Я уставился на него.

— Ты имеешь в виду — поиграть в детективов? Ты и я?

— А почему бы и нет? Если легавые не хотят этим заниматься.

— Они занимаются этим,— возразил я.— До пятницы, по крайней мере, они этим еще занимались.

— Теперь уже нет. Я точно знаю.

— А…— сказал я.— Это плохо.

— У нас обоих будут неприятности, если мы не найдем этого парня,— сказал Тарбок.

— Ты прав.

— Вот и давай искать его вместе.

— Эбби тоже его ищет,— сообщил я.— Хочет отомстить за брата.

— Пусть тоже присоединяется,— предложил он.— Работы всем хватит. Что скажешь?

Я ухмыльнулся.

— И ты не против работать в паре с придурком?

Он ухмыльнулся в ответ, и его лицо сразу же преобразилось. Он теперь выглядел почти как человек.

— Ты суперпридурок,— сказал он.— Ты поступаешь совершенно по-дурацки, но в конце концов почему-то оказываешься прав.

— Гм,— ответил я, потому что такое определение мне даже понравилось.

Он протянул мне руку.

— Идет?

Я подумал секунду, а затем пожал его руку.

— Ладно, идет. Ничего себе команда — лев и мышонок.

И тут в дверь снова позвонили.

Уолтер Дробл.

Таким я его и представлял. Ему было лет пятьдесят. Сначала он показался мне похожим на владельца сети прачечных — крепкий, среднего роста, с двойным подбородком, с зачесанными назад седыми волосами, одетый в слегка помятый коричневый костюм. Нет, пожалуй, он все же был похож на того, кем и являлся на самом деле: на гангстерского босса, выступающего на слушаниях в Конгрессе при обсуждении проблемы организованной преступности.

Разумеется, он курил сигару и смотрел на меня не только подозрительно, но и с нескрываемым отвращением. Весь его вид показывал, что он привык решать дела на более высоком уровне.

— Так что с Маккеем? — спросил он.

Мы втроем сидели за кухонным столом. Телохранители Дробла остались в гостиной, вместе с Эбби и Луизой Маккей. Я убрал со стола чашку из-под кофе и остатки ливерной колбасы. Холодильник то и дело включался и выключался, и его шум создавал иллюзию, что мы действительно сидим в конференц-зале Рокфеллер-центра.

В общем, я рассказал Уолтеру Дроблу то, что я знал про Томми Маккея. В середине моего рассказа Фрэнк Тарбок поднялся со стула, и я сразу же умолк, но он всего лишь поставил перед своим боссом чистое блюдечко, чтобы Дробл мог стряхивать туда пепел. Я возобновил свои объяснения. Дробл сидел молча, с совершенно непроницаемым видом, не сводя с меня глаз.

Когда я закончил, он наконец отвел взгляд и нахмурился, глядя на свою сигару. Казалось, прошло лет сто или больше, прежде чем он снова посмотрел на меня и спросил:

— Знаешь, почему я тебе верю?

— Нет,— сказал я.

— Потому что не вижу, где твоя выгода,— объяснил он.— Я не вижу, как ты можешь заработать хотя бы десять центов, если я поверю, что Маккей меня предал. Поэтому я верю тебе.

— Это хорошо,— сказал я.

— А теперь,— продолжил он,— сказать, почему я тебе не верю?

— Уф,— выдохнул я и заморгал.

— Потому что все это сущая ерунда. Что Маккей мог делать для Сола? Что Солу было от него нужно?

— Я не знаю.

— Ты не знаешь. И я тоже не знаю. И еще я не знаю, зачем все это было нужно Маккею. Какую цель он мог преследовать, предавая меня?

— Он хотел подстраховаться,— предположил я.— Все очень просто. Он понимал, что ссора между вами и Наполи близится к развязке, и рассуждал так. Если победите вы, он только выиграет — ведь он работал на вас. Если победит Наполи, он тоже ничего не потеряет, так как выяснится, что он уже давно тайно был предан Наполи.

Он задымил своей сигарой, которая, надо признать, не пахла, как тлеющий мусорный бак, из чего я сделал вывод, что она очень дорогая.

— Возможно,— проговорил он, глядя на тлеющий кончик.— Возможно.— Он посмотрел на Тарбока.— Приведи сюда его жену.

— Уолт,— сказал Тарбок,— она ничего об этом не знает. Для нее все это оказалось такой же неожиданностью, как и для нас.

