— Хорошее имя — Шехерезада. В нём содержится и зад, и кое-что ещё, и вместе они навевают некоторую игривую мысль.

— Неужели после такой ночи ты хочешь того, о чём сейчас говоришь?

— Хочу. Но не способен. Просто мечтаю. Что, мне и помечтать нельзя?

— Можно. И я вот мечтаю, чтобы это проклятое дело поскорее закончилось, да ещё и без потерь с нашей стороны. Мне очень страшно, Паша! У меня отвратительное предчувствие.

— Как ни странно, у меня тоже.

Разумеется, по-настоящему капитан Рогов в чудеса не верил. Наивные люди в спецслужбах не работают. Даже если они по ошибке судьбы туда и попадают, то очень быстро или гибнут, или увольняются, или теряют наивность. В магию Рогов не верил по той же причине, и всех магов поголовно считал шарлатанами. Трудно сказать, насколько такая точка зрения обоснована в общем случае, но насчёт Павла он явно не ошибся. По крайней мере, сам Павел в этом вопросе был с ним согласен.

В том, что злоумышленник — один из претендентов на директорское кресло (Гринберг или Лебедев), капитан был твёрдо уверен. В обычных обстоятельствах он бы поговорил с ними по очереди, возможно, выбил бы пару зубов для пользы дела, и очень быстро бы выяснил, кто же из них затеял всё это безобразие. Однако обстоятельства обычными не были. Межведомственная бригада оперативников ничего не добилась, а это в понимании Рогова означало, что для неких (пока неизвестных) влиятельных сил именно такой исход и являлся желательным. Стало быть, один из претендентов — ставленник этих влиятельных сил. Если капитан станет на его пути, капитана уберут. Такой возможностью пренебрегать он категорически не хотел. Стать мишенью неизвестно для кого — зачем ему это надо?

Таким образом, у него имелся выбор из трёх вариантов. Либо он благополучно заваливает дело (чего, собственно, от него и ожидали), либо пойдёт вслепую напролом, уповая на то, что сможет справится с противником, атакующим из засады, либо сам устроит засаду, а в качестве живца подбросит кого-нибудь другого. Разумеется, он выбрал третий вариант.

Роль приманки Рогов доверил Верховному Шарлатану Северного Космоса и его супруге. Как уже упоминалось, всех магов капитан считал мошенниками, а всех мошенников — отменными психологами. Хороший психолог или определит, кто из двоих доблестных докторов наук заварил эту кашу с увольнениями, или так обеспокоит злоумышленника, что могущественные покровители оного, в просторечии именуемые крышей, выйдут на свет и начнут действовать, сдвинув тем самым расследование с мёртвой точки. Разумеется, у «магов» в связи с этим могут возникнуть некоторые проблемы, но их проблемы Рогова абсолютно не беспокоили. Зла им он, конечно, не желал, но и ограждать от каких бы то ни было неприятностей тоже не собирался.

За двумя подозреваемыми и двумя же «следователями» Рогов установил наблюдение, их телефоны и квартиры прослушивались, что было вопиющим нарушением закона, но спецслужбы подобные мелочи никогда не волновали. Ситуация развивалась по плану: маги через несколько дней заинтересовались претендентами на должность директора, и явно настала пора как-то проявить себя влиятельным покровителям. Оперативник, следивший за одним из подозреваемых, сообщил, что наблюдение неожиданно пришлось прервать.

— Товарищ капитан, объект зашёл во двор, а там на лавочке сидел полковник Спицын, — доложил оперативник. — Я решил, что не стоит попадаться на глаза полковнику, пусть лучше объект на некоторое время уйдёт из-под слежки. Прав я был или нет, но решение принял именно такое.

Рогов призадумался. Какое отношение ко всему этому имеет Спицын? ФСБ замешано в деле? Но даже если и так, полковник не стал бы лично проверять, есть ли слежка за сотрудником «матюков». Для подобных вещей у него есть подчинённые. Опыт у Спицына, конечно, огромный, но никакой опыт не заменит молодые глаза. Оперативник, к примеру, его увидел, а сам остался незамеченным. Значит, полковник оказался там случайно? По всему выходило, что да, но капитан не верил в случайности. Не то, чтобы совсем отрицал существование оных, но всегда рассматривал их как объяснение чего-либо в самую последнюю очередь.

