— Есть. Давай прервёмся всего на пятнадцать минут…

— Паша, прекрати! Тебе уже не четырнадцать лет, а я — не резиновая кукла из секс-шопа!

— На что ты намекаешь? Когда мне было четырнадцать, тут и близко никаких секс-шопов не наблюдалось. И вообще секса у нас не было, если верить телевизору.

— Паша, как в это дело влез гэбист? Думай!

— Что тут думать? Он наверняка имеет в «матюках» своего агента, может, и не одного, а мы наступили этому агенту на хвост. Вот полковник и засуетился.

— Ты слышал когда-нибудь, чтобы гэбня защищала своих сексотов? Я — нет!

— Спецслужбы вообще стараются не афишировать свои действия. Так что неудивительно, что мы о них почти ничего не слышали.

— Хорошо, тогда скажи, кому мы так больно наступили на хвост, что полковник решил вмешаться?

— Еврею. Гринбергу. Он перепугался, что я устрою погром, причём начну с него.

— А если серьёзно?

— Злоумышленнику, естественно. Он решил, что Верховный Маг Северного Космоса видит его насквозь, и запросил помощи у своего куратора.

— Паша, вот хоть режь меня, не верю, что наш злоумышленник для гэбиста — обычный сексот!

— Не хочу я тебя резать! Я хочу…

— А необычность его наверняка в том, что полковник ему зачем-то помогает стать директором! Вот зачем это гэбисту, не знаешь?

— Знаю. В «матюках» гуляют немалые левые суммы. Сейчас процент с них имеет Лысый. Если эта парочка, лингвист с гэбистом, успешно провернёт свой гешефт, то еврей станет директором, а полковник уберёт оттуда бандитов. Это ему вполне по силам. Долю Лысого поделят, или же она целиком перейдёт бравому офицеру спецслужб. Считаешь, ему нужен ещё какой-то побудительный мотив?

— Паша, ты прав, как всегда. Значит, они работают в тандеме. Полковник оказывает своему протеже любую мыслимую помощь. А какую именно? Что сейчас может ФСБ?

— Учитывая, кто у нас у власти, я бы сказал, что ФСБ сейчас может всё. Но только там, где их действия не мешают другим спецслужбам.

— Вот! В «матюках» они ничего открыто сделать не могут. А могут ли они обеспечить, чтобы из Москвы не прислали своего человека в директора?

— Лебедев говорил, что это могут сделать масоны. Уверен, что наши спецслужбы на своей территории уж наверняка способны на большее.

— Какие ещё масоны?

— Ну, эти… Иудеи. Друзья и родственники незабвенного Гринберга.

— А, ну да. Значит, если полковнику помогут коллеги, он это сделает, а вот справится ли он один?

— Они все друг другу помогают. А если он ещё и поделится с коллегами долей Лысого, то действовать в одиночку ему не придётся.

— Неужели всё продаётся? Даже в спецслужбах!

— Оглянись вокруг, Ниночка, оцени происходящее, и сама ответь на свой вопрос.

— Не хочу. Некоторым вопросам лучше так и оставаться без ответа. Мне вот ещё что в голову пришло. Полковник не встречается лично с этим своим сексотом. Иначе люди Рогова уже знали бы, кто он, и бравый капитан прыгал бы до потолка от счастья. Это дело для него явно очень важно.

— Кирилл сказал, что Рогов ещё ни одного своего дела до ума не довёл. Так что ты права. Они не виделись и не общались по обычным телефонам, а то их бы засекли. Связь у них, стало быть, через какой-то левый мобильник, неизвестный конторе Рогова. Для ФСБ не проблема такой раздобыть.

— Согласна. Но я не вижу, чем это нам поможет. Я иссякла. У тебя есть ещё идеи? Кроме секса, разумеется.

— Есть. Давай ещё по чашечке кофе?

— Не против. Сходи, сделай. Инициатива наказуема.

Вернувшись с новой порцией, Павел заявил:

— А вот о самом главном мы как раз и забыли!

— Ты опять о сексе? — поинтересовалась Нина.

— Мне нравится ход твоих мыслей, но я как раз совсем о другом. Мы напрочь забыли о «Русском мире»! А это ведь важно!

— Я была бы рада что-нибудь о нём забыть, но я о нём ничего не знаю.

— Вот! Мы говорили с несколькими людьми, связанными с ним, но почти ничего об этом проекте не узнали. Однако кое-что нам всё-таки известно.

