Это происшествие, которое получило широкую огласку, отпугнуло в высшей степени неприятным для маркиза образом нескольких покупателей; и так как среди его собственной домашней челяди странно и непостижимо распространился слух, будто в комнате в полуночный час кто-то бродит, он, дабы решительным действием положить этому конец, решил сам в ближайшую ночь исследовать это дело. Поэтому он приказал поставить свою кровать в названной комнате и, не засыпая, дождался полуночи. Но как потрясен был он, когда на самом деле с боем полуночи он услыхал непонятный шорох; казалось, словно человек поднялся с соломы, которая зашуршала под ним, наискось прошел через комнату и среди стенаний и предсмертного хрипения опустился за печкой. Маркиза на другое утро, когда он явился, спросила его, как прошло обследование; и так как он бросил вокруг себя испуганный и нерешительный взгляд и, заперев дверь, стал уверять, что разговоры о привидении отвечают действительности, она испугалась, как еще ни разу в жизни не пугалась, и попросила его, раньше чем он предаст оглашению это дело, подвергнуть его еще раз хладнокровной проверке. Однако они действительно совместно с верным слугою, которого взяли с собой, услыхали в следующую ночь тот же непонятный жуткий шум; и только настойчивое желание отделаться во что бы то ни стало от замка побудило их подавить в себе в присутствии слуги ужас, который их охватил, и приписать происшествие какой-нибудь безразличной и случайной причине, которая, несомненно, может быть обнаружена. На третий день вечером, когда оба, для того чтобы добраться до основной причины этого дела, с бьющимся сердцем снова поднялись по лестнице в комнату для гостей, случайно перед дверью ее оказалась дворовая собака, которую спустили с цепи; таким образом, оба, не отдавая себе ясного отчета, может быть, с неосознанным намерением иметь при себе, кроме себя самих, еще третье живое существо, взяли собаку с собою в комнату. Оба супруга, при двух свечах на столе, — маркиза, не раздеваясь, маркиз со шпагой и пистолетами, которые он вынул из шкафа, — садятся около одиннадцати часов каждый на свою кровать; и в то время, как они по возможности пытаются занять друг друга разговорами, собака, поджав голову и лапы, ложится посреди комнаты и засыпает. Но вот в самую полночь снова слышится ужасный шорох; кто-то, кого не может видеть человеческий глаз, подымается на костылях в углу комнаты; слышится, как солома под ним шуршит, и при нервом шаге: топ! топ! — просыпается собака, подымается внезапно с полу, настороживши уши, и с рычаньем и лаем, точь-в-точь как если бы на нее наступал человек, пятится и отходит к печке. При виде этого маркиза со вставшими дыбом волосами бросается вон из комнаты; и в то время как маркиз, схватившийся за шпагу, кричит: «Кто там?» — и так как никто ему не отвечает, словно безумный, рассекает воздух во всех направлениях, она велит запрягать, решив немедленно уехать в город. Но не успела она собрать и уложить кое-какие вещи и выехать за ворота, как уже видит, что замок со всех сторон объят пламенем. Маркиз, доведенный ужасом до высшей степени возбуждения, взял свечу и, так как жизнь ему опостылела, с четырех концов поджег замок, повсюду обложенный деревянной панелью. Напрасно посылала она в дом людей спасти несчастного; он уже погиб самым жалким образом, и доныне еще лежат его белые кости, снесенные поселянами, в том углу комнаты, из которого он приказал подняться локарнской нищенке.

Историческая трагедия, в основу которой положены реальные события осады Константинополя норманнами в 1085 году. Главный герой трагедии Роберт Гискар, норманнский герцог, наводивший ужас на Восточную Римскую империю, был описан в историческом обзоре майора Функа «Роберт Гискар, герцог Апулии и Калабрии», напечатанном Шиллером в его журнале «Оры» (1797).

Клейст, однако, не слишком точно придерживался этого источника и безмерно идеализировал своего героя. От этой трагедии он ожидал многого. Она должна была прославить его имя в веках. Но ему не удалось выполнить свой замысел. Чрезмерная требовательность привела к тому, что многое написанное неоднократно уничтожалось, и пьеса так и не была завершена. Когда в 1808 году Клейст совместно с Адамом Мюллером основал литературный журнал «Феб», он опубликовал в нем восстановленный по памяти фрагмент из пьесы, который и приводится в настоящем издании. Он собирался восстановить и другие части трагедии, но не сделал этого, и настоящий фрагмент — все, что осталось от «Роберта Гискара».

В 1802 году, в период пребывания Клейста в Швейцарии, он дружил с Генрихом Цшокке и Людвигом Виландом, сыном известного писателя Кристофа Мартина Виланда. Все трое увлекались искусством и однажды решили выразить средствами литературы содержание картины, висевшей в комнате Цшокке и изображавшей сельскую тяжбу по поводу разбитого кувшина. Виланд должен был написать на эту тему сатиру, Цшокке — рассказ, а Клейст — комедию. Что это была за картина, установить не удалось, но полагают, что речь шла о гравюре французского художника Жан-Жака Ле Во «Судья, или Разбитый кувшин» (1782), воспроизводившей ныне утраченный оригинал Жана-Филибера Дебюкура. Цшокке в своих воспоминаниях признает, что первенство в литературном соревновании трех друзей одержал Клейст. Под его пером незамысловатая жанровая сцена превратилась в одну из лучших немецких комедий.

Сюжет для «Пентесилеи» Клейст заимствовал из греческой мифологии. Он использовал «Обстоятельный мифологический словарь» Бе

н

ьямина Г

е

дериха (1724), который был в те времена весьма популярен и откуда Гете черпал м

а

териал для Вальпургиевой ночи в «Фаусте».

Главный вариант мифа говорил о Пент

е

силее, царице амазонок, пришедшей в Троянской войне на помощь троянцам и убитой Ахиллом. Клейста заинтересовал более поздний побочный вариант, в котором с

н

ачала Пентесилея убивает Ахилла

,

а затем, когда боги воскрешают героя, сжалившись над мольбой его матери Фетиды, оживш

и

й Ахилл одерживает победу над Пе

н

те

с

илеей. Клейст, однако, так же вольно обращается с материалом греческого мифа, как и с материалом истории в «Роберте Г

и

скаре». О

н

создаст свои неканонические образ

ы П

е

н

тес

и

ле

и

и Ахилла и сводит их в конфликте, который и в голову не пр

и

ходил гомеровск

и

м грекам.

Работа автора над пьесой относится к концу 1806 и к 1807 году

.

В 1808 году, в январе, отрывок из «Пентесилеи» был напечатан в журнале «Феб». В том же году трагед

и

я была опубликована полностью в

и

здательстве Котта.

Рыцарская драма «Кетхен из Гейльброна» напоминает народную сказку, и главный ее образ действительно заимствован из фольклора, из английской народной баллады, которую Клейст узнал в переработке немецкого поэта Готфрида Августа Бюргера («Граф Вальтер»). Однако этот сказочный образ вставлен в литературную драму в духе позднего немецкого романтизма, с его пристрастием к символике снов и таинственных влечений, с вмешательством сверхъестественных сил и идеализацией рыцарского средневековья.

Над «Кетхен из Гейльброна» Клейст работал зимой 1807/08 года. Фрагменты ее были напечатаны в журнале «Феб» в 1808 году, а полное издание вышло в 1810 году в Берлине у книгопродавца Георга Андреаса Раймера.