Потому Рогов принял в качестве предварительного допущения, что Спицын оказался на той лавочке именно потому, что вблизи проследовал по каким-то своим делам сотрудник «матюков». Почему полковник действовал сам, а не поручил кому-то другому? Или полковник действует, как частное лицо (может, он тоже не удовлетворён результатами официального расследования?), или этот тип — его осведомитель. Сотрудники ФСБ очень неохотно засвечивают осведомителей даже перед своими коллегами. Может ли человек из «матюков» быть осведомителем ФСБ, при условии, что НИИ курируется другой спецслужбой? Спицын не посмел бы в таких условиях кого-либо там вербовать, да и не удалось бы ему проделать это тайно. Слишком уж известная он фигура.

Подумав ещё немного, капитан Рогов просмотрел досье последних оставшихся в НИИ докторов наук, на всякий случай, обоих. Сразу выяснилось, что перед открытием НИИ «матюков» оба очень долго работали в пединституте, и всё встало на свои места. Спицын был куратором института от КГБ, откуда следовало, что любой из подозреваемых и даже они оба вполне могут быть его секретными агентами ещё с тех времён.

Итак, вполне допустимо в качестве рабочей версии предположение, что имела место встреча полковника Спицына со своим агентом. Следовало ли из этого, что Спицын и есть та самая могучая «крыша», которая сорвала официальное расследование? Рогов был вынужден признать, что не следовало. Разумеется, полковник периодически встречается со своими агентами, как же иначе? Но не факт, что активно им в чём-то помогает. Тем не менее, для Рогова среди претендентов на место могучей «крыши» Спицын теперь расположился на самой верхушке рейтинга с огромным отрывом от второго места, занимаемого бандой Лысого.

Однако против таких людей можно действовать, только имея неопровержимые улики, да и в этом случае гарантий успеха никто дать не может. Пока же снова требуется терпеливо сидеть в засаде. Полковник получил от своего агента какую-то информацию, скорее всего, жалобу на действия «магов». Теперь очередь Спицына делать ход в этой неимоверно запутанной партии. Впрочем, не исключено, что партия только казалась Рогову запутанной, а на самом деле таковой не являлась.

Дальнейшего развития событий долго ждать не пришлось. Уже утром раздался звонок от оперативника, следившего за «магом».

— Товарищ капитан, на мой объект совершено нападение. На его жену, кстати, тоже. Женщина ранена, возможно, тяжело. Среди напавших серьёзно пострадали трое или четверо.

— Сколько же их всего было? — удивился Рогов.

— Около полутора десятков.

— Кто они такие?

— Почти наверняка это милицейский спецназ, точнее, ОМОН. Я до конца не уверен, но пара рож мне показались знакомыми. Мой объект сейчас везут в милицейском микроавтобусе по центральному проспекту, в направлении городского УВД. Он довольно сильно получил по голове дубинкой и, скорее всего, сейчас без сознания. Я следую за ними.

— У вас всё?

— Да.

— Продолжайте наблюдение, — распорядился Рогов.

Он вышел из офиса и уже собирался сесть за руль служебной машины, но не успел. Ему позвонил второй оперативник.

— Товарищ капитан, ситуация полностью вышла из-под контроля, — доложил он.

Павел намеревался ещё раз повидать Овчинникова и подробно расспросить его о Гринберге и Лебедеве. Аристархов общаться с ними больше не хотел и недвусмысленно об этом заявил, значит, нужно было поговорить с кем-нибудь ещё. Другие бывшие директора подходили для этого лучше всего, хотя бы из тех соображений, что они уже не работали в «матюках» и потому могли судить о тамошней ситуации более-менее непредвзято. Из Ложкина и Овчинникова Павел выбрал того, кто увлекается рыбалкой, а не сельским хозяйством, которое на подсознательном уровне терпеть не мог.