыми он никогда раньше не соприкасался. Например, авиаперевозки. И все эти акции упали после одиннадцатого сентября. Причем упали — это мягко сказано. Если бы он снял эти деньги в конце сентября или в начале октября, то сгреб бы триста пятьдесят миллионов долларов.

— Но он погиб.

— Да, он погиб.

— И что ты хочешь сказать?

— Некоторые из этих махинаций привлекли внимание после одиннадцатого сентября. Помнишь, об этом еще писали?

— Я видел пару заголовков. Но тогда я был занят другим.

— Да. Тогда даже призывали начать расследование, потому что кое-кто сколотил огромное состояние на трагедии, и эти люди могли заранее знать о предстоящих событиях. Потом выяснилось, что самым крупным дельцом был покойный Хандал, тот самый Хандал, который погиб в офисе на девяносто третьем этаже в северной башне, и на этом они закрыли расследование.

— Но не ты.

— Нет. Компании, принадлежавшие Хандалу, забрали почти все деньги. Созданный им благотворительный фонд «Ла Мерсед» получил около трехсот миллионов долларов. Если присмотреться к «Ла Мерсед» повнимательнее, то напрашивается вывод, что это довольно странная контора. Им руководит всего один человек — душеприказчик Хандала, юрист по имени Хосе Ориенте.

— Итак, Хандал мертв. Что будем делать?

— Займемся Ориенте. Он приехал в США из Панамы примерно в то же время, что и Хандал, и ему также сопутствовал успех. Ориенте редко появлялся на публике, но был хорошо известен в деловых кругах. Отец президента приглашал его в Кеннебанкпорт.

— Наверное, я не рассчитал своих сил и слишком устал, Гриффин. Как это связано с «Аль-Каидой»? И с джихадом? Я не понимаю.