— Возможно,— согласился Дробл.— Вот мы ее об этом и спросим.

— Я думаю, мистер Дробл, вы можете поверить мистеру Тарбоку на слово. Он достаточно близко знаком с миссис Маккей.

Тарбок бросил на меня убийственный взгляд, а Дробл спросил:

— Что это значит, Фрэнк?

Тарбок пробормотал что-то нечленораздельное.

Дробл нахмурился.

— Фрэнк, ты, может, развлекался с этой дамочкой? Уж не поэтому ли она пряталась целую неделю?

Тарбок вздохнул, метнул в меня еще один взгляд и с трудом выдавил:

— Ну… Между нами кое-что было.

— Что ж, чудесно,— сказал Дробл.— И чья была мысль спрятать ее от легавых?

Я уже пожалел, что доставил Тарбоку такие неприятности, но, с другой стороны, за последнюю неделю я окончательно убедился, что единственный способ хоть как-то справиться с неразберихой — говорить правду при каждом удобном случае. Иногда это на какое-то время осложняло обстановку, но в итоге все же оказывалось к лучшему.

Я не произнес ни слова, пока Тарбок нехотя объяснял, что случилось. Дроблу пришлось задать ему кучу вопросов, но, по крайней мере, Тарбок не врал, и в конце концов Дроблу все стало ясно.

Правда, это его ничуть не обрадовало. Он сказал:

— Фрэнк, тебе следует больше доверять нашим юристам. Пусть бы она пошла в полицию и наговорила про тебя всякой ерунды. Мы бы быстро все уладили. Маккея убили в понедельник, и, если бы все было как обычно, легавые уже к среде закрыли бы дело. Но его жена внезапно пропала, и они ковырялись до самого четверга. Наши ребята, конечно, убедили остальных, что жена Маккея просто испугалась оказаться затянутой в войну между группировками и смылась из города. Но если бы она не исчезла, все было бы гораздо проще: вечером в понедельник она заявляет на тебя в полицию, ты сидишь в камере до вторника, утром во вторник ты оттуда выходишь, до конца дня они пишут всякие отчеты и рапорты, а в среду утром дело уже закрыто и сдано на хранение в архив. Ты заставил нас потратить полтора дня на ненужные хлопоты.

Тарбок смотрел в пол.

— Извини, Уолт,— сказал он.— Я просто испугался.

— Ты должен был прийти ко мне и все рассказать, Фрэнк. Ты же знаешь, что двери моего кабинета всегда открыты.

— Я не хотел тебя беспокоить.

— Для этого я и существую, Фрэнк. Тебе ведь известно: я хочу, чтобы организация работала нормально, а как она может работать нормально, если каждый будет в одиночку решать свои собственные проблемы? Поэтому я всегда готов прийти на помощь, Фрэнк. Тебе стоило обратиться ко мне.

— Ты прав.— Фрэнк опустил голову еще ниже.— Надо было мне об этом подумать.

— Ладно,— сказал Дробл и похлопал Тарбока по руке.— Забудем об этом, Фрэнк. Что прошло, то прошло. Надо думать о завтрашнем дне.

Тарбок поднял голову.

— Именно об этом я и хотел поговорить с тобой, Уолт. Вопрос в том, кто же пришил Маккея, если это не дело рук Наполи.

Дробл нахмурился.

— Что-то я тебя не понял.

— Мы полагали, что это сделал Наполи,— пояснил Тарбок.— Отплатил нам за тот случай с Короной.

Дробл бросил на меня быстрый взгляд и предупредил Тарбока:

— Полегче. Тут посторонние.

— Да я не собирался вдаваться в детали, Уолт. Суть в том, что если Маккей работал на Наполи, то Наполи не было смысла его убивать.

— Если,— повторил Дробл.— Как нам это узнать наверняка? — Он снова посмотрел на меня.— Ты уже знаешь, что я о тебе думаю. Можешь ты убедить меня в своей правоте?

Я только этого и ждал. Тут же я рассказал ему, как в меня стреляли в среду вечером, подчеркнув, что все это произошло в присутствии людей Наполи, которые сами хотели меня убить, чтобы отомстить за Томми. Я объяснил, что люди Наполи провели в этой квартире целый день, а в конце концов и сам он пришел сюда. Дробл заставил меня описать Наполи, что я и сделал. От меня не ускользнуло: мой рассказ заставил Дробла поверить, что Томми действительно вел двойную игру. Когда я закончил, лицо его сделалось совсем мрачным.