– Еще одна тяжба?

Ральф скривился:

– Похоже на то, босс.

– Вот не было печали, – пробормотал Сойер.

– Именно.

Ральф подтянул брюки и уселся на край стола Сойера. Его правая нога начала раскачиваться в такт музыке старинных часов, которые как раз сейчас вызванивали свою мелодию.

– Надо бы внести это дело в общий список, – сказал Сойер, роясь в куче бумаг у себя на столе.

– Это нам наследство от Эрнеста Гроувза, сыщика, который не вышел на работу якобы по болезни, – фыркнул Ральф. – А когда этот хорек предъявил медицинские справки, они оказались явной липой.

Сойер уставился на Ральфа:

– Ты уверен?

– Вполне уверен, то есть уверен насчет всех справок, кроме одной. Одна была настоящая, можешь мне поверить, но только одна. Я сам проверял.

Сойер потер переносицу.

– Сегодня же позвоню юристам и выясню, какие у нас есть возможности. Получается так, что наниматель не вправе уволить служащего, который отлынивает от работы.

Ральф встал.

– Да, в этом отношении ничто не меняется. А пока я запираюсь ото всех и буду думать, как нам от него отделаться, не нарушая закон.

– Отлично. – Лицо Сойера слегка прояснилось. – Я рассчитываю вывести его на чистую воду. Ты мне поможешь?

– Вы же знаете, я сделаю все, что в моих силах, но я уже как-то говорил, что мяч с таким же успехом может залететь и к вам во двор. Вам-то хорошо известно, какое это мучение – иметь дело с Дядей Сэмом.

– Ничего, управимся. Не будем прыгать через две ступеньки.

– Тогда я пошел.

Немало времени прошло с того момента, когда Ральф закрыл за собой дверь; но Сойер все еще неподвижно сидел, уставившись на кипу бумаг, громоздящихся на столе.

Он просто не мог сосредоточиться.

Кейт Колсон.

Ему смертельно хотелось выпить, но было еще слишком рано. Он встал из-за стола и, подойдя к бару, налил себе чашку кофе. Сделав первый глоток, он сразу почувствовал себя лучше.

Сойер снова уселся за стол, но так и не принялся за работу. Да, от Кейт ему следовало бы держаться подальше. Незачем было являться в ее штаб-квартиру. Она наняла его потому, что полагалась на его такт и порядочность.

Такт, черт побери. Он вломился к ней, как слон в посудную лавку. Ну, с этих пор ему не придется искать себе оправданий. Все пойдет как положено по форме или не пойдет вообще. Он уже стремился поскорее покончить с этим делом, которое приобрело неприятный душок. Спасибо Харлену.

Сойер потер лоб, как бы пытаясь отогнать воспоминания о лице Кейт. Почему он позволил себе так распустить язык? Ему хотелось затолкнуть обратно свои жестокие слова. Нет, она была совсем не такой, какой изображал ее Харлен.

И все-таки Сойер был готов поверить в худшее. Теперь он ни в чем не был уверен, и особенно там, где дело касалось Кейт Колсон. Когда он обвинил ее в том, что ступеньками ее служебной лестницы стали чужие постели, она отреагировала совсем не так, как можно было ожидать.

В тот момент, когда она не сумела удержать себя в руках, ее тщательно оберегаемый фасад дал трещину. И ярость ее оказалась неподдельной, и боль – очевидной. Именно ее уязвимость, открывшаяся ему тогда, потрясла его так сильно.

Когда он приступал к этому расследованию, в нем говорил только азарт профессионала, сама же Кейт раздражала его своими причудами. Теперь все было по-другому. Он испытывал совсем иное чувство: ему хотелось защитить ее от Харлена. Но больше всего – от самого себя.

Проникнув в тайну ее боли, он отдал бы все, лишь бы получить волшебную палочку и провести этой палочкой перед ее лицом, чтобы и следа не осталось от той муки, которую сам же он и причинил. Он не мог отогнать неотвязные, преследующие его воспоминания. Подобные. терзания были для него внове. Он всегда владел собой, всегда был начеку. И нужно было снова взять себя в руки.

