— Ты бы оделась, что ли, — предложил супруге Павел.

— Если тебя так смущает моё обнажённое тело и ты считаешь, что мне обязательно нужно что-то на себя надеть, вместе с кофе принеси тапочки. Да, и ещё, пожалуйста, тёмные очки и зеркальце.

— А это тебе зачем?

— Посмотрю, может, в очках моё лицо будет хоть издали походить на человеческое.

— Даже не надейся. Такое украшение скроет только паранджа.

— Я так и предполагала. А знаешь, что самое обидное? Синяк на морду я получила уже в конце, причём по собственной глупости. Этот сопляк стоял ко мне спиной и считал ворон. Я могла легко свернуть ему шею, он бы даже не пискнул. Но пожалела этого молокососа, и всего лишь сломала ему руку. А он меня отблагодарил за это, ударив затылком. И результат, как видишь, на лице.

— Не переживай, я тебя и в таком виде люблю.

— Если бы любил, уже принёс бы кофе, а ты даже воду на огонь не поставил.

— Может, по рюмочке? — предложил Павел.

— Идея хорошая, — одобрила Нина. — Но сначала кофе! Я настаиваю!

Кофе поспел быстро, и Павел вскоре вернулся с двумя чашечками в правой руке и парой женских тапочек в левой.

— Помочь тебе их надеть? — предложил он.

— Нет, я сама. Не так уж сильно меня покалечили. Слушай, я тут вот что подумала…

— Да ладно, мне нетрудно, — пристроив кофе на столик, он встал на колени и надел тапочки на супругу, благо они были без задников и надевать их действительно ни малейшего труда не составляло.

— Подлиза, — улыбнулась Нина.

— Могу и подлизнуть, если надо. Ты излагай, что подумала, а я принесу коньяк.

— Нет, Паша. Садись. Коньяк отменяется.

— Почему? После драки спиртное — самое оно.

— Выслушай меня сначала, спорить будешь потом. Дело в том, что ещё ничего не кончилось. Я говорю о наших неприятностях. Из этой переделки мы худо-бедно выпутались, но кто воспрепятствует нашему противнику организовать следующую? После милиции могут быть бандиты, хулиганы, военные и даже киллеры. Кстати, а почему бы и нашей доблестной милиции не попытаться ещё раз? Мы противнику мешали, поэтому он хотел нас убрать. Но ведь мы ему мешать не перестали, верно? Вывод сам сделаешь, или мне подсказать?

— Ты думаешь, они продолжат охоту на нас? — Павлу это очень не понравилось.

— Практически уверена. Не сегодня, а может, и не завтра, но послезавтра — уж точно. А раз такое дело, наше дилетантское расследование мы должны завершить сегодня. Закончить его, и забыть, как кошмарный сон.

— Кто ж против, Ниночка? А ты мне не расскажешь, как это сделать?

— Элементарно. Мы не знаем, кто злоумышленник. Но знаем, что это один из двух. Берём монету, бросаем, и назначаем виновного. К примеру, если орёл, то виновен русский, если решка — то еврей. Затем едем к назначенному и выбиваем из него признание.

— А если не угадаем?

— Вероятность — пятьдесят на пятьдесят. Ты можешь предложить что-то лучше?

— Знаешь, нет. Причём в твоей идее вероятность выше половины. Ошибочно назначенный может нам дать доказательства против второго, чтобы избежать пыток.

— Паша, ты обратил внимание, что мы с тобой обсуждаем пытки как нормальное явление?

— Что же мы можем поделать, если в наше время это действительно норма?

— Грустно. Но нам ничего не остаётся, как идти в ногу со временем. Так вот, коньяк на сегодня отменяется. Ты сядешь за руль, а я не люблю пить одна.

— Почему не выпить, а потом поехать на такси?

— Нет. Ты уже к моему новому лицу привык, а таксист может испугаться.

Павел, потягивая обжигающий кофе, пытался сформулировать, что же ему не нравится в идее Нины, и наконец ему это удалось.

— Знаешь, я не против пыток, как таковых. Но я категорически не хочу пытать не того человека. А вероятность этого чуть меньше половины. Меня это не устраивает.

— Хочешь, чтобы это сделала я?

— У меня другая идея. Что, если мы ещё раз попробуем логически вычислить негодяя?

