Он построил отдельными рядами всадников и пехоту и, приказав им не ломать строя, двинул их против лагеря Аглар-хана, всадников с одной стороны, пехоту — с другой. А до этого он послал к наибам, расположившимся на полях Чахаля, приказ о том, чтобы они двинулись против лагеря акушинцев и цадакарцев. Акушинцы и цадакарцы обратились в бегство. Побежал и Аглар-хан. Они даже оставили знамя Аглар-хана, его постель, козры и походную утварь.

Войска Данияля шли вслед за ними, раздевая и убивая. Данияль еще ранее приказал своим войскам не убивать никого из отрядов Аглар-хана, кроме тех, кто является другом или товарищем Аглара, а только раздевать их, но убивать всех, кого захватят из жителей Акуши и Цадакара. Когда отступающие были рассеяны, войска Данияля повернули против находившихся в селении. Последние собрались в некоторых домах верхней части селения. Здесь войска Данияля начали захватывать и отбирать из имущества чахальцев украшения из золота и серебра и прочие драгоценности, одежду и домашнюю утварь, и какое множество и насколько красивого и драгоценного [имущества] имелось в этом селении! [180]

Затем, при наступлении темноты, Данияль приказал посылать сотню за сотней по очереди от каждого наиба для пресечения пути к бегству тем, кто укрепился в домах [верхней части селения]. Но эти сотни от каждого наиба не собрались, так как увлеклись сбором имущества, и те на рассвете убежали с семьями, захватив с собою то, что могли взять из имущества. На завтра, в день пятницы, селение было сожжено.

Рассказ. Рассказывалось среди жителей Чахаля от старшего к старшему, со слов ученого Махада ал-Чохи, о том, что известный ученый Мухаммед, уроженец Кудуки, а родом происходивший из Ругжа, да помилует его Аллах всевышний, поднялся однажды на крышу мечети в день пятницы и, смотря на селение Чох, сказал: «Истинно, оно будет сожжено в день пятницы». И вот оправдалось его предсказание. И хвала Аллаху, владетелю щедрот и милостей. Данияль оставался там 4 дня. Захваченное имущество было разделено на 5 частей и были подсчитаны павшие смертью праведников в этой битве и раненые. Павших оказалось около 200 человек, раненых — около 1025 человек.

Глава о великом сражении в 1261 [1845] г., в котором был бит Воронцов[101] и обратился в бегство с позором и огорчением[102]

Когда имам узнал о намерениях русских, то первое, с чего он начал, был его приказ об уничтожении русской знати, которую он раньше забрал в плен во взятых им крепостях. Они были перебиты и сброшены в Даргинское ущелье. Затем имам выступил [181] со своими товарищами и пушками и расположился на равнине Алмахаля. Здесь он узнал, что русские двигаются от горы Хих к Ханчи. Тогда он быстро вернулся к своей семье в Дарго, а они уже приготовили свои пожитки к переселению, совершил у них полуденную молитву и приказал им переселиться в селение Сальбари. В тот же день он сам ушел в селение Анди.

Имам еще ранее взял с наиба Анди Рамадана и его мюридов клятву в том, что они выполнят любой его приказ или его запрещение. Сейчас он [придя в Анди] приказал им сжечь их селения, начав прежде всего со своих собственных жилищ, дабы облегчить это дело для прочих ополченцев. Конец.

Он остановился в местности Буерах, а русские остановились в местности Харкабур. Здесь к имаму пришел прекрасный храбрец, проницательный Хитын ад-Данухи, и спросил: «Каковы ваши намерения?» — «Наши намерения — газават и джихад», — ответил имам. Тогда Хитын сказал: «Я не думаю, чтобы им [русским] можно было противостоять и сопротивляться из-за их силы и неприступности и многочисленности их снаряжения и вооружения». Русские оставались там больше недели. Выпал большой снег, подул сильный ветер, а время было — начало лета, лошади у русских погибли, провианту стало мало.

А имам до этого вернулся в Анди.[103] Здесь опять к нему пришел этот совершенный Хитын и сказал: «Поистине, уже исчезла неприступность русских и погасла их мощь». [182]

Когда русские направлялись в Буерах, то андальцы и прочий народ просили у имама разрешения оказать им там сопротивление, но имам им не разрешил, и они вернулись для того, чтобы продолжать жечь свои селения. Имам послал наиба Саида ал-Инхови в селение Зилли, наиба Гальбаца ал-Хунзахи — в селение Ригун, третьего — в другое селение и т. д., а сам с теми, кто остался с ним из багуляльцев и других, направился в селение Анди. Жители Анди оказали войскам, выступавшим вместе с имамом, сопротивление и сражались с ними. Затем они сдались. И вот, когда имам находился в доме Рамадана, пришел к нему наиб Саид и сказал: «Жители этого селения [Зилли] нам не подчиняются и не дают жечь селение. А некоторые из них засели в укрепление для того, чтобы оттуда оказать нам сопротивление».