— Что именно? Я совсем ничего не знаю. А ты? Давай, не томи!

— Нам известно, Ниночка, что этот проект невероятно засекречен.

— Молодец! «Я кое-что знаю: я знаю, что ничего не знаю». Сократ, блин! Выпей цикуту!

— Я тебя тоже люблю. Но вернёмся к нашему делу. В «матюках» действительно работают лингвисты, или филологи, неважно, как они правильно называются. Причём спецы именно по русскому языку. Нам это точно известно. Стало быть, что бы они там ни разрабатывали, это ориентировано на территории, где говорят по-русски.

— Паша, твои банальности утомляют.

— Теперь скажи, эта их разработка предназначена для внутреннего пользования?

— Мне откуда знать?

— Я думаю, разработка заключается в том, что человек читает или слышит текст, и у него от этого меняется мировоззрение. По такой технологии и писали письма директорам.

— А почему те не распознали собственную разработку?

— Потому, Ниночка, что кто-то, или Лебедев, или Гринберг, получил результат, но наверх не доложил. А Аристархов и остальные об этом и не знали. Сюрприз, так сказать. Так вот, пока вскипала вода, я составил список внутренних проблем, которые могут быть решены подобными текстами.

— Давай, Паша, теперь ты болтай, а я спокойно попью кофе.

— Проблемы, которые могут беспокоить наше руководство — это или проблемы страны, или проблемы самого руководства. Самая важная задача любой власти — остаться при власти. На это им не жалко любых денег. Но у наших властей такой проблемы, вроде бы, нет.

— Согласна. Если проблема эта и возникнет, решаться она будет не словами, а взрывчаткой, ядом и спецназом. Например, как решили с нами сегодня, — Нина улыбнулась.

— Вторая проблема — сепаратизм. Но русского сепаратизма у нас нет, Сибирь и Дальний Восток — это несерьёзно. А для воздействия на горцев русский язык бесполезен.

— Дальше. Пока возражений нет.

— Демография у нас аховая. Причём, именно у русских. С горцами в этом плане всё в порядке. Аристархов упоминал, что такая проблема существует.

— Так это что, и есть суть проекта «Русский мир»? Побудить нас, русских женщин, больше рожать?

— Если бы они решали эту проблему, я бы снял перед ними шляпу.

— Которой у тебя нет.

— Купил бы для такой цели! Но если сейчас начать воздействие, причём все мы проникнемся идеей сразу же, то эти дети станут взрослыми лет через двадцать. До того от них особой пользы для страны нет, даже наоборот, я бы сказал.

— Очень цинично звучит.

— Зато правда. Так вот, я не представляю наших правителей вкладывающими деньги в то, что окупится только через двадцать лет.

— Немного ошибаешься, Паша. Не окупится, а только начнёт окупаться. Я тоже не представляю.

— У меня список закончился. Дополнить сможешь?

— Конечно. Учудить что-нибудь такое, чтобы народ пить перестал.

— Они что, идиоты? Не понимают, к чему это ведёт? Горбачёв так сделал, ну и где же он сейчас? И где его страна, чёрт возьми?

— Живёт он где-то. В Москве, наверно.

— Для тех, кто побывал на вершине, это уже не жизнь, а прозябание!

— Паша, тебе-то откуда знать? Ты же не был не только на вершине, но даже на склоне у самого подножия.

— Сужу по чужим рассказам. В общем, твоя идея понятна. Эффективная социальная реклама, делающая русских лучше. Не пить, не воровать, не брать взятки, не превышать скорость, не убивать кавказцев, евреев и прочих таджиков…

— Ты перечисляешь таким нудным голосом, что явно считаешь всё это ненужным. Вроде как если мы не будем этого делать, то перестанем быть русскими.

— Нина, оно всё нужно, спорить не о чем. Но! Первое — такую разработку никто не стал бы настолько засекречивать. Второе — безопасность проекта обеспечивала бы ФСБ. Третье — это всё просто нереально. Вот смотри. Аристархов и так бредил Гималаями. Его надо было только слегка подтолкнуть в нужном направлении. С остальными — точно так же. А куда подтолкнуть того же Вовчика, для которого криминал — единственно приемлемый образ жизни? Домушником быть не захотел, пришлось стать рэкетиром. Не фрезеровщиком и не водителем автобуса, заметь! А он ещё и не худший среди них. Так что социальная реклама тут не сработает.