Нет, к черту эти нездоровые мысли и к черту ее. Она могла осложнить его жизнь, а это совершенно ни к чему. И пока он будет держаться этой позиции, ему ничто не угрожает. Он мог предположить, что эти фантазии навеяны ему просто одиночеством. Разве он стоял на распутье, ожидая от судьбы чего-то большего, чем давала его работа? Нет. Но приходилось признать, что одиночество разъедало его душу и отгораживало от других людей.

Он мог, однако, преодолеть и эту слабость, как преодолевал раньше другие препятствия.

Сойер быстро подошел к двери в приемную и распахнул ее. Секретарша оторвалась от своих занятий и широко открытыми глазами посмотрела на него.

– Джейн, мне нужно вам кое-что продиктовать, – сказал он, почти не разжимая губ.

– Когда я снова увижу тебя?

Энджи явственно различала у себя в голосе заискивающую нотку и ненавидела себя за это. Но в том, что касалось Дэйва, она ничего не могла с собой поделать. Он стал для нее чем-то вроде наркотика, который требовался ей снова и снова.

– Скоро, любовь моя, скоро, – слащаво заверил ее Дэйв.

Сердце Энджи забилось чаще.

– Надеюсь, что скоро. Я буду ждать.

– Я позвоню тебе.

– Дэйв, слушай, я… – Энджи не смогла закончить фразу.

Слова, казалось, застревали у нее в горле.

– Что?

Ей показалось, что он проявляет нетерпение, но она старалась не обижаться: в конце концов, он же сейчас на работе.

– Ничего. Как-нибудь потом.

– Как скажешь.

– Пока, – прошептала она, смахнув слезы.

Пытаясь положить на рычаг телефонную трубку, Энджи сама не замечала, как дрожат у нее руки. Это удалось ей только с третьей попытки.

– Ах проклятие! – бормотала она, выскакивая из кровати и влезая в шорты и майку. Она поспешила в ванную комнату и попыталась подкраситься, но руки дрожали так, что и эта задача оказалась почти невыполнимой.

Ее все глубже засасывало в омут романа с Дэйвом, романа столь же неожиданного, сколь и волнующего; нервы ее были на пределе. То, что она оставалась в доме Кейт, лишь ухудшало дело. Ей следовало уехать. Энджи не просто чувствовала неуместность своего пребывания здесь; она знала, что Кейт не одобряет ее затянувшуюся связь с Дэйвом.

Так и не совладав со слезами, Энджи вернулась к себе в спальню, подошла к шкафу и вытащила свой потертый чемоданчик. В первый раз за все годы она встретила мужчину, который возбуждал ее. И она не собиралась отказываться от него. Никогда и ни за что.

К тому времени когда она уложила вещи, слезы на ее щеках высохли, а губы были решительно сжаты.

Может быть, Дэйв сделает ей предложение. Это, конечно, разрешило бы все проблемы. По ее понятиям, такая мысль вовсе не была несбыточной. Если бы хоть что-нибудь от нее зависело, она бы сделала все, чтобы эта мечта сбылась!

Она бы сделала все.

Хотя была суббота, Кейт проснулась намного позже, чем собиралась. Если ей выпадала возможность выспаться, она не упускала такого случая, потому что слишком долго не позволяла себе подобной роскоши.

Вскоре должны были начаться слушания по делу, которое полностью захватило Кейт. Дело обещало быть трудным и могло кого угодно сбить с толку. Она обсуждала его с другими судьями, и в результате само собой вышло так, что именно ей поручили его вести.

– Вы именно тот человек, Кейт, который должен взять это дело на себя, – сказал ей Майк Эшберн, старший судья.

– Ох, Майк, я не знаю. У вас настолько больше опыта…

– Это не имеет никакого значения, во всяком случае, если речь идет о вас. В должности судьи вы очень быстро заработали себе репутацию: строга, но справедлива.

– На лесть я не поддаюсь.

Он усмехнулся:

– Это не лесть, вы сами знаете. Кроме того, обвиняемый и его адвокат просили, чтобы дело рассматривалось в суде без участия присяжных и чтобы судьей были вы.

– В самом деле?

Эшберн улыбнулся:

– В самом деле; и вам это должно быть приятно.

– Приятно? Я боюсь до смерти.

– И прекрасно. Вот почему мы и остаемся людьми.