Имам потребовал к себе Рамадана и сказал ему; «Что это за вести? А? Рамадан?» Рамадан надел оружие, сел на лошадь и поехал один. Когда он приблизился к ополченцам Саида, то он закричал на них, злобно ругаясь, понося и препираясь с ними: «Вы угнетаете мой вилайет, притесняете моих подданных». Затем он приказал жителям Зилли собраться на одном гумне и позвать тех, кто был в укреплении, для того, чтобы они сообщили ему, за что они порицают этих пришельцев и изложили бы ему свои жалобы на них. Пришли и те двое, которые были в укреплении. Рамадан на коне все время ездил вокруг сидящих на гумне. Когда он проезжал мимо одного из тех, кто был до этого в укреплении, он вдруг ударил шашкой по его шее — тот тотчас скончался. Ударил другого — тот также упал. Затем он приказал Саиду быть настойчивее и суровее обращаться с жителями, жечь и разрушать, а сам вернулся обратно. [183]

Когда русские приблизились к Бусраху, селения были уже сожжены. Русские вошли в Анди, а имам с некоторыми войсками вышел оттуда по дороге в противоположной части селения — к горе. Большинство войск рассеялось; убегали испуганные и устрашенные, не обращая ни на кого внимания и не разбирая пути, не остерегаясь ни реки, ни падения в ущелье. Имам прилагал все усилия остановить и собрать их, но не смог. Имам ранее был уверен в том, что те, кто находились с ними на этой горе, его не оставят, однако они убежали и оставили его там с каким-нибудь десятком товарищей.

На этой горе один из наибов сказал артиллеристу, опытному стрелку хаджи Яхье ал-Чиркави: «Доставь пушку в Хиган-Биган», но тот ответил ему грубым словом. Он ему заявил: «Я не нахожусь под твоим началом [букв. твоей заботой] и подчиняюсь только приказу имама и воздерживаюсь только от того, что он запрещает». На этой горе сказал имам следующее: «Это сражение — моровая язва для отступников, думающих, что уже рассыпалась соединенность ислама. Проявляются их тайные помыслы, а их руки тянутся к мечам насилия и секирам мести». И было так, как он сказал. Конец.

Имам направлялся в Тадбутри. Некоторые наибы и их отряды вернулись по своим домам, а другие расположились лагерями.

В это время великий ученый Заголов ал-Хусдади посылал к их наибу, храбрецу Микаилу, неоднократно письма, прося его вернуться с его ополченцами. Он писал: «Что вы стоите там? Русские уже засели в Анди. Так возвращайтесь же к себе на родину для того, чтобы мы могли посоветоваться о том, [184] что нужно предпринять в это время, и мы сделаем то, что сделают жители Дагестана». Конец.

Затем вернулся имам на эту гору и послал письма, призывая ополчение. Собрались наибы и их ополчения. А русские уже расположились лагерем в Харкабуре и лагерем между селением Сахаль и Бусрахом. Отряд русских во главе с проклятым Воронцовым расположился между Гагалем и Андалем.

Русские начали там предпринимать трудные и большие дела. Говорили, что они там строят крепость для того, чтобы склонить и подчинить себе народ. Когда же затянулось пребывание русских в таком положении, имам направился к чеченским войскам, наибы которых находились в Дарго, для того, чтобы посоветоваться с ними, дать им наставление, уговорить их и расположить к себе их сердца. Имама встретили два чеченца Хан-мирза и Урсуби. Их послал проклятый Воронцов сказать: «Пусть приходит Шамиль или для мира, или для сражения». Имам ответил: «Если бы он требовал от меня мира, находясь у себя на родине, то я ответил бы ему по этому поводу речью, соответствующей и месту, и положению. Ну, а в данное время уже не будет между мною и им ничего, кроме меча и битвы. Я готов сражаться с ним в любое время и днем и ночью. Пусть приготовляет любое количество людей и их снаряжение после вашего возвращения». С этими словами он вернул посланцев обратно. Конец.