— Утром у нас не хватало информации. С тех пор мы ничего нового не узнали, — отметила Нина. — Значит, и сейчас не хватает.

— Кое-что мы всё-таки узнали. Я, по крайней мере. Во-первых, за нами следили агенты нашего милейшего друга капитана Рогова. Во-вторых, милицейский наезд на нас происходил не то по просьбе, не то по приказу какого-то полковника КГБ.

— Может, ФСБ?

— Да, точно. Хотя лично я особой разницы не вижу.

— И что из всего этого следует?

— Вот и порассуждай, Ниночка, на эту тему.

— Почему я?

— Потому что я не в состоянии логично рассуждать, когда прямо передо мной сидит обнажённая красавица, пусть даже со слегка побитой физиономией.

— Отлично выразился, — рассмеялась Нина. — Ладно, я порассуждаю. В том порядке, как ты эти новости сообщил. Значит, за нами была слежка. От дорогого Миши они нас и не подумали защищать. От милиции — тоже. Хотя особого труда им бы это не составило — показали бы удостоверения, и всё. Значит, цель слежки — не защита, а наблюдение. Хотя, знаешь, мне показалось, что один из них вырубил спецназовца. Сама не видела, но я вырубила одного, а на асфальте остались лежать двое. Только мне показалось, что он мне помог не по приказу, а по своей инициативе. По доброте душевной, так сказать.

— Влюбился, наверно, — предположил Павел. — Не устоял перед твоей красотой. Неудивительно, я вот тоже в своё время не устоял.

— Раз такое дело, слежку можно считать не дружественной, а нейтральной или враждебной.

— Не преувеличивай. Эта контора пока что на нашей стороне.

— Вот именно, Паша. Пока что. Так или иначе, я уверена, что все наши телефоны прослушиваются, и квартира тоже. Эти электронные штучки стоят недорого, в конторе Рогова они наверняка есть в изобилии, а поставить их не проблема — Вовчик очень наглядно показал, чего стоят наши хвалёные непреодолимые замки. То есть, сейчас нас слушают. Будем продолжать обсуждение?

— Конечно. Не вижу ничего плохого в том, чтобы Рогов слушал этот наш разговор. Другое дело, твои вопли во время секса, этого я бы не хотел ему презентовать, но, наверно, уже поздно. У него они есть в огромном количестве. Видео, боюсь, тоже имеется в изобилии.

— Ты смущаешь скромную и хорошо воспитанную женщину, — пожаловалась Нина. — Ну, раз ты не против говорить под запись, продолжим. За нами следили двое, хотя мы с тобой почти всегда ходили и ездили вместе, и для слежки вполне хватило бы одного агента. Значит, дефицита кадров у Рогова нет. А в таком случае за нашими подозреваемыми тоже наверняка следят.

— Когда женщина, одетая только в тапочки, так логично рассуждает, это до такой степени заводит…

— Я из этих данных больше ничего извлечь не могу. А ты что об этом думаешь?

— Они будут и дальше за нами следить, только, скорее всего, людей и машины поменяют. Мы не профессионалы, так что если они не захотят, чтобы мы заметили слежку, то мы её сможем заметить только случайно. Значит, самое разумное — вести себя так, как будто слежки нет. Но на самом деле я думаю совсем о другом. Почему бы нам не прерваться минут на пятнадцать, и…

— Согласна. В смысле, не обращать внимания на слежку. Теперь, с твоего позволения, перейдём к тому полковнику ФСБ. Я так понимаю, НИИ курирует контора Рогова, и фээсбешнику там делать нечего. А он не только вмешивается, но и прямо работает против нашего замечательного капитана.

— Ты всё понимаешь правильно. Только меня почему-то совсем не понимаешь, когда я тебе предлагаю…

— Если бы полковник действовал официально, как офицер ФСБ, он бы нас убрал со сцены с помощью своих людей. Или совсем убрал бы.

— Ты не очень высокого мнения о моральных качествах сотрудников госбезопасности.

— Но он действовал через Кирилла, а значит, сам такой возможности не имел. Отсюда следует, что он работал в одиночку.

— Твоя логичность, Ниночка, так возбуждает!

— Ты уже это говорил. Так вот, если он работает в одиночку, и представляет только самого себя, а не свою контору глубинного бурения, то есть КГБ, то каким образом он вообще попал в эту историю? Зачем ему всё это надо? Есть идеи, Паша?